Он почти пуст, я сам видел его безлюдные улицы. Время его расцвета давно миновало. Сейчас, кроме поместья Саул, в нём обитают лишь слуги фракций. Они ухаживают за домами и поместьями, где останавливаются приезжающие к Вратам посланники их фракций. Изредка, когда тем удаётся заинтересовать перешедших, поместья оживают, принимают тех, кто согласился пойти под руку фракции. Тогда, на несколько недель, в городе и его лесах появляются скучающие бездельники: редко когда фракции упускают случай проверить новичка в деле. Это время они либо тренируются, либо уходят в лес за Зверями, показывая свою силу. Как, наверняка, делает это тот Мастер, которого взяли к себе Тамим.
Да и старик Фимрам говорил о сектантах как о беде, а не о добыче для охотников.
Так что, нет. Если уж здесь и появляется алхимия сектантов, то она не может быть повседневной. Это редкость. Или я ошибаюсь?
Вспомнив Кирта, я поднёс пилюлю к носу, принюхался. Тонкий аромат. Сначала слышен сладкий цветочный запах, напоминающий квонг. Потом ещё что-то терпкое, как шафран в зале трав. И… странный аромат, знакомый, тяжёлый, который висит над самой поверхностью пилюли… Я резко убрал в сторону руку. Подальше от себя. Потому что опознал этот запах. Мог бы и раньше догадаться. Кровь. Пилюля отправилась в небольшой карман в рукаве. Наверняка из такого и достала её девочка.
Дождавшись, когда погоня за странной девочкой затихнет вдали, вылезать я не рискнул, опасаясь, что они развернутся, а на длинной дорожке и спрятаться некуда будет. Так и двинулся вдоль стены, через сотню вдохов уже проклиная свою осторожность. Иглы барбариса так и грозили оставить меня без одежды, а больше такой удобной лазейки через кусты не встречалось. Я дошёл до угла, свернул вдоль стены и уже был близок ко двору наказания, когда мне улыбнулась удача: ветви барбариса впереди оказались раздвинуты у корней, словно там устроил лаз зверь, размером с Дымчатого Леопарда, не больше. Но мне хватило: несколько вдохов усилий и, на миг раздвинув ветви, я выскользнул на дорожку. Отсюда до двора слуг рукой подать.
На полпути, на границе зелени крыла слуг я встретился с Арнузом. Он недовольно буркнул:
– Ты где пропадал? Я уже шёл к старшему насчёт тебя. Если собираешься задержаться, то предупреждай. Я за тебя отвечать не собираюсь.
Я огрызнулся:
– И не нужно, я задержался с зельями, по поручению старика Фимрама. Старший стражников мурыжил, проверял всё, чуть ли не считал.
Арнуз лишь кивнул:
– Как знаешь. Я предупредил.
Уже поднявшись на нашу террасу, в дверях, пропуская Арнуза, спросил у него:
– В поместье есть девчонка лет восьми, бегает босой…
Арнуз быстро оглянулся, перебил, не дав договорить:
– Тебя видели с ней?
Я медленно ответил:
– Нет, не видели. Кто она?
– Драгоценная маленькая госпожа Саул. Дочь господина Домара.
Этому ответу я не удивился: пилюля достаточно меня подготовила.
– Ты был уважителен?
– Вполне.
– Вполне?
Отвечать я не стал, а оставляя недовольного Арнуза у дверей его комнаты, лишь коснулся кулаком слабой правой руки ладони:
– Спасибо, старший над слугами, за мудрость и советы.
Мне в спину раздался досадливый возглас Арнуза:
– Дни с господином Фимрамом меняют тебя. Научился плести лесть на пустом месте и молчать, когда старшие спрашивают.
