Тогда я и впрямь полностью сосредоточился на стихии. Даже не столько своей, сколько на чужой. Но неужели такая малость, как несколько десятков нитей стихии, которыми я управлял, действительно причина моего состояния? Неужели и впрямь стихия с такой силой ответила на то, что я остановил её познание на половине пути? Что-то сомнительно. Ведь не Сердце же стихии я познавал, а крошечную часть чужой силы. Может так неудачно сложилась моя медитация и удар умения Лося? Одно подтолкнуло другое, усилив друг друга?
По пещере разнёсся громкий крик:
– Эй, собратья! Горячая похлёбка с рёбрышками Медвежьей Обезьяны и корнями лотоса готова!
Пинь тут же вызверился на крикуна:
– Не смей орать. Когда господин погрузится в созерцание Сердца Стихии, ты тоже будешь так драть горло? Может мне лучше укоротить тебе язык заранее?
Кирт подскочил со своего места и шагнул вперёд, заслоняя провинившегося повара:
– Брат Пинь, прости глупца. Конечно, это не повторится.
Несколько вдохов два стражника-командира словно боролись взглядами, затем одновременно отвернулись и шагнули в стороны. Повар повторил, но уже гораздо тише, криво улыбаясь:
– Собратья-лесники, подходи за горячей похлёбкой. Вы и так вечно в походах грызёте сушёное мясо и орехи. Позвольте позаботиться о вас.
Не знаю, как остальные, но я варево выхлебал с удовольствием. Тому стражнику, что распоряжался у котла, стоило бы бросить торчать на охране поместья и перейти на кухню. Так вкусно никто из слуг не готовил. Может быть повар, который служил самим Саул и был лучше, но я никогда не пробовал того, что он им готовил. А здесь один запах похлёбки кружил по пещере, заставляя исходить слюной.
Аймару потребовалось полдня, чтобы подготовиться к Возвышению.
Я как раз успел подремать, проснуться от суеты в пещере и застал момент, когда он просто открыл глаза и поднялся. Равнодушно оглядел пылающий жаром камень под котлом, где стражники поместья опять готовили еду и принялся снимать с себя броню.
Снова он ничего не приказывал, все действовали сами. Десяток стражников обнажил оружие и встал у формации на входе в пещеру. Едва ли не там, где лежали до этого кости предыдущих стражников. Пинь обошёл кругом центр пещеры и установил шесть уже знакомых мне флагов формации Ночной Тишины, которые замкнули в себе площадку с Сердцем Стихии. У каждого столба встал стражник из его отряда, с выдавленным на броне символом дерева.
Аймар же, оставшись в одном только поддоспешном халате, оглядел всех стражников, на миг задержав взгляд на мне и двинулся в центр пещеры. Пересёк границу формации Тишины и сел точно под сияющим шаром Сердца. Между его макушкой и самим Сердцем оказалось не меньше трёх шагов расстояния.
Странно. Я думал ему нужно глядеть на него.
Пинь же обошёл формацию, повернулся к нам и негромко сообщил:
– Формация ограждает господина от громких звуков, но любой, кто посмеет повысить голос, будет убит на месте за нападение на господина. Запомните это. Я не буду ждать, когда контракт накажет такого глупца, мой меч будет быстрей. Все свободные от стражи могут снять доспехи. Еда два раза в день, отлить выходим только отрядом трижды в день. Время пошло.
С этими словами он шагнул в сторону, закрепил на вершине невысокой каменной пики очень толстую палочку, отмеряющую время, и запалил её. До этого я видел такую только в Павильоне Дерева, но ни разу учитель Фимрам не использовал её. Она будет гореть двенадцать тысяч вдохов.
Вспомнив о времени, я вспомнил и о Кирте, который всё так и ходит с моей Жемчужиной в теле. А ведь прошло уже дважды по двенадцать тысяч вдохов. Неужели я настолько же сильней в этой технике погибшего Эроя? Вчетверо?
Проследив, что мерная палочка горит ровно, Пинь выпрямился, громко, тщательно выговаривая каждое слово, приказал:
– Отвернитесь от Сердца! Никто не смеет долго на него глядеть. Всё должно достаться господину!
Замершие было при словах Пиня стражники снова зашевелились, устраиваясь спинами к Сердцу, по пещере поплыл тихий гомон разговоров. Пинь покосился на самых шумных, но смолчал. Все и впрямь скинули броню, я тоже воспользовался разрешением и освободился от её оков. Пусть я и привык к ней за столько дней, но глупить и продолжать таскать эту тяжесть даже сейчас?
Хотя, через сотню вдохов я уже не был так уверен, что это отличная идея. К разрешению разоблачиться не хватало ещё какого-нибудь подземного ручья, где толпа грязных мужиков могла бы помыться.
Впрочем, у кого-кого, но у меня не было проблем с запасами зелий. В том числе и от запаха. И не только его. Ещё мне понадобилось немного сушёного звёздчатого мха, которым переложены фиалы в сундучках. Он не небесная трава, бесполезен, но хорошо впитывает лишнюю влагу, когда ставишь сундучок на влажную землю. Но ещё лучше он впитывает пролитые алхимические зелья. По капле на каждый клочок мха и запихать их в ноздри. Неудобно, но лучше привыкнуть к этому, чем вдыхать запахи, которые разносит по всей пещере движение воздуха. Это не аромат похлёбки.
Неприятным открытием стало то, что даже в такой большой пещере не получалось укрыться от чужих глаз. В одной стороне сложили нашу броню, в другой перебирали припасы, в третьей устроили место для готовки, в четвёртой играли в кости, в пятой просто чесали языками, в шестой расположился Пинь со старым мечом на коленях, как бы не тем, который валялся на входе.
Куда бы я ни пошёл, всё равно ловил на себе чей-то взгляд. Словно и не было за спинами этих Воинов почти четырёх дней непрерывного бега по лесу. Даже я ощущал усталость, с которой не справился отдых и дремота в полглаза. Чего они все ждут? Когда спать лягут?
На пути к очередному закутку за каменными выростами меня перехватил Думейн:
– Ты куда?
Я пожал плечами:
– Хочу поспать.
– Э, нет, – Думейн помахал пальцем. – Ложись только рядом со мной. Пещерным тварям хватит и узкой щели где-нибудь у потолка, чтобы пробраться сюда. Видел кости предыдущей стражи?
Я невольно оглянулся, бросил взгляд на вход, где стражники уже сгребли кости Зверей и людей, освобождая себе место. Думейн тоже взглянул туда и вздохнул:
– Кто знает, как они погибли? Уж кого-кого, а тебя сожрут первым, ты даже не почуешь намерений Зверя. Не хватало мне ещё гнева господина на голову.
Я скривился, но послушно развернулся, повинуясь жесту Думейна. Вот же дарсово невезение! Мне и осталось-то всего пять-шесть Клинков, но наглости провернуть это при моей неспящей охране и буквально у них на глазах у меня пока не набралось. Нужно подождать, когда они сами заснут.
Думейн, тоже оставшийся только в халате, подхватил с камня свою дубину-цзянь и принялся отрабатывать удары, словно сил у него ещё хватит вычерпать реку. Но должен признать, смотрелась его тренировка завораживающе.
Когда-то в Миражном я пытался объединить известные мне Формы, чтобы плавно переходить от одной Формы к другой. Вот и тренировка Думейна выглядела очень похоже, но гораздо красивее. Так, словно ему известны сотни Форм и в каждой он задерживается не более чем на миг, сплетая из них новую. Не неподвижную, а живую, словно текущий поток воды на камнях, когда одна и та же вода принимает сотни форм и обличий.
