Бриджит собрала тарелки и стаканы на поднос и понесла их на кухню. Взяв пустую бутылку, Дороти последовала за ней.
— Просто засунь все в машину, дорогая.
— В посудомоечную?
— Именно.
— Хорошо, — ответила Бриджит и стала оглядывать большую кухню, искусно спроектированную так, чтобы сохранить старинную атмосферу дома и в то же время скрытно наполнить его, без сомнения, всеми современными удобствами.
— Хм… А где она?
Дороти посмотрела на шкафы так, словно увидела их впервые.
— Где-то здесь, полагаю.
Обнаружив машину с третьей попытки, Бриджит принялась ее загружать.
— Итак, как я вижу, в душе вы деспот, одержимый стремлением к мировому господству?
— Это у меня в крови, — ответила Дороти. — Вероятно, где-то в ветвях моего генеалогического древа спрятался немец.
Бриджит рассмеялась.
— А Пол определенно не любит проигрывать.
Как только слова слетели с губ, Бриджит почти услышала, как они тяжело рухнули на пол. Дура, дура, дура! Подняв голову, она наткнулась на взгляд Дороти. Как всегда настороженные ястребиные глаза смотрели на нее очень внимательно. В душе Бриджит зашевелилось смутное подозрение, что эта женщина никогда и ничего не упустила за всю свою жизнь.
— Э-э-э, в смысле, Грегори… я хотела сказать, — пробормотала Бриджит, опустив глаза в землю и отчаянно желая, чтобы она разверзлась и поглотила ее прямо сейчас.
Дороти бесшумно пересекла кухню и плотно закрыла дверь. Робко подняв глаза, Бриджит с удивлением увидела спокойную доброжелательную улыбку на лице старушки.
— Все в порядке, дорогая, — сказала Дороти, значительно смягчив свой обычно резкий тон. — Видишь ли, у моего внука, в отличие от сына-идиота, есть одна отличительная черта: он мудак. А джентльмен, который в настоящую минуту собирает «Риск» в коробку, совсем не таков.
— В этот раз вы не стали смягчать слова, — заметила Бриджит.
— Потому что я не считаю необходимым проявлять вежливость, когда речь заходит о моем внуке. В идеале я хотела бы вспоминать о нем так же редко, как он, без сомнения, вспоминает обо мне.
— Но… — пробормотала Бриджит, — как давно вы поняли?
— О, очень давно. Наверное, с той минуты, когда с ним познакомилась, — ответила Дороти.
— Но, если вы все знаете, почему бы просто не сказать…
Бриджит махнула головой в сторону двери в гостиную, где сидел Пол.
— Теперь это было бы неловко. Да и зачем разрушать счастливую гармонию? Должна признаться, я каждый раз с нетерпением жду его визитов.
— И вас это действительно не беспокоит?
— Что именно, дорогая?
— Присутствие в доме незнакомца.
— Какая чепуха! Необязательно быть знакомым с кем-то по имени, чтобы знать его на самом деле. В нем добрая душа, которая, за исключением одной большой лжи, во всем остальном честна как день. Знаешь, почему я постоянно выигрываю в «Риск»?
Бриджит покачала головой, сбитая с толку таким резким переходом.
— Потому что он, — ответила Дороти, указав на дверь, — постоянно стремится взять под контроль Австралию. Это самый легкий континент для обороны. Словно некий странный внутренний голосок внушает ему тоску по собственному убежищу — какому-то маленькому месту, которое он хотел бы назвать своим.
Дороти сняла очки, позволив им болтаться на цепочке на груди. Затем стала смотреть в окно, наблюдая за далеким огоньком самолета, ненадолго вынырнувшим из облаков.
— Я попросила кое-кого собрать о нем информацию. Я… узнала совсем немного, а потом отменила заказ. Мне показалось навязчивым заглядывать в его жизнь, когда его нет рядом. Это странно, да?
Бриджит провела рукой по своей шее.
— Нет, пожалуй.
— Ты знаешь, что такое настоящее одиночество? Я имею в виду одиночество как непрерывное состояние? Когда жизнь стала бы абсолютно пустой, если бы не чье-то редкое в ней присутствие.
— Не знаю, — ответила Бриджит. — Это… должно быть, очень тяжело для вас.
Повернувшись, Дороти грустно улыбнулась, отчего стала выглядеть намного старше.
— О, моя дорогая, ты неправильно меня поняла. Я говорила не о себе.
Дороти коротко взглянула на дверь, после чего повернулась и поправила на стойке пару предметов, которые совсем не нужно было поправлять.
Через несколько долгих мгновений она заговорила вновь, и в ее голосе прорезались прежние резкие нотки:
— Итак, — сказала она, — в какие неприятности угодил Грегор?
Несмотря на сказанное, он по-прежнему оставался Грегором. Бриджит не знала, как ответить на этот вопрос.
— Хм-м… с ним все в порядке.
Дороти повернулась и снова надела очки.
— Прошу тебя, дорогая, хотя бы ты мне не «чеши», а то отправишься спать в собачью конуру. Грегори не ходит в спортзал, и у меня хватает медицинских знаний, чтобы понять: под этим ужасным свитером не мышечное растяжение, а самая настоящая рана. Не говоря уже о том, что он свалился как снег на голову. Наверняка где-то что-то пошло не так. Итак, повторяю: насколько серьезные у него неприятности?
— Ну… достаточно.
— Ты сможешь ему помочь?
— Надеюсь.
— Прекрасно. Не буду дальше выпытывать. Доверюсь твоему здравому смыслу. Но обязательно обратись ко мне, если вам что-нибудь понадобится. Мне очень не хотелось бы вступать в один из этих скучных бридж-клубов для стариков.
— Спасибо, — проговорила Бриджит.
— В ванной под раковиной имеется аптечка. А на третьем этаже гардеробная, в которой до сих пор хранятся некоторые вещи моего дорогого покойного Джейкоба. Подбери что-нибудь для Грегора, а то я прямо чувствую, как его свитер пагубно влияет на стоимость моей недвижимости. И самое главное… — протянув руку, Дороти достала с полки еще одну бутылку вина. — Возьми с собой это.
Дороти протянула Бриджит бутылку, а левой рукой вдруг нежно прикоснулась к ее лицу. Затем повернулась и направилась к другой двери кухни — не к той, которая вела в гостиную.
— Спасибо, — проговорила Бриджит.
— Ты уже сказала, дорогая. Не стоит повторяться — это признак слабого ума. Грегори знает, где комнаты для гостей. Наслаждайтесь обезьянами.
Бриджит увидела, как Дороти закрыла за собой дверь.
— Погодите… Какими еще обезьянами?
Глава тридцать пятая
Пол осторожно опустил иглу на пластинку и прикрыл глаза, когда гитарное вступление к песне «Ты сказала мне» мягко закружилось по комнате. К гитаре присоединилось банджо, зазвучал рваный ритм барабанов. С большой осторожностью Пол закрыл крышкой старый, но прекрасно сохранившийся проигрыватель Дороти. Затем быстро пошуровал кочергой в камине, подбросил еще одно полено и вернулся на свое место на огромном диване. Он чувствовал боль в плече и смертельную усталость. И все же огонь успокаивал, а музыка обнимала, как ласковая любовница.
