– Она укололась о куст мертвой розы.
– Всего лишь один укол? – спросила непонимающе. Она явно думала, что Мирэль не человек. Но я не мог ей раскрыть правду. Лучше никому не знать, что хоть и в моей цитадели, но все же в царстве мертвых и падших, живая смертная еще и с непорочной душой. Хотя, такая уж ли она непорочная, если желала убить короля и пошла на сделку с Темным Проклятым, предложив свое тело?
С демоном ничего не случится, даже если свалится и проспит сутки на шипах этих роз. Даже такой дозы яда не хватит, чтобы свалить порождение ада. Но я понятия не имел, как это может отразиться на человечке, хоть сейчас она и спала совершенно безмятежно без каких-либо подозрений на плачевный исход. Волновало лишь то, когда она проснется. Если, конечно, проснется вообще.
– Она –ледяная саламандра, – пришлось соврать, впрочем, она действительно походила на это создание холодного плана мира Баатора. Оставалось надеяться, что Эффа не знакома с этим народом. В Рэгласте я не сомневался. Он никогда никому не скажет, что за сокровище живет у меня уже пару месяцев. Потому что он, так же как и я мечтал вернуться в Офирус.
– Я не встречала ледяных саламандр, – сказала встревоженно.– Как правило, они не покидают ледяной океан.
– Не покидают, – повторил я. – Ну так что?
– Я не знаю, господин. Саламандры не демоны.
– Саламандры менее выносливы. Предположим… обычный смертный уколется о мертвую розу? Что тогда? Ты же была когда-то смертной. Чтобы ты сделала?
– Но господин, я не знала о таком яде. Ведь этот цветок растет только в Бааторе и узнала я о нем, только попав сюда. В малых дозах для демонов он безвреден. Может вызвать галлюцинации. Для других обитателей Баатора иной раз яд мертвой розы действует как зелье любви, – хмыкнула она, а я взглянул непонимающе. – Пробудившись, у нее появится обильное желание оплодотвориться. Как в самый острый период спаривания демонов, когда надо дать потомство.
– Мне очень нравится твой ответ, Эффа, – не смог сдержать улыбку. – Потому что ее смерть на руку мне не сыграет. А вот наше соитие вполне устраивает.
– Если она не демон, не мала ли она для совокупления?
Эффа беспокоится за девчонку? Да…Душа человека даже спустя тысячелетия в Бааторе остается душой человека.
– Думаю она скоро очнётся. Если что, вы знаете где меня искать.
– Спасибо, Эффа. Ты можешь идти. И никому не нужно знать, кто моя гостья.
– Конечно, господин.
Оставшись наедине со спящей принцессой, я не удержался и поцеловал ее, как оказалось мертвенно холодные губы. Единственный признак жизни это вздымающаяся грудь. В остальном Эль не уступала человеческому трупу. Такая же бледная и холодная. Я накрыл ее одеялом, а сам собирался уйти к вратам, как вдруг услышал еле разборчивое, но такое приятное, что растеклось по моей душе, словно самый сладкий и вкусный сироп.
– Агросс…
Окинул взглядом все также смирно лежащую принцессу и желание уйти исчезло напрочь, когда снова почувствовал ее эмоции. Сладкие, дразнящие и влекущие, как магнит, к ней. Подошел, словно преданный пес совершенно забыв о своей «работе».
– О чем же ты думаешь, маленькая принцесса? Чего так неистово желаешь, что даже заставила своими эмоциями вернуться обратно к тебе?
– Господин, – прервал Рэгласт мою дискуссию со-спящей. Он осмотрел Мирэль с головы до ног, и обратно. Даже бровью не повел. Уставился огромными черными глазами на меня.
– Какой же Король западной империи все-таки чудовище, – усмехнулся я. – Отдать свою единственную дочь старику, так еще и на год раньше положенного. Омерзительно приятно, что смертные все еще помнят обо мне. И впадают в грехи, бросая своих детей на брачное ложе раньше, так еще и под порочных и развратных королей. С моим исчезновением, безнравственность заняла–таки мое место. Хочу поскорее пробудить в ней влечение и чувство ко мне. Мне уже не терпится вернуться домой.
