Мне так понравилось зрелище, что я позабыл и том, что мне остаётся два шага до освобождения и о том, что можно было бы заняться и своими техниками или медитацией.
Опомнился, только когда недалеко раздался знакомый голос Кирта:
– Брат Пинь, ты скоро будешь менять людей на страже господина?
Тот недовольно ответил:
– И что, если да?
– Тогда я уже прикажу начать готовить, чтобы твои люди успели поесть перед заменой.
Пинь хмыкнул, голос его смягчился:
– Да, было бы неплохо.
Я даже огляделся, не доверяя тому, что услышал. Но похоже, Думейн и впрямь заворожил меня, а уж выносливости ему, Воину, было не занимать. От первой палочки Пиня остался только пепел, даже вторая уже изрядно уменьшилась в высоте. Выходит, прошло уже больше двенадцати тысяч вдохов.
Хватит глазеть на чужие тренировки, нужно и впрямь заняться собой. Но сначала я оглянулся на Кирта. Ходит по пещере как ни в чём не бывало. Я так хорош? Или я так плох, и он уже давно справился с освободившимся стихийным ядом и даже не подал вида?
Не знаю. Но мне уже без разницы. Надеюсь, хоть после еды большая часть стражников ляжет спать. Может, их так зелья взбодрили? Я приносил в казармы и такие, бодрящие алхимические составы. Но уж теперь-то они должны закончить своё действие, даже если приняли их только перед входом в пещеру. Недаром же я тут и там вижу зевающих стражников?
Думейн, который тоже закончил тренировку, пока я глазел по сторонам, поднялся на ноги и предложил:
– Давайте ваши миски, возьму на всех троих.
И я, и второй охранник, что сидел рядом, из тех, кто носил на груди символ меча, молча согласились. Там и так возле котла собралась большая часть отряда, к чему толпиться?
Я обновил затычки в нос, но, когда вернулся Думейн, понял, что похоже сделал это зря. Умом я понимал, что горячая каша должна пахнуть восхитительно и быть такой же на языке. Но дарсово зелье, похоже, стирало не только запахи, но и вкусы.
Бывали в моей жизни времена, когда я с жадностью ел варёную тыкву или грыз каменной твёрдости и рыжий от старости билтонг, но они давно позади. Да и не так уж я и голоден, раз сумел впихнуть в себя всего две ложки. Похоже, придётся ждать, когда закончится действие зелья, потому как, даже вытащив мох из носа, я ничего не смог ощутить.
Интересно. Я недоверчиво оглядел кусочки мха. О таком действии на нос обычного ватажного зелья от запаха я не знал. Или же рецепт старика Фимрама сильно отличается от привычного мне? Вроде внешний вид точно такой же…
– Эй, брат, чего замолчал? Сначала дожуй, потом спать ляжешь. Эй, сейчас в кашу нырнёшь!
Я оглянулся, Думейн склонился над вторым охранником, который будто уснул с миской, прижался спиной к широкой сдвоенной каменной сосульке, устроил кашу на коленях, а сам клевал-клевал носом, да так и сдался, опустив подбородок на грудь. Но едва Думейн пихнул его в плечо, как стражник молчком завалился набок, а дымящаяся каша потекла по камню пещеры.
Думейн с криком подхватился с колен:
– Эй! – опомнившись, схватил свою дубину-цзянь и бросился прочь, к центру пещеры, где и сидела большая часть народу. – Брат Кирт, брат Кирт, тут брату…
И замолчал, даже замер на месте. И было от чего. Проще оказалось выхватить взглядом тех, кто оставался на ногах, чем тех, кто тоже заснул там же, где и сидел. Что сидел… На моих глазах начали падать даже те стражники, что стояли на страже вокруг Аймара.
Думейн захрипел:
– Как так? Как так?
Раздался громкий, недовольный голос:
– И мне интересно, Кирт, какого гарха происходит? Ты решил ослушаться меня? Снова показываешь норов? Хорошо, я сам!
Мелькнуло, вспыхнуло. Всё произошло так быстро, что я не успел ничего понять. Увидел лишь результат.
Думейн так и замер на половине шага, оборачиваясь, вскидывая свою палицу-цзянь. Из его груди торчало лезвие меча, который вбил ему в спину один из стражников.
Знакомый мне стражник. Тот самый, над которым было так мало контрактов и так много Указов. Тот самый стражник, что отвратительно ухмылялся, глядя на Закалок, готовящихся к смерти.
Вспыхнуло ещё раз. На этот раз я увидел, как чужой клинок озарился голубым, затем исчез, и Думейн рухнул как подкошенный. Его контракты истаивали на глазах.
Убийца же вытер меч о предплечье и огляделся, спокойным голосом сообщив:
– Сам, всё сам. Может и вы здесь лишние?
Кое-кто схватился за оружие, кое-кто пятился. Я видел сейчас сплошь знакомые лица. Будь на оставшихся на ногах стражниках броня, то она была бы украшена оттиском щита. Убийца тем временем вернул меч в ножны и насмешливо поинтересовался:
– Осмелитесь поднять на меня руку?
Опомнившись, я юркнул за тот самый каменный выступ двойную сосульку, у основания которого мы устраивались поесть каши. Теперь я глядел на происходящее в узкую щель и стражника-убийцу видел сзади. Он как раз потянулся рукой к лицу и словно огладил себя. Знакомый жест. Так оглаживал свою бороду Сирк или… старик Фимрам. Да нет, не может быть…
Я даже зажмурился на миг. Я же видел этого стражника раньше. Он довольно молод, крепок. Я даже сейчас, со спины вижу, как широки его плечи. Да и контракты старика Фимрама, его множество Указов я не сумел бы спутать ни с чем. Как и Сирка, пусть я видел его лишь два раза. Нет, это не они.
Убийца тем временем опустил руку, в которой было что-то зажато и рявкнул:
– Склонились!
Стражники, как один рухнули на колено, даже те, что так и стояли всё это время у входа в пещеру. Я видел, как тут и там вспыхивали над ними символы в контрактах и тут же угасали успокаиваясь. Тут и там слышалось:
– Господин. Господин. Господин.
Я сжался за своим камнем. Выходит, это Домар? Зачем он здесь?
Взгляд мой упал на лежащих ничком стражников, скользнул дальше на оставшегося без охраны Аймара. Который по-прежнему безмятежно сидел с закрытыми глазами под сияющим Сердцем, в центре формации, что надёжно оградила его от звуков пещеры.
Я понял.
Домар пришёл сюда, чтобы вмешаться в возвышение дяди. Но зачем? Его стихия земля… И что он сделал со стражниками? Хотя… почему он? Это сделал верный Кирт. Подмешал в еду… нет, в чашки сонное зелье и потому на ногах только те, кто служил в его отряде, носил на груди щит и был верен Домару.
Я снова перевёл взгляд на Домара и замер, словно впервые увидев голубые пряди в его волосах. Дарсово отродье, даже перекрасился, чтобы обмануть всех?
Домар же, не чувствуя моего взгляда, рассмеялся:
