— Хочу навестить одного человека, торгующего шариками.
— Хорошо.
— Ты по-прежнему не хочешь сбежать?
— Ни в коем случае. Кроме того, не надейся, что у тебя получится удрать от меня в этом свитере.
— Ну ёлы-палы, — сказал Пол, опустив глаза вниз. — Единственным плюсом в этой буре дерьма стали бесплатные вещи.
— Кстати, мистер Шустрые Пальчики, я могу получить назад свой телефон? Уж будь любезен, прохиндей!
— Ого… Я как раз о нем думал. Совпадение, да?
Бриджит взглянула налево — на паб «Портобелло», мимо которого они шли, — и глаза ее встретились с глазами выходившего оттуда мужчины. Они посмотрели друг на друга в упор, после чего ни одна из сторон не могла сделать вид, будто они друг друга не узнали.
— Блин, только не это! — произнесла Бриджит.
Пол обернулся, инстинктивно пригнувшись, и стал высматривать источник опасности.
— Кто там? Убийца? Копы?
— Хуже. Жених.
Пол резко повернул голову и уставился на Бриджит.
— В смысле, — бывший, — поправилась она.
Глава двадцать третья
— Бриджит, привет!
Пол повернулся, чтобы получше рассмотреть источник голоса. Кричал парень ростом около ста семидесяти пяти сантиметров — с такой широкой ухмылкой, которой позавидовал бы Чеширский Кот.
— Привет, Дункан.
В голосе Бриджит прорезались слащаво-приторные нотки шестнадцатилетней американской школьницы. Это было невозможно, но Полу показалось, что левое ухо Бриджит глянуло на него с вызовом — мол, только попробуй об этом пошутить.
— Не ожидал тебя здесь увидеть!
Дункан говорил с акцентом, характерным для другого Дублина — не того, в котором рос Пол. Дублин Дункана был городом зеленых предместий и частных школ. В этом Дублине можно было прослыть «легендой», выпив бутылку водки и заблевав полтакси. Пол же обитал совсем в ином Дублине. В том самом, где живут бедолаги, которым приходится эти такси отмывать.
— Мир тесен! — ответила Бриджит.
Пол окинул Дункана оценивающим взглядом. При более внимательном рассмотрении выяснилось, что белокурая челка была имплантирована в лоб хирургическим путем. Это была хорошая работа, но в том-то и дело: пластику всегда выдает чрезмерная гладкость. Поверхность головы этого парня была похожа на искусственный газон. Пола давно интересовало, откуда берут волосы для пересадки? С донора? С собаки? С жопы пациента?
Но сейчас, вероятно, не самый удачный момент, чтобы об этом расспрашивать.
На вид Дункану было лет тридцать пять. Щекастый, в элегантном костюме — сделанном, как и волосы, по индивидуальной мерке. И он совершенно не подходил Бриджит.
«Интересно, — подумал Пол, — с чего я взял, будто знаю, кто подходит Бриджит?»
До вчерашнего вечера они почти не общались. Но после случившегося с тех пор, казалось, пролетела целая жизнь.
Дункан и Бриджит быстро обнялись и отступили на шаг. Только теперь Пол осознал, что женщина, стоявшая возле Дункана, была его подружкой. Если Дункан с Бриджит казались бы странноватой парой, то эти двое сочетались друг с другом идеально. Она выглядела лет на двадцать и отличалась такого рода привлекательностью, которая как бы кричала: «Посмотри, сколько времени у меня это отняло. Надеюсь, ты оценишь!» Высокая, блондинистая, худая и с невероятно дерзкими сисями, чей бойкий вид напомнил Полу чрезвычайно любопытных сурикатов.
Пол считал себя феминистом. В том смысле, что даже голосу в своей голове он не разрешал произносить слово «шалава». По крайней мере, до тех пор, пока женщина не поведет себя соответствующе. Он понимал, что нельзя судить о людях исключительно по внешности.
— Это Кили, — сказал Дункан.
— Приветики! — пропела Кили, и Пол обнаружил, что совершенно не против судить о людях по звуку голоса.
— Она работает в нашем офисе, — пояснил Дункан. — Я просто решил подвезти ее до дома.
Забавно, но они оба держали пакеты из одних и тех же магазинов.
— А это Пол, — сказала Бриджит.
Дункан оглядел его с ног до головы.
— Симпатичный свитерок.
Полу потребовалась вся сдержанность, чтобы не сказать в ответ что-нибудь про волосы.
Дункан протянул ладонь, и Полу пришлось пожать ее левой рукой.
— Ого, — сказал Дункан. — Что случилось?
— Да так… Занимался виндсерфингом…
Почему бы и нет? Полу всегда нравился виндсерфинг. Он даже прочитал о нем две трети книжки, купленной за пятьдесят центов в благотворительном магазине.
— Ну и что вас двоих связывает?
— Мы друзья, — ответила Бриджит.
— Я ее пациент, — одновременно с нею сказал Пол.
Дункан улыбнулся.
— Ох, Бриджи, теперь ты берешь работу на дом?
Бриджит улыбнулась в ответ:
— Кто бы говорил.
Дункан слегка поморщился, и Пол мысленно поставил галочку, чтобы расспросить об этом позже.
— Что ж, — сказал Дункан, — был рад увидеться, но нам пора. Кили надо домой, а мне как раз с ней по пути.
Кили, храни ее Господь, сделала вид, будто эти слова ее приятно удивили. Словно она искренне поверила, что планы вдруг поменялись и ей не придется поддерживать тягостное для нее общение.
— Ага, — ответил Пол. — Нам тоже пора бежать. Мы спасаемся от смертельно опасного заговора государственного масштаба.
— Потрясающе. Наслаждайтесь приключениями.
Вслед за тем они ушли, оставив после себя теплые воспоминания и чрезмерно сладкий аромат духов Кили, повисший в вечернем воздухе.
— Ни слова об этом, — прошипела Бриджит.
Она энергично зашагала вперед, стремясь уйти как можно дальше от пережитой неловкой сцены.
— Она показалась мне милой, — заметил Пол.
Бриджит пробормотала что-то неразборчивое себе под нос. Пол не был уверен, но кажется, он расслышал слово «шалава».
Глава двадцать четвертая
Детектив-инспектор Джимми Стюарт пребывал в раздражении.
Раздражен он был всем и всеми, черт побери, и не в последнюю очередь самим собой. Как он и опасался, обстоятельства смерти художника, ранее известного под именем Мартин Браун, прошли путь от необычного мимо нескладного через сложное и вплоть до полнейшего пиздеца. Браун оказался «Ящером» Макнейром, дочь Макнейра теперь была мертва, и последние два человека, которые видели его живым, — Бриджит Конрой и Пол Малкроун, — подались в бега. Если бы Стюарту дали заняться своей работой без помех, то Полин Макнейр, возможно, до сих пор была бы жива. Вместо этого ей досталась судьба, в которой единственное, что она получила от потерянного отца, — его невольную роль в своей смерти.
