Осознание жопы в которой они оказались, медленно проступило на лицах трёх десятков угрюмых солдатских лиц.
Посмотрев на солнечные часы расположенные правее, рявкнул, — Пять минут на приведение формы в порядок! Бегом!
Загремев бронёй, бравые легионеры, словно тараканы на кухне, разом сыпанули со двора, устроив натуральную пробку в дверях казармы, вызвав короткие смешки у моих вассалок.
Я обернулся к Бортару, что обильно потел пытаясь что-то произнести, но лишь выдавал какие-то нечленораздельные звуки. Сказал ему, — Потом, полусотник, объяснять будете потом, а пока командование гарнизоном я беру на себя.
Нет, всё-таки оставил что-то во мне старый инквизиторский доспех. Я буквально чувствовал бурлящий глубоко внутри праведный комиссарский гнев на подобное вопиющее попрание устава. При том, что устава самого я в глаза не видел, або в имперской армии не служил, но вот прямо чувствовал, что им тут в лучшем случае жопу подтёрли.
Перевёл взгляд, на оставшихся стоять на плаце троих легионеров в полном облачении. Все как на подбор были молодыми парнями лет двадцати, видимо совсем недавно из учебки, и ещё, по всей видимости, не успели попасть под тлетворное влияние старослужащих и морально разложиться. И всё это в преддверии войны. Поджав губы, я покачал головой. Такой гарнизон голыми руками приходи и бери.
— Вы трое, — я махнул рукой, подзывая к себе, ещё раз придирчиво осмотрел, — как зовут?
Выслушав слегка оробевших парней, посмотрел на Эльзу, — Пометь их у себя. — Скомандовал легионерам, — Встать в строй.
Подняв голову, посмотрел на вышку и увидел, как сидящий там наблюдатель, вместо слежения за окрестностями, перегнулся через перила и жадно разглядывает творящееся на крепостном дворе. Погрозил кулаком, того сдуло как ветром.
За пять минут управились не все, но ещё через пять, все три шеренги снова полностью стояли передо мной, только уже как надо, в полном облачении.
— Плохо, очень плохо, — сказал я, во всеуслышание. Не совсем такими словами, конечно, но общей смысл моей фразы был передан точно.
— Воинская дисциплина хромает. Командир, — я вновь ожег взглядом бледного полусотника — самоустранился от выполнения служебных обязанностей. Воспитанием никто не занимается, строевая выучка ослабла, выявлены случаи пьянства.
Каждое слово звучало как приговор военно-полевого суда, тем более, что говорил я, тоном не предвещающим ничего хорошего.
Стоило мне умолкнуть, как на плац опустилась могильная тишина, казалось, можно было услышать как пролетит муха.
— Война на носу, до границы полдня пути, а вы расслабились как на курорте. — Произнёс я с лёгким презрением. — С сегодняшнего дня, — повысил голос, — нахождение вне казармы только в полном облачении и с оружием. Одиночное передвижение как в крепости так и вне её, запрещаю. Одиночные посты тоже. Суточный наряд приказываю удвоить.
Легкий недовольный ропот я задавил на корню, перехватив поудобнее посох и ударив огненной струёй в землю перед собой.
— За любое неповиновение мне или командиру гарнизона, — карцер, за самовольное оставление поста — карцер, за пьянство… — тут я прищурился вспомнив про двоих якобы больных.
— Два пьяных тела мне уже попались. Даю минуту, чтобы они стояли передо мной, в любом виде.
Глядя на продолжавших молча смотреть на меня солдат, с ленцой в голосе добавил, — Не будут здесь через минуту, все отжимаются пятьдесят раз. Не будут через две — сто раз. Через три — сто пятьдесят.
На этих словах, с места сорвалось человек пять и быстро скрылось в казарме. Я демонстративно повернулся к часам.
Через две минуты, одетые в одно исподнее оба залётчика были ко мне доставлены. Поглядев на два так и не пришедших в себя тела, висящих на руках товарищей, скомандовал, — Укладывайте здесь, раз стоять не могут.
Махнул рукой, чтобы отошли подальше, обошел любителей крепких спиртных напитков кругом.
— На третьем курсе академии, — поднял я взгляд на строй, — нас научили одному очень интересному проклятью, да, к слову, вон те пять дам, которые сейчас стоят и смотрят на ваше бравое воинство, все ведьмы три плюс ранга, поэтому шутить с ними не советую, а то отсохнет что-нибудь, не сильно важное для несения службы. Так, о чем это я? Ах да, проклятье. Так вот, оно не то чтобы какое-то смертоносное, нет, почти безобидное. Но, как оказалось, может помочь очень быстро протрезветь. Процесс, да и ощущения потом, правда, не самые приятные… — Тут я широко и даже слегка кровожадно улыбнулся, — Но лучше один раз показать, чем сто раз рассказывать.
Сформировав нужное плетение, я легким толчком ладони запустил его сначала в одного, а затем в другого легионера и принялся считать секунды. На десятой неподвижные до этого тела, резко выгнуло дугой, а затем они принялись истошно, на два голоса орать и кататься по земле, словно в припадке.
Со слов тех, кто испытывал на себе, там были непередаваемые ощущения, словно огонь пожирает тебя изнутри, а каждый орган отдельно окутали пламенем. Кто-то описывал это, как будто по венам вместо крови начинает течь раскалённая лава, а кому-то казалось что жидкий огонь растёкся прямо под кожей.
Минут через десять, орать сорванными глотками они уже не могли, только хрипеть. А ещё через пару, действие проклятия закончилось, как и состояние опьянения. Оба были трезвы как стёклышко, только рыдали навзрыд, скрючившись на земле. Сил встать у них тоже не оставалось, поэтому я скомандовал всё тем же пятерым унести своих собратьев по оружию обратно в казарму.
— Вот так будет с каждым, кого замечу за пьянством.
Затем разогнал впечатлённый по самое нихачу гарнизон по местам, а сам вернулся к полусотнику, что стоял ни жив, ни мёртв, после устроенного представления.
— Бортар, — я критически осмотрел криво сидящий на вояке доспех, дернул за наплечники, попытавшись поправить, не преуспел и, махнув рукой, оставил как есть, — ты же понимаешь, что один мой отчёт о происходящем тут и тебя разжалуют в рядовые и с позором выпнут из легиона и прощай повышенная пенсия.
Тот, нервно сглотнув, кивнул.
— А раз понимаешь, то иди и сделай так, чтобы у меня больше к тебе вопросов не появилось.
— Сделаю! — полусотник вытянулся, как мог, сообразив, что разжалование пока откладывается.
— Да, — поймал я его за рукав, — нам разместиться где-то надо.
— Сколько комнат?
Я отметил, что несмотря на сильное моральное потрясение, полусотник вполне неплохо соображал, что было ему в плюс. Посмотрев на девчонок, ответил без особых раздумий, — Хватит одной, только чтобы все поместились.
* * *
Первые сутки мы обустраивались на месте и знакомились с территорией, а затем, убедившись, что гарнизон перешёл на режим повышенной готовности и исправно несёт службу, я приступил к экспериментам.
Благо, внутренний двор не был вымощен камнем и представлял собой просто утоптанную землю, на которой легко было вычертить пятилучевую звезду концентратор.
