Стюарт удивленно поднял брови. Слово «Сама» в этих стенах обычно означало комиссара Джейн Хоршем.
— А я думал, она в Бразилии.
В новостях рассказывали о глобальной конференции или типа того, в которой комиссар исполняла роль сопредседателя. Ирландцы любят, когда кто-то из них чем-то руководит на международной арене. Шестичасовые новости осветили бы даже международный симпозиум по черепашьему геморрою, если бы при этом можно было показать ирландца, стучащего молотком по трибуне большого конференц-зала.
— Ну да, в Бразилии. Но мы обязаны ставить ее в известность. Кстати, этот разговор на самом деле ее идея, — сказал О’Рурк, неловко поерзав. — Слушай, ты же знаешь, насколько ужасными стали последние два года с точки зрения пиара. Сначала то дело в Лимерике
[38], потом кретин из Голуэя
[39] вообразил себя Элиотом Нессом
[40], чем выставил нас на посмешище.
Стюарт был в курсе, какое мнение о полиции сложилось за последние годы. Как и все, он слышал шутки и анекдоты.
— Последнее, что сейчас нужно, — это чтобы всплыл еще тот старый позорный бардак. Поэтому нам — кровь из носу — нужно убедиться, что это был случайный инцидент, который не повлечет за собой…
Внезапно в дверь постучали. Глаза О’Рурка недовольно сузились.
— Войдите.
Вошла его секретарша — серьезная женщина лет сорока.
— Я же просил меня не беспокоить, Джанет.
— Я помню, помощник комиссара, но у меня там сержант Мойра Кларк, сэр. Она говорит, что это срочно.
О’Рурк и Стюарт переглянулись.
— Пусть войдет.
Джанет махнула рукой Мойре Кларк, пригласив ее в комнату, и вышла сама, плотно закрыв за собой дверь.
— Простите, сэр, но…
— Хорошо, Мойра, в чем дело?
Мойра нервно посмотрела на Дойл. Проследив за ее взглядом, О’Рурк сказал:
— Можете говорить свободно.
— Хорошо, сэр. Полицейский патруль в Талле прибыл к предполагаемому месту проживания Полин Макнейр, дочери Джеки Макнейра. После стука в дверь ответа не последовало, но патрульные услышали звук льющейся воды. Тогда они проверили заднюю дверь, а затем вышибли ее, заподозрив, что в доме кто-то есть, — Кларк сделала глубокий нервный вдох. — Она лежала в коридоре, сэр. Мертвая.
— Господи! — вырвалось у Стюарта.
— А ее грудной ребенок в это время крепко спал в гостиной.
— Неужели это… — слова Дойл повисли в воздухе, заглушенные тяжелым взглядом О’Рурка.
Стюарт сам задал вопрос, на который никто не стремился получить ответ.
— Выкладывай, Мойра. Причина смерти?
— Два огнестрельных ранения в грудь и одно в голову.
Никто не сказал ни слова… Но все одновременно встали.
Глава четырнадцатая
Пол смотрел в холодные спокойные глаза убийцы…
Семнадцатью минутами ранее он услышал по телефону слово «беги». Тридцать секунд спустя он стоял возле двери, готовый воспользоваться советом. Но потом подумал, что не знает, от чего и как далеко он должен бежать. Наверное, ему понадобятся какие-то вещи.
Следующие пятнадцать минут он потратил на то, чтобы упаковать и перепаковать все, что понадобится, в старый потрепанный чемодан, доставшийся ему от двоюродной бабушки Фиделмы.
За две минуты до настоящего момента в дверь позвонили. Обычно дверной звонок никто никогда не трогал. Пол перебрал в голове все возможные варианты. Микки всегда выстукивал одинаковый ритм, к тому же даже лучшие рестораны не доставляют еще не заказанную еду. Ближайшие выборы состоятся через два года. Может, это коммивояжер, обходящий квартиры? Или Свидетели Иеговы? Впрочем, Свидетели больше не стучатся в двери. Вместо этого они слоняются на перекрестках. Пол читал в какой-то статье: вероятно, это от того, что коэффициент обращений неофитов вырос в последнее время на четыреста процентов.
Пол присел на корточки на верхней ступени лестницы и осторожно посмотрел вниз. За волнистым стеклом входной двери темнела массивная фигура в кожаной куртке. Это был либо самый нетерпеливый политик в мире, либо последний коммивояжер на земле, либо Свидетель Иеговы, которому не выдали памятки. В глубине души Пол понимал, что это не так. Это именно то, от чего он должен бежать.
За минуту до настоящего момента он вынул из чемодана две фотографии в рамках, виниловую пластинку, две пачки трусов, вызывающих зуд, и переложил все это в пластиковый пакет. Обретение зудящих трусов стало катастрофическим следствием невероятно выгодной сделки. Три пачки по три штуки всего за пять евро — это казалось слишком хорошей новостью, чтобы оказаться правдой. Так оно и случилось — трусы были словно из асбеста, чей зудящий эффект усиливался от малейшего присутствия пота. А учитывая обстоятельства, в ближайшем будущем потеть Полу придется немало. Тем не менее он все равно оставил в пакете одну пачку — по той же причине, по которой не решился выбросить их раньше, несмотря на то что это смахивало на легкую форму членовредительства.
Затем он закрыл чемодан и распахнул наклонное окно, выходящее на крышу. Дом, в котором он жил, походил скорее на двухкомнатный коттеджик с перестроенным чердаком. Встав на чемодан, он сумел неуклюже выбраться из окна на крышу, помогая себе здоровой рукой и одновременно удерживая в раненой пластиковый пакет.
Так он оказался в настоящем.
Семнадцать минут прошло с тех пор, как зазвонил телефон и голос из прошлого сделал предупреждение — а точнее, сказал «беги». Но Пол этого не сделал. По крайней мере, не так быстро, как следовало.
Теперь Пол балансировал на бетонной приступочке шириной в восемь сантиметров, отделяющей черепичную крышу от пластикового, заполненного листьями водосточного желоба. Холодный ветер трепал его ярко-желтую футболку с надписью «Я победил рак». Снизу тянуло запашком, исходящим от Королевского канала. Это была пьянящая смесь подгнившей растительности и своеобразного коктейля из реального и фигурального дерьма, которое впитывает в себя петляющий по современному городу водный путь, давно переживший собственную полезность. В трех километрах отсюда канал был облагорожен, чтобы люди могли прогуливаться возле него в увядающем свете радостных дней вместе с близкими людьми и породистыми собаками. Но в этом месте он сохранил свою первозданность. Следующая остановка — Ирландское море. Она же точка смыва.
