Он качает головой.
– Ты не должна была возвращаться сюда. Что случилось? – сокрушается он. – Бедная девочка. Ты выглядишь ужасно.
Я смотрю на животное. Не сказала бы, что она выглядит ужасно. Просто усталой. И не такой упитанной, как большинство других.
– Она сильно похудела с тех пор, как мы ее отпустили, – говорит он, словно читая мои мысли, и вздыхает. – Придется начинать все сначала.
– Вы снова попытаетесь выпустить ее на волю? После того, как ей станет лучше?
– Не знаю. – Он поднимается. – Наша цель всегда – вернуть их в океан, но, если она не сможет выжить самостоятельно… – Он пожимает плечами. – Посмотрим, что скажет Опал.
– Опал – ветеринар?
Он кивает:
– Извини, наверное, мне следовало бы познакомить тебя с другими сотрудниками. – На его лице неуверенность, и я знаю, что он, видимо, считает это пустой тратой времени. Вряд ли он надеется на то, что я вернусь сюда.
Но впервые за весь день я понимаю, что вовсе не горю желанием сбежать. Если отбросить в сторону рыбьи потроха, на самом деле, здесь довольно интересно.
– Так все животные здесь, они… что? Их выбросило на берег? И кто-то позвонил вам?
– Обычно – да. Люди сразу замечают, если что-то не так. Чаще всего это очевидные вещи – раны от зубов акулы или что-то в этом роде, а бывает, что животные опутаны сетями. – Лицо Квинта мрачнеет. – Однажды мы спасли морского льва, у которого в шкуре застряло девятнадцать рыболовных крючков.
Я вздрагиваю, вспоминая фотографию в его отчете.
– Какой кошмар. С ним все в порядке?
– Да, он справился. Мы выпустили его пару лет назад. Капитан Крюк, так мы его называли.
Я смеюсь.
– А Питер Пэн тоже был?
– Нет, – отвечает Квинт таким тоном, как будто я задала самый нелепый вопрос. Но потом ухмыляется. – Но у нас были Мистер Сми и Динь-Динь.
Я опираюсь на низкую стенку, отделяющую вольер от прохода, и смотрю вниз, на Луну.
– Что это за отметины у нее на боку?
– Так мы их различаем. Это как код. В офисе есть таблица, которая его расшифровывает, но почти каждая отметка означает цифру. Мы сбриваем мех, но легче сделать прямые линии, чем кривые, поэтому ставим «V» вместо цифры пять и два тире вместо девятки. Как-то так.
Код Луны – две стрелки, направленные к голове.
– А сколько у вас волонтеров? – спрашиваю я. – Помимо персонала.
– В штате всего три человека. Мама, Шона и Опал – доктор Джиндал. Еще у нас… – Он делает паузу, считая в уме. – Шестнадцать волонтеров, включая меня и Морган. Мама хотела бы нанять больше людей, но все упирается в деньги… – Он замолкает. – Я имею в виду, мы в значительной степени зависим от государственных субсидий, которых едва хватает, чтобы накормить животных, а уж про зарплату служащих и речи нет. Но волонтеры – это здорово. Что-то вроде семьи, и все действительно работают с душой.
Он смотрит на меня, и я снова читаю в его взгляде легкий упрек: а ты что здесь делаешь? Но это быстро проходит.
– Я хочу сказать, посмотри в эти глаза. Разве в них можно не влюбиться?
Я вздрагиваю. Сердце екает, и я не сразу понимаю, что он показывает на Луну. Но ее глаза закрыты. Наверное, она спит.
– Ладно, – говорит Квинт. – Мне нужно работать. Я тебя освобождаю.
– Боже, как великодушно. – Я хмурюсь. – Но почему ты не хочешь, чтобы я помогла тебе?
Он качает головой.
– В одиночку я быстрее управлюсь. Завтра мы продолжим твое обучение. Конечно, если ты все еще планируешь вернуться. Потому что, если это не для тебя…
– Я приду, – твердо говорю я. – А к концу лета мы представим мистеру Чавесу убойный доклад. Таков уговор, верно?
Квинт сжимает зубы, но, помедлив, протягивает мне руку.
Я сглатываю, но, замешкавшись лишь на мгновение, подаю ему свою.
И мы обмениваемся решительным рукопожатием.
Шестнадцать
– Это так противно! – Я плюхаюсь на диван в комнате Ари. – Представь себе рыбное пюре. К тому же мне пришлось отрубать рыбьи головы! Брр, мне дурно от одной только мысли об этом. И потом, почему бы просто не скормить это животным, верно? Так нет. Нужно давать им это через зонд. – Я содрогаюсь.
Ари что-то бормочет, словно с пониманием относится к моим жалобам, но я знаю, что она почти не вникает в суть. Она сидит на полу, скрестив ноги, с гитарой на коленях и, склонившись над телефоном, что-то читает.
Я вздыхаю и смотрю в потолок.
– Но я должна вернуться, – говорю я скорее себе, чем Ари. – Если хочу переделать проект, придется потерпеть. Целых четыре недели.
Ари бренчит по струнам, хмурится и качает головой. Наконец она поднимает на меня взгляд.
– Почему ты не можешь просто согласиться на тройку?
Я бросаю на нее испепеляющий взгляд.
Она пожимает плечами.
– Просто спрашиваю. Любой другой так и сделал бы.
– Но только не я. «Удовлетворительно»! Эта оценка будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь, если я не пересдам.
– Да так ли уж она важна? – мягко замечает Ари. – Вряд ли тебе понадобится высокий балл по биологии, если ты будешь поступать в школу бизнеса. Ну, сама подумай. Никого, кроме тебя, не волнует этот проект и оценка, которую ты получила.
– Вот именно. Меня волнует, а это самое главное.
Она задумывается.
– Пожалуй, ты права. Значит, ты официально устраиваешься волонтером в Центр спасения животных на следующий месяц. Какая самоотверженность, дорогая Пруденс.
– Эй, я умею быть бескорыстной, – говорю я, отмечая сухость в ее тоне.
Она смеется.
– Я знаю, что можешь, но разве ты не видишь иронии? Ты же это делаешь только из-за оценки.
– Ну и что? – Я напрягаюсь, занимая оборонительную позицию. – Хорошим человека делают поступки, а не мотивы.
– Не уверена, что согласна с этим, – задумчиво говорит она. – Но это неплохая идея для песни. Хорошо или плохо, правильно или неправильно… оправдывают ли средства цель и наоборот… – Ари погружается в свой сочинительский транс, но ненадолго. Она опять склоняется над телефоном, и длинные пряди темно-каштановых волос занавесом опускаются ей на лицо. Одной рукой она откидывает их назад, закручивая на затылке, но они постепенно выбиваются и ложатся на плечи. Я знаю, что через несколько минут они снова упадут, и подумываю предложить ей свой ободок, но Ари никогда им не пользуется, так что я и не пытаюсь.
Ари морщит лоб, перебирая струны. И недовольно хмыкает.
– Кроме рыбных смузи… Как тебе работалось с Квинтом?
