И вот за секунду до того, как включился автоответчик, Куинн ответил, чем, сам того не подозревая, спас себе жизнь.
— Алло?
— Если ты так пошутил, Куинн, то ты фатально недооценил мое чувство юмора.
— О чем ты говоришь?
— Я о том, что стою сейчас посреди открытого поля, и здесь нет аб-со-лют-но ни хуя! Вообще!
— А я тут при чем?
— Помнишь наш разговор о маленьких ссорах? — проговорил Стюарт. — Так вот, я солгал. Теперь ты номер один в моем списке говнюков. Я знаком со многими людьми, и каждый мне чем-нибудь обязан. Я использую все свое влияние, все возможности, чтобы ты прихуел до конца жизни, если ты меня кинул!
В голосе Куинна зазвенел нужный градус паники:
— Успокойся, Джимми. Это то самое место, где определился телефон. Погоди немного, может, они переместились. Я сейчас проверю.
— И побыстрее!
— Мне нужна минута, чтобы войти в систему. Ты не против подождать?
— Конечно, я подожду! — рявкнул Стюарт. — Что мне еще остается делать?
Услыхав последние слова, Уилсон вскинул руки в театральном гневе.
Стюарт оторвал телефон от уха.
— Эй ты, ну-ка сделай лицо попроще! Добро пожаловать в настоящую оперативную работу. Быть детективом — это не врезаться на «Гранд Торино» в пустые картонные коробки и не вышибать двери ногами.
— Черт побери, какие еще коробки? — спросил Уилсон.
— Не видел «Старски и Хатч»?
Уилсон посмотрел на Стюарта уже знакомым ему пустым взглядом.
— Серьезно, ты воспитан волками или что-то в этом роде?
Уилсон не ответил, продолжив оттирать испачканный ботинок о траву. Возможно, олени и величественные цари животного мира, но их дерьмо вполне себе воняет. Стюарт чувствовал его запах даже отсюда.
— Я пришлю вам счет из химчистки, — буркнул Уилсон.
— Просто вложи его в мою прощальную открытку, — ответил Стюарт. — Будет что вспомнить на пенсии.
Стюарт вновь поднес телефон к уху.
— Куинн?
— Уже почти.
Джимми снова огляделся. Они стояли в двухстах метрах от дороги, по которой шел непрерывный вечерний поток машин. Пешеходные и велосипедные дорожки, проложенные параллельно дороге, были пусты. Такая погода отпугивает всех, кроме закоренелых сумасшедших бегунов. И даже если бы какого-нибудь собачника прямо сейчас потянуло на улицу, то у песика хватило бы ума отказаться. Остальная часть парка горбилась вокруг них темными покатыми холмами на фоне облаков, освещенных огнями города.
— Сейчас… уже вот-вот… — Куинн вдруг запнулся и чуть ли не прошептал: — Локация телефона не изменилась.
— Что за чушь? — воскликнул Стюарт.
— Прошу тебя, не психуй, — произнес Куинн. — Это парк. В нем нет вышек сотовой связи, так что местоположение определяется примерно.
— Насколько именно примерно?
— Не знаю, — ответил Куинн. — Может, в пределах пары сотен метров?
— Так… сиди пока у телефона.
— Но мне нужно…
— Мне плевать, что тебе нужно, — сказал Стюарт и отключился.
Затем он огляделся внимательнее. В ста сорока метрах от себя он увидел рощицу примерно в дюжину деревьев, высаженную под углом в сорок пять градусов относительно дорожек. Не очень большая, но вполне достаточная, чтобы укрыться или спрятать тело, подумал Стюарт. Справа на расстоянии около ста восьмидесяти метров располагался один из круглых прудов, которыми изобиловал парк.
Стюарт показал на деревья.
— Ты иди туда, а я проверю пруд.
Уилсон, слишком несчастный, чтобы спорить, безропотно поплелся в направлении рощи. Стюарт пошел к пруду, пытаясь на ходу восстановить дыхание. Быть найденным лежащим лицом в оленьих какашках оттого, что у него отказало сердце, — не таким бы он хотел запомниться коллегам в последнюю неделю службы. Стюарт стал светить фонариком на землю перед собой, пытаясь сберечь то, что осталось от обуви. Над ним и без того регулярно стебались за «блестящую» полировку ботинок. Но ему было все равно. Он родился пятым по счету мальчиком в семье и лишь годам к двадцати стал носить обувь без чужих потертостей.
Приближаясь к пруду, Стюарт что-то заметил… Кажется, слабый свет. Он выключил фонарик, чтобы лучше видеть в темноте, и — та-дам! — разглядел очертания машины, припаркованной на противоположном берегу пруда. Машина стояла задом к Стюарту, и теперь он сумел разглядеть, что свет льется с переднего сиденья. Он повернулся к Уилсону, тихо свистнул, а потом включил и выключил фонарик. Он увидел, как луч фонаря Уилсона остановился и, изменив направление, двинулся к нему. Стюарт ускорил шаг, не включая свет. Он не хотел, чтобы Конрой и Малкроун испугались и сбежали.
Подойдя поближе, он увидел, что это БМВ синего или черного цвета. А еще он разглядел неровный грунтовый съезд, ведущий от одной из боковых дорожек к пруду. Должно быть, его проложили, чтобы сюда могли заезжать парковые садовники. Вдруг сквозь барабанящий дождь и отдаленный шум дорожного движения Стюарт различил еще один звук — вернее, настойчивый напряженный вой. Что бы это ни значило, но вой приближался. Стюарт уже был примерно в двадцати пяти метрах от БМВ, когда деревья прорезал одинокий луч фары, подпрыгивающий на боковой дорожке. Стюарт бросился бежать, увидев, что мотоциклист выключил свет. Теперь он отчетливо разглядел силуэт человека на фоне городских огней. Который, кажется, что-то вытаскивал из куртки…
— ПИСТОЛЕТ! — закричал Стюарт и стал выдергивать свой из кобуры под мышкой левой руки.
Но когда скользкая от пота и дождя рука нащупала наконец застежку, правая нога за что-то зацепилась. Гладкая подошва левого ботинка поскользнулась на влажной земле. И Стюарт упал. Тяжело. Беспорядочно. Лицом вниз. Не сумев вовремя поднять руки, чтобы смягчить падение. Ощутив боль. Пистолет вылетел из правой руки, а левое запястье вывернулось оттого, что фонарик ткнулся в землю. Медальон Святого Михаила впился в грудь.
Чуть не задохнувшись, Стюарт выплюнул мокрую траву, попавшую в рот, встал на колени и принялся скрести землю вокруг себя в поисках пистолета.
— Нет, нет, нет, нет!
Все еще шаря руками, он глянул на БМВ. В фильмах такой момент обычно замедляется. Но теперь казалось, что все происходит слишком быстро. Ужасно, неудержимо быстро. Он увидел очертания мотоциклиста, замедлившего ход и поравнявшегося с неподвижной машиной. Он увидел вытянутую руку с пистолетом. Вслед за тем мимо него из темноты промчалась фигура Уилсона. Молодой человек остановился, пригнулся и выстрелил — почти ровно в тот момент, когда мотоциклист открыл огонь. Два выстрела бахнули в быстрой последовательности — словно один стал эхом другого. Мотоциклист слетел с мотоцикла так идеально, что машина продолжила движение без него — как лошадь в «Гранд Нэшенел»
[56], потерявшая седока, но по-прежнему стремящаяся к победе.
