И очень зря. Потому что Он тут же кинулся ко мне, испугавшись, что я могла обжечься.
Глава 42. До предела
Витторио:
И как в ней совмещались королевское изящество и детская неуклюжесть? Только она могла опрокидывать на себя чашку так, что не считая испуг, я испытывал немыслимое эстетическое удовольствие от грации, с которой она это проделывала.
Сие маленькое «покушение» на саму себя у нее получалось не менее очаровательным, чем другие: то она тонет нагая в купели, то воинственно размахивает горящим древком над своими волосами, а теперь вот сидит, не срамясь, что бедра ее просвечиваются сквозь мокрую белую ткань. Благо свита, как и стража, уже вышколены на такие случаи. Они быстро отворачиваются в сторону, оставляя спасение несносной герцогини мне и только Маркус не остается в стороне:
— Чай не горячий! — останавливает он меня прежде, чем я успеваю оторвать промокший от чая участок юбки.
Я знал, что в случаи ожога надо быстро снять горячую ткань и остудить кожу. Однако остудили меня. Моя юная палачка, будучи не в силах полностью обхватить мои запястья, вцепилась в них своими холодными пальцами вгоняя ногти в кожу. Попытка остановить меня глупая и бесполезная. Но это была бы не Анна Аврора, если бы она не противилась мне. В этом вся она. День для нее прошел зря, если она не вывела меня из себя.
Бедненькая, кажется даже дыхание задержала. Вздрагивает, когда я внезапно останавливаюсь от голоса Маркуса, но рук своих не разжимает. Как и я. Так и сижу перед ней на коленях, скрутив в кулаки ткань ее платья и смотрю ей в глаза. Наслаждаюсь той бурей эмоций, что вызываю в ней, чувствую, как под тонкой тканью подрагивают ее ноги, а ногти до боли впиваются в мои запястья.
«До боли»…
Теперь эти слова ассоциируются у меня с ней. Эта маленькая наследница моего заклятого врага только то и делает, что причиняет мне боль. А я, как тот мазохист, как верный пёс валяюсь в ногах у своей хозяйки, вцепившись в ее одежду. И смотрю… Смотрю в ее бездонные очи, где плескается раскалённая изумрудная магма и насколько сильно захлебываюсь от счастья, что прикасаюсь к ней, настолько же и пьянею от горя, что она ненавидит меня.
А она будто чувствует это, будто специально не отпускает ни рук моих, ни моего взгляда. Мы сидим, будто кроме нас нет никого и смотрим друг на друга, упиваясь ненавистью. Потому что…
«… я ненавижу тебя, за то, что так сильно люблю», — подумали оба не зная, что это взаимно.
— Ваше Высочество? — подал робкий голос Анджей, когда пауза затянулась.
И я нехотя оторвался от Анны Авроры.
— Пусть переодевается быстро, карета уже ждёт. — приказал я горничным и отошел к окну.
На сад лучше посмотрю. Не на нее. Но Анна Аврора даже не сдвинулась с места, когда служанки сказали ей пройти за ширму. Так и осталась сидеть, как вкопанная, на том диване, сжимая в маленьких кулачках юбку, что еще минуту назад сжимал я.
— Я похож на горничную? Мне что самому Ее переодевать? Быстро подняли и переодели герцогиню, пока я не взялся за это лично! — крикнул я, стукнув по подоконнику так, что аж треснуло стекло в раме.
Это подействовало. Если не на саму Анну Аврору, то на служанок и фрейлин точно. Последние, услышав перевод моих слов от Анджея, подорвались с места и стали помогать горничным, подхватив под плечи герцогиню. Да только долго пользоваться их услугами Анна Аврора не стала:
— Руки прочь от меня! — крикнула она, вырываясь от них и те послушно отпрянули. Хорошо хоть не общаться со мной в таком тоне у нее ума хватило. Подействовало-таки мое «воспитание».
— Куда карета, Эрл Витторио? Зачем? — спросила меня Анна Аврора на нордорийском.
Или не подействовало…
Все ошалели от такой наглости. Я рядом с ней меньше пяти минут, а она меня уже вывела. Помалкивала бы. Не боится, что опять ее выпорю? Вон, Анджей младше нее, а какой смышленый малый. Юный воин не сдержался, шумно выдохнув в ответ на ее заявление, и снова попытался спасти эту не в меру храбрую эльратку.
— Вы должны выполнить свои императорские обязанности. Не теряйте время, Ваша Светлость, сегодня будет трудный день. — пояснил мой оруженосец.
— Что Вы имеете ввиду? — уточнила она, проходя за ширму. — Церемонии коронации еще не было, я еще не императрица.
— Да, но это не освобождает Вас от службы народу. — сказал Анджей, получив перед этим мой одобрительный кивок, — Посещение служб, лечебниц, ратуши, хосписов, сиротских приютов, а также… бла бла бла (это я уже не слушал) — развлекал он ее, пока она одевалась.
* * *
Мы отправились в Главный Храм Эльрата. Это было первое место в списке, которое нам предстояло посетить, и уже по пути туда нас ждал головокружительный успех. Я ехал верхом сопровождая карету, где сидела Анна Аврора с Джорджем и всю дорогу наблюдал за тем, как жители столицы останавливаются и кланяются своей будущей императрице.
Все приветствовали ее по-разному, но никто не остался равнодушным. Люди были безгранично счастливы видеть представительницу императорской династии Бенкендорф. Оставшись без своего императора, народ чувствовал себя потерянным, поэтому одно только ее появление вселяло в них надежду на светлое будущее. Юная и красивая, Анна Аврора была будто символ нового начала.
Я видел, как Джордж ревновал Ее к любви народа. Его одного обычно приветствовали, скованно опуская голову. За ним, как за чумой волочился страх и тишина, как на кладбище. Люди замолкали, старались забиться в угол и спрятаться, лишь бы не подвернутся головой под его шальной меч. И лишь те, кто по несчастью не успевал убежать с дороги, по которой он ехал, были вынуждены кланяться, когда он проезжал мимо.
Анну Авроры же встречали по другому. Даже страх перед Джорджем и презрение к нему, не мешало людям радоваться, сидевшей рядом Бенкендорф-Айвори. Чернь подбрасывала шапки, мещане кричали: «Пусть живет императрица», хоть она таковой пока не являлась. «Да здравствует Анна Аврора!» — доносилось отовсюду.
Эльраткие аристократы-мужчины останавливались и отдавали честь своей будущей императрице, дворянки присаживались в глубоком реверансе, а купцы, цирюльники, ювелиры, кожемяки, портные и другие ремесленники выходили из своих лавок, чтобы склонить перед ней голову. Мне кажется даже коты и те повылазили на балконы, чтобы увидеть ее.
А Анна Аврора…
Я впервые видел ее такой. Никогда прежде мне не доводилось лицезреть Ее улыбку и это было самое прекрасное, что я видел в этой проклятой столице. Она так искренне улыбалась своим поданным, вселяя в них уверенность в завтрашнем дне, так сильно заражала своей лучезарностью и неподдельным счастьем, что я и сам не заметил, как уголки моих губ поползли вверх. Лишь удивленный взгляд Анджея, что я поймал на себе, осек меня и я тут же вернул своему лицу северное беспристрастное состояние:
