Это «убийство» Перуном Велеса породило весьма оригинальную волну мифотворчества среди писателей, создающих славянское фэнтези. Поскольку Велес – бог и уничтожение его немыслимо, а «убийство» должно быть, то в их романах Велес закономерно превращается в умирающего и воскресающего бога, поединок же его с Перуном становится цикличным. Подобная цикличность индоевропейским мифам не свойственна, монстра убивают раз и навсегда (в египетском мифе цикличность связана с ходом солнца).
Подведем итог. У славян и руси был миф о сражении Перуна с неким змеем, и в этом бою Перун побеждал, уничтожая монстра раз и навсегда. Но этот змей не имел ничего общего с богом Велесом.
Велес
О Велесе (Волосе) мы имеем довольно много свидетельств, причем они относятся к самым разным периодам истории и социальным слоям. Мы уже увидели, какую значимую роль играл Велес в договорах руси с греками в IX–X веках. Его смело можно называть одним из важнейших богов языческой Руси. Любопытно, что это учли создатели памятника «Тысячелетие России» (воздвигнутого в Великом Новгороде в 1862 г.), и если Перун там показан в виде поверженного идола, то Велес, хотя и отодвинут в самый дальний ряд, изображен как живое существо, имеющее не только голову, но и руки – простираемые от князя Рюрика аж до Дмитрия Донского (это почти соответствует времени двоеверия). На его груди – голова быка, что связано с его эпитетом «скотий бог».
Эпитет этот переносит нас из IX века в XIX век, из мира князей, басилевсов и их армий – в мир русского крестьянина, который держал в хлеву медвежью лапу как оберег скота и называл ее «скотьим богом». Между средневековой дипломатией и деревенским скотоводством лежала пропасть. Являлся ли культ Велеса-Волоса мостом через эту пропасть? Большинство ученых склонны отвечать на этот вопрос утвердительно. В древности слово «скот» использовали еще и как синоним понятия «богатство», а медведя, как одного из владык потустороннего мира, связывали с символикой изобилия. Медвежья лапа в хлеву не только оберегала коров от реального зверя, но и была продуцирующим благопожеланием достатка.
К сожалению, Топоров и Иванов в своей трактовке Велеса как змея не отрицают и его трактовку как медведя; а поскольку змей – существо водное (в мифологии особенно), то Велес у них оказывается чем-то вроде мохнатого водоплавающего змея. Вряд ли славяне таким представляли своего бога…
Но вернемся к образу Велеса, существовавшему в княжеско-дружинной среде. Знаменитое упоминание его обнаруживается в «Слове о полку Игореве», где «Велесовым внуком» назван легендарный певец Боян. Разумеется, это фигура речи, она означает, что Велес покровительствовал… кому? Обычно считается, что певцам. Топоров и Иванов приводят здесь кельтское название певца – «филид», – в котором видят родство с корнем «вел» (с соответствующим чередованием). Но даже если это этимологическое сближение верно, то называть Велеса богом певцов, по нашему мнению, нельзя. И вот почему.
Связь образа владыки потустороннего мира и музыки более чем сильна в мифологических сюжетах. Но какого рода эта связь? Орфей приходит к Аиду с просьбой отпустить Эвридику – и поет перед ним так, что владыка мира смерти смягчается; финал печален, но все же Орфей выходит живым из царства смерти. Весьма сходная история у былинного гусляра Садко, который благодаря своей музыке поднялся живым из подводных чертогов морского царя (видимо, переосмысленного бога Ящера). Можно продолжать приводить примеры; существует отдельный эпический мотив – «герой в яме / подземелье / змеином рву», и из этой мифической или реалистичной темницы его спасает музыка. Во всех этих случаях музыка – способ открыть врата преисподней, сила, которая побеждает владыку подземного мира, но не присуща ему самому.
В таком контексте мировой мифологии Велес имеет довольно слабые шансы оказаться богом певцов.
Мы знаем лишь одного владыку мертвых, который сам обладает пусть не музыкальным, но поэтическим даром. Это скандинавский Один, трижды получавший мудрость, говорящий стихами предводитель павших воинов. Поскольку культура руси была славяно-скандинавской, то не мог ли на образ Велеса оказать влияние образ Одина? Откроем «Слово о полку Игореве» и посмотрим, каковы достоинства Бояна (которыми, предположительно, наделил его Велес).
Ведь Боян вещий, если кому хотел песнь слагать, то растекался мыслию по древу, серым волком по земле, сизым орлом под облаками, ибо помнил он, говорят, прежних времен усобицы. О Боян, соловей старого времени! Если бы ты полки эти воспел, скача, соловей, по мысленному древу, взлетая умом под облака, свивая славы вокруг нашего времени, возносясь по тропе Трояновой с полей на горы!
Так бы петь песнь Игорю, того внуку: «Не буря соколов занесла через поля широкие – стаи галок несутся к Дону великому». Или так пел бы ты, вещий Боян, внук Белеса: «Кони ржут за Сулой – звенит слава в Киеве!»
«Баян». Картина В. М. Васнецова. Русский музей.
Как видим, Боян знаменит своей памятью (см. в начале этой книги о бесписьменной традиции) и владением художественной стилистикой, но не музыкальными способностями.
Изображение Велеса из книги Л. Г. Грея The Mythology of all races. 1918 г. Gray L. H. The Mythology of all races. 1918.
Нет, мы знаем Бояна не как музыканта. Нам рассказывают о его запасе знаний, о художественных приемах, о смелых обобщениях в его творчестве… иными словами, о его мудрости.
Владыка преисподней как владыка мудрости – мировая универсалия. Это и мотив загробного суда, известный самым разным народам. Это и весьма любопытная трансформация владыки мудрости в одного из богов преисподней (индийский Варуна, которого мы уже упоминали, с появлением представлений о Нижнем мире стал владыкой подводного ада для демонов). Это и Один, бог мертвых, ставший царем небесных богов, это и греческий Гермес – предводитель душ умерших, ставший Трисмегистом (Трижды Величайшим, философом и магом). В таком контексте мы уверенно можем говорить о Велесе как о боге мудрости.
Задержимся на Бояне. Ведь сказано же о его «живых струнах», которые «князьям сами славу рокотали», – так почему же мы отрицаем его музыкальный дар? Дело в том, что в бесписьменном обществе существовало два типа певцов: творящий и воспроизводящий. Самые известные примеры подобного – греческие аэды (создатели эпических песней) и рапсоды (исполнители чужих песней). Очевидно, что хороший аэд умел хорошо петь, а хороший рапсод мог импровизировать в чужом тексте. Однако способности у них были разные. Продолжая это сравнение, мы можем назвать Бояна русским аэдом. Вероятно, он прекрасно играл на гуслях, раз был настолько знаменит даже спустя какое-то время после смерти, но главные его достоинства – в содержании и художественности текстов, выдающихся настолько, что их считали вдохновенными Велесом.
