Бриджит повернулась и, еще раз оглядевшись, направилась в сторону парка. Она не знала, с чем столкнется, и не была уверена, что поступает правильно. Но она чувствовала себя более живой, чем когда-либо.
Глава семнадцатая
Пол качнулся взад-вперед на скамейке, обхватил себя руками и потопал ногами — то есть проделал массу бессмысленных телодвижений, которые обычно проделывают люди, не имеющие реальной возможности согреться. Он укрылся в одном из двух швейцарских павильонов, расположенных с обеих сторон центральной круглой лужайки парка. Желтая футболка с надписью «Я победил рак» почти не защищала от пронизывающего ноябрьского ветра. Пол проклинал себя за то, что те минуты, которые у него оставались до бегства из дома, он потратил на сортировку DVD-дисков, вместо того чтобы заняться чем-то более практичным — например, надеть на себя побольше одежды. В такие моменты ему было трудно избавиться от подозрения, что он обыкновенный бытовой идиот.
На самом деле холод почти не ощущался, пока он шел к Сант-Стивенс-Грин. Постоянные оглядывания из страха, что его преследуют, вкупе с пульсирующей в яичках болью после падения не давали ему заскучать. Но теперь адреналин улетучился, оставив лишь острый металлический привкус в горле. Он чувствовал себя замерзшим, одиноким и по-мужски уязвимым.
Летом в это время суток Стивенс-Грин был бы заполнен молодыми влюбленными парами или пожилыми людьми, фланирующими посреди загнанной в жесткие рамки природы. Однако в промозглый ноябрьский полдень парк больше походил на сквозной пешеходный путь, чем на что-либо другое. Среди подстриженных газонов и старательно ухоженных клумб, подготовленных к тому, чтобы вспыхнуть летом яркими цветами, сновали деловые костюмы под темными зимними пальто. Все куда-то спешили. Все, кроме мужчины, занимающегося бегом, да старухи, которая настолько любила Иисуса, что просто обязана была об этом станцевать.
Ей было за семьдесят, она была хорошо одета и носила одну из тех шлемоподобных причесок, которые кажутся достаточно фундаментальными, чтобы легко выдержать ядерный Армагеддон. А еще она выглядела гораздо счастливее любого прохожего, незаметно менявшего траекторию, чтобы обойти ее стороной. У нее не было музыки — во всяком случае никто, кроме нее самой, ее не слышал. Тем не менее, танцуя свой «паровозик» из одного человека, она двигалась взад-вперед по центральной аллее парка и, казалось, не обращала ни на кого внимания.
— Добрый вечер.
Пол подпрыгнул от неожиданности, когда рядом с ним на скамейку плюхнулась Бриджит.
— Господи, ты чуть до смерти меня не напугала!
— Для человека, который думает, что его пытаются убить, ты недостаточно внимателен.
— Я не думаю, что меня пытаются убить, я это точно знаю.
Для убедительности Пол показал на свое раненое плечо.
— Как рука?
— Охрененно замерзла, как и весь остальной организм.
— Ты так и пришел?
— Пришлось убегать из дома в спешке.
Бриджит принялась рыться в покупках.
— У кого-то выдался продуктивный день, — заметил Пол, имея в виду ее многочисленные пакеты.
— Ну, после того как тебя отстраняют от работы, а потом неблагодарные засранцы захлопывают перед тобой дверь, то все, что остается, — покупать рождественские подарки.
Ощутив неловкость, Пол отвел глаза.
— Мне очень жаль, что так…
— Заткнись и примерь это.
Бриджит подтолкнула к нему зеленый свитер. Пол разложил его на коленях, чтобы посмотреть на рисунок. На свитере была изображена ухмыляющаяся оленья морда. Пол догадался, что дизайнер хотел показать радостное животное, но изрядно переборщил. Под дикими глазами сверкала безумная улыбка «А вот и Джонни». Из рисунка вышел бы страшной силы плакат, предупреждающий об опасности кокаина. Олень выглядел так, будто хотел прямо сейчас рассказать о невероятном сценарии, который он собрался писать, и об удивительном чуваке, которого он только что встретил в туалете. «Ничего странного, — подумал Пол. — Когда в твой единственный рабочий день в году приходится целую ночь тягать сани со сверхзвуковой скоростью, катая по земному шару жирного пьяного придурка, то без тонизирующего средства не обойтись».
— Господи, что это? — спросил Пол.
Бриджит смутилась.
— В прошлом году в нашем хосписе был Рождественский свитерный день, и меня покритиковали, что я «не прониклась духом праздника», так что…
— Ты собиралась носить перед беззащитными пожилыми пациентами вот это? А почему бы не пойти до конца и не начать разбрасывать мишуру в костюме Мрачного Жнеца?
— Хочешь сказать, что предпочитаешь замерзнуть? Ну что ж, на здоровье!
— Ну уж нет, — быстро ответил Пол, после чего снял перевязь и осторожно просунул раненую руку в рукав.
Бриджит внимательно за ним наблюдала.
— Я только сейчас осознала, — сказала она, — что купила этот дурацкий свитер для работы, которой у меня больше нет.
— Что?
— Сегодня утром меня отстранили от смен за нарушение правил посещений. Теперь я должна предстать перед дисциплинарным комитетом.
Пол попытался изобразить сочувствие, высунув голову из горловины свитера.
— Отстранение — это еще не увольнение. Уверен, все образуется.
Бриджит издала гортанный, гудящий, признанный на международном уровне звук, означавший «очень в этом сомневаюсь».
— Как я выгляжу?
— Как идиот, которому не грозит умереть от переохлаждения.
Пол демонстративно поднял большой палец вверх.
— То, что надо!
Некоторое время они сидели молча, оглядывая парк. Наконец Бриджит указала на старуху:
— Это та знаменитая «танцующая леди»?
— Нет. Та старушенция обычно торчала на О’Коннелл-стрит
[45]. Кроме того, я почти уверен, что она умерла несколько лет назад. Кажется, ее звали Мэри Данн.
Мэри стала дублинской легендой. Обыкновенная на вид старушка год за годом танцевала на дорожном островке безопасности, размахивая крестом и выкрикивая имя Иисуса с частотой рэпера на церемонии награждения. Если что-то делать достаточно долго, то вы автоматически превращаетесь в легенду. Однажды Пол прошел мимо нее, когда она спокойно ждала на остановке автобус. Это было странно — как встретить учительницу вне стен школы.
— А это кто такая?
— Понятия не имею. Какая-то странная подражательница.
