09.12.<1952. Нью-Йорк>
Один из вечеров с Пумой. Угостила меня ужином; сама ела картошку с маслом. Торчала перед телевизором, разглядывая своих Юл.* и дочь*. Все фальшиво, преувеличенно; больше никаких отношений. Полуобустроенная квартира — слишком мало света в жилой комнате; отвратительно белесые и бежевые полы, стены, мебель; множество зеркал; все безотносительно, голливудская элегантность — опустившаяся, вылезающая из швов, неподлинная личность в прекрасной оболочке, — смесь подлинного с фактическим, невыносимо, когда хватает интеллигентности, чтобы различать это. Все еще на этом печать Й. фон Штернберга.
Один из вечеров с семьей Зальц — ужин, кино, рассуждения. Ничего особенного. Он: «Окруженный самим собой, видит себя в самых странных зеркалах, все делают его крупнее и важнее. Те, кого я прежде считал знающими, — возможно, вовсе не таковы».
Случай с Клеопатрой. Она вернула мне мою монету в магазине, который я ей рекомендовал, хотела полагаться только на себя.
А я? Снова и снова это чувство, ощущать свою жизнь со стороны, не полностью. Полузакрытой, никогда или очень редко открытой. Но только при полной открытости миру возможна полная самоотдача. Отсюда исходит сияние; отсюда исходит тепло — только это остается в воспоминании.
То, что мы живем прошлым, — такая жизнь, это вечно обрушивающееся на скалы настоящее, оно только тогда станет жизнью, когда секундой позже застынет как прошлое, и мертвое, застывшее будет дирижировать нашим настоящим; как мертвые предки еще живут во внуках — у нас есть только секунда для выбора под обрушивающимся водопадом, который внезапно перед нами возникает из грядущего ничто, с радугой, грохотом, ветром и молниями, — и снова позади нас застывает, словно пейзаж со Спящей Красавицей.
Но оттуда незаметно берет он силы, боль, воспоминания, которые нас мучают, как будто они и есть настоящее, — более того, настоящее — это секунда, прошлое — это вечность. Это, может быть, действительно небо и ад — бесконечное воспоминание о быстрых решениях в игре, которую настоящее требует постоянно, выигрыши и проигрыши, которые не являются таковыми, поскольку они в прошлом. Воспоминание — небо-ад. Без этого сладкое счастье животных, которые учатся, чьи воспоминания это опыт, но не боль и не счастье — опыт, и не более того. Почему у нас не так? Прикованы к колесу, вечному, гонимы бичом мертвых вещей, которые для нас кажутся жизнью, — тут выдержит только мертвый.
Отстраниться от этого, использовать, но не отягощать себя этим. У богов нет прошлого и никаких воспоминий, кроме тех, что у животных, — практично, без сожалений и жалоб.
29.12.<1952. Нью-Йорк>
С П. позавчера. На шампуре Зальца поджарили курицу. Удачно. П. здесь. Синий свет озоновых ламп, приглушенный, освещает магическую пещеру высоко над Манхэттеном. Вечерняя заря за окнами. Ковры, которые были расстелены 26-го. Мягкие, огромные львиные шкуры от стены до стены. Старые ковры, которые казались грязными, отправлены в ссылку, вплоть до Польши. (Сегодня два вытащил осторожно; маленькие.) Легкое волнение, когда можешь сделать что-то осязаемое, — в отличие от облачности твоей работы.
Вчера 20 градусов. Гулял с П. Солнце, прохлада, витрины Второй и Третьей авеню. Филистерские вещи приподняты благодаря любви к приключениям.
Сильнее желание закончить дневники — писать литературу. Время как фон, но отнюдь не гобелен. Должен был сделать это в «Искре жизни»: прежде всего и преимущественно люди; впереди, не среди фактов. Попытался в «Триумфальной арке». Несколько сентиментально — но верно. Интерес должен быть к персонам прежде всего, и потом к обстоятельствам.
Два двенадцатилетних цикла завершены. Время наполнять третий пьесами, литературой, стихами.
19.01.<1953. Нью-Йорк> понедельник
Хороший конец недели. В субботу днем с П. Йога Витальдас. Расслабление; некоторые упражнения. Покой. С П. на прогулке. Медальон с Клеопатрой, искал для него оправу. В какой-то лавке купил для П. кольцо и браслет из щетины слона. Бифштексы. Телевизор. Прерывистая и бесконечная ночь, часто просыпался. Вселенское чувство; самость; глубина; страсть; расширение; склониться, включить в себя другого, как плод свое зерно. Холодильник среди ночи. Блуждания.
Днем ресторан с морскими блюдами за углом. Гулял. С газетами, эклером, обратно. Кофе. Можно сказать, первый за долгое время. Почувствовал его.
От Бригитты принес книгу «Дзэн в английской литературе и восточной классике», автор Р. Х. Блис (Токио, издательство «Хокусайдо пресс», 1942); содержательно, весьма побудительно. Как будто снова включился в круг, вернувшись к переживаниям юности, к возбуждению, к чувствам двадцатых годов. Так и дóлжно. Без ощущения, будто все, что было между этим, потеряно. Почувствовал близость. Волшебный, тихий, полный вечер. П. прекрасна и сама жизнь; белый свитер, панталоны.
Долго читал один. Простор, тишина — близко к исполнению. Хорошая книга. Лучшая за последнее время. Все время отклик от П. Никакого эха; ветер, который приносит его назад обогащенным.
Как бы искренне вы ни любили Бога, не следует ожидать, что эта любовь будет взаимна. Спиноза.
03.03.<1953. Нью-Йорк>
Вчера сдал первые сто страниц рукописи*. Вернулся, начал с восьмой главы. Почти два года (или больше) напрасной работы. Использовал и сдал только то, что годилось с самого начала.
Мрачные размышления: потерял хватку? Все, что я сделал за все эти годы, рыхло, затянуто. Слабо.
Таким образом, посмотреть «Flotsam»* (Линдлей вчера говорил об эпизодах, о которых я сам забыл). Лучше, нежели я думал. Это только усиливает депрессию. Потерял хватку — типичное средневековое явление.
П. вечером. Черный свитер, черные шорты. Глаза карие, как луна. Интенсивная красота жизненности. Сидящая перед телевизором — вдруг понял скульптуру.
15.04.<1953. Нью-Йорк>
Дальше, как всадник через Боденское озеро*, с книгой*. Желание начать новую. Читаю беседы Гете с Эккерманом, пьесы, немного Платона, Эдшмида.
Надо отбросить то, что кажется сомнительным. Этому не научишься в достаточной мере. И в книгах, и в жизни.
Звонки П. Еще одна неделя. Монотонность писательской жизни. Буржуазность сочинителя романов. Драматургам (короткие тексты), кажется, легче.
Газеты. Я становлюсь старше? Разумнее. Нетерпеливее? Иногда больше не в силах это выносить. Бесперспективность рассудка. Победа, не только глупости, — реакции, эгоизма и примитивнейшей формы, повсюду под маской прогресса, истины, человечности. Лицемерие! Лицемерие!
23.05.<1953. Нью-Йорк>
Наконец с задержкой сдал восьмую главу*. Сегодня, надеюсь, девятую. Непредставимо. Сомнение в таланте. И не исчез ли он вообще. Потом опять ничего. Сильное желание делать новое.
Ежедневно разговоры по телефону с П. Вчера закончила фильм «Иезавель»*. Я же тем временем почти ничего не достиг. На той же главе уже несколько месяцев.