Я лишь пожал плечами: я всегда был такой. Знал бы ты, Арнуз, как я выпрашивал своё первое наставление по Возвышению или как льстил простой дочке кузнеца, чтобы купить копьё. Не отвечая, я юркнул к себе. Если бы такая лесть могла спасти меня от разговора с мамой…
Поэтому я ничего не стал объяснять, а точно так же пожимал плечами на все вопросы и отделывался короткими фразами: хорошо, ничего важного, поручение старика, задумался. Я и впрямь весь погрузился в мысли, на еду, которую мне отложили, даже не взглянул и поторопился улизнуть к себе.
Сразу забился в свой угол, укрылся с головой, сжимая в кулаке жетон. Раз за разом принялся зажигать в своём теле сияющее созвездие. Траты энергии не важны. С утра повинюсь перед стариком Фимрамом: мол ученик переусердствовал в тренировке новой техники, капните кровью на цепь. Не думаю, что в такой мелочи он мне откажет. Жаль, нельзя нацедить крови Саул про запас.
Когда я вернулся из леса жетона в настоящий мир, то вокруг уже сгустилась зеленоватая полутьма: Светочи потухли и, судя по тишине вокруг, давно. Уже с кисетом в руке я устроился в углу, натянул плотное покрывало на гвоздики. Давно сделал вывод из тренировки в обеденной зале и принял меры, чтобы вспышек света от техник не было видно. Нужно лишь делать размер обращения Клин… того созвездия меньше обычного, чтобы он не выглянул краем из-под покрывала.
Не глядя, зажмурив веки, достал цзянь. Перед глазами упорно держал образ той железной дубины, что сегодня держал перед моим носом стражник Думейн. В моей руке цзянь-дубина. Это то оружие, что Указы разрешают мне использовать. Как нож или кинжал. Или топор, которым я уже молотил по цепочке. Железная дубина.
Вуаль. Два вдоха на то, чтобы нарисовать в теле красивое созвездие. По-настоящему, а не в лесу жетона. Но какая разница Небу, где будет гореть одно из его созвездий?
Есть!
Сквозь веки пробилась голубая вспышка, стирая образ цзяня-дубины, через миг свет догнала боль, заставляя меня выгнуться и захрипеть, с трудом дотянулся до кисета на поясе, рука опустела и стало чуть легче. Я сразу закусил губы, сдерживая стон. Вуаль истекла и нельзя тревожить тех, кто сейчас спит вокруг. Даже дядям и Рату не стоит знать лишнего. Они слишком много времени проводят с другими слугами, ведь их то и дело кидают на разные работы в помощь. То в сад, то чинить стену, то перекладывать дорожки, то красить беседки. Достаточно глупого слова и у кого-то из слуг могут появиться вопросы. Ни к чему взваливать на плечи родных лишние заботы и сложности.
Ещё не открывая глаз, я знал – получилось. Слишком уж «саднило» меридианы и узлы первого созвездия Звёздного Клинка.
Отдышавшись, потянул цепочку, вывернул голову, чтобы увидеть свои оковы.
Целая.
Как так?!
Потрясённый, я потянул цепочку из стороны в сторону, наконец отыскав след от удара техникой. Крошечную царапину. Скользнул по ней пальцем, убеждаясь, что след и впрямь есть, но едва ощутим.
Это сколько же ударов мне понадобится, чтобы перерубить хотя бы наружную часть звена?
Чуть успокоившись, хмыкнул и снова закрыл глаза. Сколько бы ни понадобилось ударов, я нанесу их все.
Хуже то, что за всю ночь я сумел использовать Клинок лишь трижды. Если спешил, то помнящие боль тело и разум подводили меня – я не мог в таком случае обмануть себя до конца и техника срывалась до срока. Образ цзяня Верного не удавалось полностью заменить цзянем дубиной и Указ просыпался раньше времени. Но, если мне чего и хватало всегда, так это упорства в тренировках. И раз уж мой разум так долго «остывал» от Клинка, то к утру я всё средоточие спустил на тренировку новых лечебных техник.
