– Да ладно тебе, – не сдается Ари. – Не настолько же ты плох.
– И, даже если так, – добавляю я, – здесь не обязательно петь хорошо. Речь о том, чтобы отпустить себя на несколько минут. – Я встряхиваю руками, показывая эффект расслабления.
– Ладно. – Квинт искоса поглядывает на меня. – А что ты поешь?
Я морщу нос:
– Ничего.
– Ага.
– В любом случае, это рабочая встреча. – Я пододвигаю к нему тетрадь.
– А, сборник идей Пруденс. Мне следовало догадаться, что я снова увижу его.
Он начинает листать страницы, но тут появляется Карлос, чтобы принять у него заказ на напитки.
– О, а как называлась та штука, что вы пили в прошлый раз? С вишенкой?
– «Ширли Темпл»? – подсказывает Ари.
– Ага. – Квинт щелкает пальцами. – Мне, пожалуйста, «Ширли Темпл».
– Принято. – Карлос стреляет в меня лукавым взглядом с оттенком любопытства, и я знаю, что он гадает, не мой ли это бойфренд. Но, к счастью, он помалкивает. Не думаю, что смогла бы сдержать панику, если бы он спросил об этом вслух.
Когда Карлос уходит, Квинт поворачивается к Джуду.
– Помнится, ты говорил, что вы пели в караоке всей семьей?
– Когда были маленькими, – отвечает Джуд. – Но прошло уже столько лет.
Глаза Квинта поблескивают.
– Почему бы вам, ребята, не спеть дуэтом? Как в старые добрые времена.
– О! – Ари хлопает в ладоши. – Как насчет «Перестань терзать мое сердце» Стиви Никс и Тома Петти? Обожаю эту песню. И вы бы так здорово смотрелись!
– Фу, гадость, – говорю я, а Джуд указывает на меня большим пальцем.
– Вообще-то она мне сестра, если ты не забыла.
Ари сдувается.
– Ох. Ну, да… – Ее глаза снова загораются. – Тогда, может, Прю и Квинт споют!
– Нет, нет, нет, – поспешно отвечает Квинт. – На меня не рассчитывайте. – Он переводит взгляд на меня. – Я не шутил, когда говорил, что караоке – мой самый страшный кошмар.
Официантка приносит ему коктейль, шипучий и розовый.
Я пододвигаю к себе свой стакан содовой, скользкий от конденсата, и делаю глоток.
– Нам никак не заставить тебя подняться туда? – ноет Ари. – Может, тебе понравится?
– Ни в коем случае, – отвечает Квинт. – У меня много завидных талантов, но пение не входит в их число.
– Аналогично, – говорю я.
Квинт выразительно смотрит на меня.
– Может, и так, но ты все равно была очень милой там, на сцене.
Я замираю. На самом деле мы все замираем. Кроме Квинта, который берет ложку и пытается выудить из бокала вишенку. Он сказал это таким небрежным тоном, но сейчас смотрит на вишню так, словно она сделана из чистого золота.
– Спасибо, – говорю я. – Очень любезно с твоей стороны. Хотя и слегка снисходительно.
Он в ужасе поворачивается ко мне:
– Это был комплимент!
– И я сказала спасибо. – Я улыбаюсь, давая понять, что поддразниваю его. На самом деле я сияю, словно внутри включили лампочку. Милая. Он находит меня милой… по крайней мере, когда я пою. Сердце отбивает чечетку. Может, мне все-таки стоит спеть сегодня.
– Милая – это хорошо. Но не восхитительная. Ты мог бы сказать, что я блистательная. Или… – Я пытаюсь подобрать другие прилагательные. – Очаровательная. Ладно, милая так милая. Могло быть и хуже.
– Очаровательная? – медленно повторяет он. – Честно говоря, Пруденс, временами ты кажешься мне пришелицей из прошлого века.
Я смеюсь:
– Меня выдало старомодное имя?
– Может быть, отчасти, – говорит Квинт.
Джуд громко откашливается.
Мы с Квинтом спохватываемся и смотрим на Джуда и Ари. Они пялятся на нас – Джуд выглядит слегка смущенным. Ари прижимает руку ко рту, но не может скрыть озорной улыбки.
Джуд жестом указывает на освободившийся столик напротив нашего уголка.
– Может, нам с Ари лучше пересесть, оставить вас наедине или…
Я краснею. Квинт смеется, но в его смехе чувствуется неловкость.
– Добро пожаловать на Караоке-вторник в «Энканто»! – кричит в микрофон Триш, и хотя большинство посетителей кафе игнорируют ее, продолжая беседовать, мы более чем рады уделить ей все свое внимание. Как и в прошлый раз, Триш объясняет правила караоке-вечеринки, а затем взбадривает публику, исполняя песню Шанайи Твейн «Боже, я чувствую себя женщиной».
Она хороша. Очень хороша. Голос у нее мощный, с хрипотцой, а ее присутствие гипнотизирует. В какой-то момент я бросаю взгляд в сторону бара и вижу, что Карлос замер над стойкой с полотенцем в руке. То, как он смотрит на Триш, кажется, принято называть влюбленностью.
Я протягиваю руку через стол, подталкиваю Ари и показываю на Карлоса. Она прижимает руки к сердцу, изображая обморочное состояние.
Ари всегда жаждет видеть любовь – неважно, где, когда и чью. Даже если Карлос вот уже несколько месяцев остается объектом ее девичьей страсти, могу поручиться, что она была бы в восторге, если бы он нашел свою судьбу.
И это тоже восхищает меня в Ари. Она умеет радоваться за других, причем искренне.
Триш заканчивает песню под восторженные аплодисменты зрителей. Надо отдать ей должное, она действительно мастерски разогревает публику.
Следом на сцену выходит парень с песней в стиле хип-хоп, мне не знакомой, а затем мужчина и женщина исполняют довольно дерзкий дуэт. Все выглядят достойно. Не блестяще, но и не ужасно. Песни веселые, и исполнители не подкачали, зажгли.
Потом Триш приглашает на сцену Ари, и я вдруг начинаю переживать за нее. Голос у Ари, может, и красивый, но ее сценические манеры… не столь впечатляющи.
Затаив дыхание, я молча поддерживаю ее, когда она берет в руки микрофон.
Мелодия открывается меланхолическим гитарным риффом.
И Ари начинает петь.
Песня и в самом деле западающая в память и лирическая, а голос Ари завораживает. Мое сердце переполняется гордостью от того, что я вижу ее, слышу ее. Я не могу дождаться того дня, когда ее песни будут звучать через этот микрофон.
– Она действительно хороша, – шепчет Квинт.
– Я знаю, – отвечаю я, гадая, не зависть ли это шевельнулась внутри. Но в памяти уже звучат слова Квинта… о том, что я милая. Усмехнувшись, я наклоняюсь ближе к нему. – Некоторые назвали бы ее очаровательной.
Мы встречаемся глазами. Улыбка одна на двоих. Шутка, понятная только двоим.
Я не хочу отводить взгляда, но голос Ари налетает сладкими и в то же время мощными волнами, когда она переходит от куплета к припеву. Я переключаю на нее все внимание, и меня охватывает странное удовлетворение. Ошеломляющее чувство сопричастности. Я своя – здесь и сейчас, с братом и лучшей подругой, и локоть Квинта слегка касается моего локтя, пока незнакомая, но прекрасная песня говорит с моей душой.
