29.07.<1947. Нью-Йорк>
Едва закончил рукопись*, как всплыли налоговые дела сорок пятого года. Никакого покоя.
Вечер с Тойбергами. Уже несколько месяцев часто встречаюсь с ними. Впервые после войны пил в Нью-Йорке пильзенское пиво. Не такое вкусное, как ожидал. Типично, так, видимо, со всем. Ничто не может быть таким, как прежде. Не только мы, но и оно изменилось.
Два вечера с Наташей. Свободно, легко, без напряжения.
Читал Гете. «Сладкая жизнь — радостная привычка существования и деятельности». (Эгмонт.) Теплые дни. После полудня встреча с Флориссантом Шиндлером, карликом с окладистой бородой, из Женевы, время продавать золото*. В гостях.
Делал уборку, как всегда после завершения рукописи. Хочется в Порто-Ронко. Но чем заняться вечерами? Такими многими.
Здесь никогда не испытывал уверенности. В Европе было немного лучше, только немного. Все время ожидали нацистов, но порой страх отступал. Здесь никогда нет уверенности. Все время что-то случается. Налоги, что-то еще. К тому же нет возможности достойно зарабатывать. Для Петер, для себя, для моего отца, для Эрны, для дома в Швейцарии — большая часть денег потрачена. Не важно, сколько заработал, налоги так высоки, что ничего не остается. Приходится откладывать. Я это делаю с сорокового года. И остается все меньше.
«Сладкая жизнь — радостная».
21.11.<1947. Нью-Йорк>
Только что приходила Марлен, чтобы попрощаться. Трогательная. Эти прощания нечто большее, чем прежде; каждый раз тяжелее, ибо теперь это еще и прощание с красотой и молодостью. С каждым годом теряется все больше. Навсегда. Медленный закат. Приходишь постепенно в тот возраст, когда нечто прекрасное в тебе стареет, и тогда в испуге спрашиваешь себя: ты готов выдержать это, когда все вокруг начинает умирать? Так ушли многие: тиран из Лаго*, Лупе и другие. Ты готов к этому? Все будет голо и безутешно. Мало нового появится, а то, что придет, уже не будет таким, как прежде. Надо держаться вместе, пока это возможно.
Клемент здесь. Переговоры о его делах. Даже по отношению к нему стал мягче.
Наташа снова меньше доверяет мне. Она права. Хотел бы, чтобы это было не так.
Не работал. Слишком много адвокатов. Мой отец все еще в Германии*. Выездную визу, кажется, придется ждать долго.
Ясный ноябрьский день. Молчание, раздумье, мягкая безутешность.
22.04.<1948. Нью-Йорк> четверг
Итальянские выборы. Коммунисты — 30 %; правительственные партии — 48 %. Вышел фильм «Т. А.»*. Жуткая критика. Несколько раз встречались с Бергман и Бойером. Цирк с обоими, критика Бойера.
Пытаюсь наладит контакты с Европой и т. д.
Вечера с Н. Хорошо. Некоторая паника перед дорогой.
Книгу* начал с начала, еще раз. Видимо, лучше работать в Европе. Ближе.
22.05.1948. Париж, отель «Георг V»
Двенадцатого отбыл на «Америке». Петер подвезла меня. Марга* тоже здесь. Бутылка «Мартеля» от Карла Инвальда; сигары от д’Амата и мисс Валуа; от Наташи сирень, которая продержалась во время всего путешествия. Очень теплый день. Кивки. Замкнутость. Фронт воды. Море. Люсьен Бойер на борту. Восемнадцатого — Коб, который я проспал; девятнадцатого — Саутгемптон; побережье Англии; затем побережье Франции. Лоцманское судно. Яснейшее небо. Гавр. Скалы. Разрушенные здания. Через полтора часа поезд. Ландшафт после долгого полудня. Золото. Цветущие яблони. Свет. Пастбища. Склоны. Старые деревни. Коровы. Лошади в вечернем свете. Камни. Оазисы. Блочные дома. Разрушенные фабрики. Руки вечера. Ужин в вагоне-ресторане с новым хлебом, с первыми вишнями. Вокзал Сен-Лазар. Пандемониум. Зальц очень помог. Чемоданы и пр. Такси. По улицам. Укромные местечки, бистро. Другие огни. Другие пространства. Отель. С Зальцами к «Фуке». Прохладный майский вечер. Пили розовое вино в «Плаза Атене». Слышал, что «Элизабет» прибыла ночью. Позвонил. Застал Наташу. Переехали к ней. Там попрощались с Антонио, Денизой Бурде и Ш. Бестегю. Поужинали. Выпили бутылку вина. Довольно пьян; но говорил с Наташей, что гораздо тяжелее. Позже один в «Шахерезаде». Там никого. Прежние официанты мертвы. Еще в одном кафе. Потом кое-как добрался домой.