– Я думал, вы считаете ее ребенком. И решили немного подождать.
Немного? Да это же больше сотни лет тут, тогда как в мире смертных канет год.
– Считал. Она даже никогда не целовалась, но я это исправил, – пробежался пальцем по холодной щеке и спустился ниже, остановившись на вздымающейся груди. – В бассейне она охотно убеждала меня, что не ребенок, — хмыкнул я.
Как же она страстно целуется… Интересно, это моя сила на нее повлияла или же ее собственное желание?
– Девчонка должна отдаться мне по доброй воле. Она должна этого желать не ради кого-то, а ради себя самой и ради меня. Она должна полюбить меня.
– Но если проклятье не снимется? Может это все ложь о любви непорочной смертной? Вдруг этого будет недостаточно, чтобы вернуться в Офирус? Не лучше ли было бы вам занять престол Баатора самого нижнего плана и править Адом?
– Мир порока и разврата силой меня не питает, а вот она, – взглянул на мирно спящую девицу. – Одной её хватит. Достаточно влюбить в себя и развратить эту неиспорченную… невинную…
Вернуть силу и разрушить проклятье сможет только она, полюбив и отдав свою девственность мне. Как однажды Таира вернула силу Ваалу. Чертова человечка… Интересно, как она там?
Глава 29
В сознании бушует ураган, что не дает мне разлепить глаза, но я отчетливо слышу голос…. И даже не один. Странные, неразборчивые слова. Я не понимаю их. Все какой-то скомканный звук, теряющийся эхом в темноте. Сплошной сумбур, сводящий постепенно разум с ума.
– Принцесса очень долго спит, господин.
– Она смертная и спит столько, сколько спала в своем мире. Там ведь время идет иначе.
Различаю знакомый голос. Знакомый запах. Рядом стоял Агросс. Только он, как мне казалось, пахнет дикой земляникой и шалфеем. Страннно, но мне нравится. И, пока непонятные звуки собирались в знакомые слова, в голове всплыли отнюдь не целомудренные картинки недавно произошедшего. Я всем телом ощутила, что стала красной от стыда, и решила не открывать глаза, пока не останусь одна.
– Моя маленькая, – шепотом произнес Бог и провел по щеке тёплыми пальцами. В горле тут же пересохло, и я судорожно сглотнула последний остаток слюны. – Негодница, – шепчет мне прямо в ухо. – Ты ведь не спишь.
– Сплю, а вы мешаете, – ответила, не разлепляя глаз, но через секунду ощутила горячий поцелуй на губах. Теряя здравый смысл, я вдохнула в себя видимо последние остатки воздуха. Это касание было такое нежное и ласковое, заставляющее прижаться теснее к Богу и обнять его крепче. Губы прижались плотнее к горячим и порочным губам Темного, а руки зарылись в густых волосах, словно делают это постоянно… Словно это нормально вот так лежать не со своим мужчиной в одной постели и придаваться ласкам.
Кажется, почувствовав мое смятение, поцелуй только усилился, стал более требовательным и напористым . Язык жадно ворвался в мой рот, а новые, сильные и резкие поцелуи ломали мои личные границы. Внизу живота закипает кровь, заставляет мышцы ныть, принуждает тело отдаваться ему…этому порочному, проклятому искусителю. Мне становится мало поцелуя. И со стыдом, я признаюсь самой себе, что готова отдать большее, чем поцелуй, не беря ничего взамен. Мне хочется утонуть в нем полностью, прочувствовать все до миллиметра. Я вспоминаю, чем все закончилось там, на скамье в саду мертвых роз, и резко разлепляю глаза, когда чувствую, как горячая рука поднимается выше, уже касаясь внутренней стороны моего бедра. Что-то останавливает меня, заставляет прекратить таять перед этим грехом воплоти. Но соблазн так велик. И мне безумно хочется упасть в Бездну порока. И все же я нахожу силы, чтобы отстранить его на миллиметр, уперев ладони в его грудь, которая ходит ходуном от переизбытка возбуждения. Я чувствую, как это самое возбуждение упирается в меня как штырь, и этого становится достаточно, чтобы прийти в себя и вернуть свой расплывчатый разум в нормальное состояние.