На следующий день после обеда к Наташе. Она распаковывала вещи. Легкий час. Потом на улицу. Покупали вещи. Вечером с ней ужинали у Вефура. Пусто. Почти одни. Поздно при луне гуляли по колоннаде Пале-Рояль. Огромное сооружение. Небо. Деревья. Шум. Луна. Поехали в отель. Каштаны почти ломились в окна. Вместе. По улицам, кривым, гулким, назад.
М. Бестегю устроил скандал Наташе, потому что я здесь. Идиот. Ее друзья уже всех проинформировали в первый же вечер.
Вчера вечером пил с Зальцем. Невероятно: проститутки, парни, бар, столы, стулья по всему залу. Рынок для плоти и идиотизма. С Наташей ужинали у Луиса. Чешская кухня. Отвез ее домой. Устал.
04.06.<1948.> Порто-Ронко
Двадцать восьмого в полдень с Наташей у «Фуке». Вечером, если не ошибаюсь, к Беркли. Немного поссорились. Она хотела еще час подождать, потом спустить вниз собаку и лечь спать. Я же хотел сразу, но не сказал ей об этом. Когда щенок наконец был внизу, я уже не стал подниматься. Ребячество, но почему бы иногда не позволить себе это.
На следующее утро пригласил Наташу. Поели вместе. Где-то что-то купили. Около шести пришла графиня Ноаллес. Я пошел к Триумфальной арке вдоль Елисейских Полей. Наблюдал жизнь города. Пестро, живо. Подвыпившая свадебная компания, идущая со стороны арки. Целующиеся люди. Наконец повернул назад. Ноаллес еще там, хотела меня увидеть. Краснолицая персона. Мы с Наташей в «Рампено». Пообедали. Бутылка «Мерсо». Проводил ее домой. Прощание. К «Георгу V». Мои чемоданы. Пустой отель. Безразличный портье. Гладкое отбытие. Такси. Вокзал. Надеюсь оказаться в одиночестве в спальном вагоне. Надежды рухнули из-за винодела из Эльзаса, с которым я до двух часов говорил о винах; он обещал присылать подарки; был так вежлив, что оставил мне положенное ему полотенце.
В воскресенье, тридцатого, в десять утра Цюрих. Файльхен и Марианна на платформе. К их дому на Фрайштрассе, 116. По-швейцарски, туалет между двумя лестницами, но полно книг, светло и приятно, есть сад. Двое мальчиков, одного из них зовут Вальтер, мой крестник, девять лет. Файльхены все те же. Из Лондона приехала Грета Ринг. У Файльхен болезнь сосудов; осторожна. Смотрел ее картины; мало; один Ван Гог, много рисунков, среди них два Брейгеля.
На следующий день рассказывал. После обеда дирижировал чемоданами, цветами, подарками для детей. Гулял по Вокзальной улице. Как показалось, более стабильная жизнь, нежели в Париже. Показалось, потому что никто нигде не избежит всеобщего разрушения. В парке пил кофе. Сияющий день, озеро, синева, воздух. Вечером выпил весьма легкого вина, но много.
Утром собрался. С Марианной на вокзал, в час двадцать выехал. В поезде встретил Луиджи Педрацини. В Беллинцоне дождь. Цветущие розы. Озеро Лаго-Маджоре под дождем. Дождь, дождь, вполне привычный. Сквозь дождь мой дом. Мой отец*. Немощный, ноги, но в остальном свежая роза.
