– Помоги мне удержать госпожу, – попросила старуха, по лицу её катились крупные, что горох, слёзы. – Хватай за ногу.
Шатаясь, Ежи дошёл до постели. Он не смел поднять взор, чтобы взглянуть на полуобнажённую Венцеславу, увидел только её голую ножку. У него задрожали руки, когда он коснулся тонкой лодыжки. Щенсна встала с другой стороны. Нога дёрнулась, и невольно Ежи посмотрел выше. Рубашка Венцеславы задралась до груди. Ежи опустил в смущении голову и больше не отводил глаз от тонкой ножки в своих руках, от пальцев, поджатых от боли и страха.
Девушка забрыкалась, пытаясь вырваться.
– Дерфите её крепсе. Время подходит, – велела Здислава и отошла к огню.
Ежи потянул Венцеславу за ногу, и она жалобно заплакала.
– Госпожа! – раздался стук в дверь. – Госпожа, всё ли в порядке?
– Поди прочь и вели никому не мешать! – крикнула Щенсна. – Госпожа приболела.
– Пришла весточка от князя Рогволода. Господина отправили в темницу. Король зовёт госпожу Венцеславу к себе. Охотники требуют немедленный суд!
Щенсна и Ежи встретились глазами.
– Утром! Она тяжело больна и придёт утром, – пообещала Щенсна. – Беги за Гжегожем Безродным и вели ему немедленно прийти.
– Что ещё? – пропищал голос из-за двери.
– Пусть приведёт лекаря, – прошептал Ежи.
Служанка уставилась на него в недоумении, по лбу её тёк пот. Ежи сам не понимал, как он до этого додумался, но вдруг мысли его прояснились и стали на удивление чёткими:
– Пусть все решат, что Венцеслава сбросила ребёнка от переживаний. Все должны знать, что к ней приходил лекарь, он должен увидеть мёртвого ребёнка.
– И позови лекаря, – громко сказала Щенсна. – Госпоже дурно.
Топот ног быстро стих вдалеке.
Здислава отошла от огня, держа в руках раскалённый нож. Щенсна нахмурилась.
– Это ещё зачем?
– А как ты достанеф дитя ис срева? – усмехнулась ведьма и подула на клинок. Алый цвет потускнел, побледнел в одно мгновение.
– Дерсите её, – повторила Щенсна и одной рукой вытащила из своего мешочка щепотку перемолотых в порошок трав.
Ведьма подошла к изголовью и взглянула Венцеславе в лицо.
– Создатель, прости меня, прости, – сорвался шёпот с девичьих губ.
– Нет твоего Сосдателя, – ведьма дунула на ладонь, и травяная труха полетела девушке в лицо, забилась в ноздри, и Венцеслава зачихала сначала отчаянно, а после всё тише и тише. Голова её опустилась безвольно на подушку, но глаза остались открытыми.
Здислава залезла на перину, огладила живот мозолистой рукой, плюнула на него и растёрла слюну, приговаривая что-то себе под нос. Лезвие ножа коснулось кожи, и показалась первая кровь.
Ежи поймал себя на том, что смотрел на вздымающийся живот Венцеславы и не мог оторвать глаз, хотя его мутило от страха и отвращения.
– Опусти глаза, бесстыдник! – рявкнула Щенсна. – Не смей, не смей! – злость отчаянная и горькая разрывала старуху, и она рада была выместить её на юноше.
– Отпускайте, она не вырвется больфе, – бросила через плечо Здислава.
Тут же Ежи отскочил в сторону, забился обратно в угол у двери. Он прижал ноги к груди и обнял себя, пытаясь согреться и успокоиться. Отчего в спальне стало так холодно, если горел камин? Почему было так темно? Почему?
Почему?!
В беспамятстве Ежи просидел долго, не видя и не слыша ничего вокруг, пока Щенсна не потрясла его за плечо.
– Открой дверь, дубина, – потребовала она.
Ежи подскочил на ноги и огляделся потерянно по сторонам, заметил Венцеславу на окровавленной постели, свёрток у её головы, служанку Щенсну и прогоревший камин. Здислава исчезла.
– Открой дверь, – зашипела яростно Щенсна.
Ежи наконец смог сообразить, что от него требовали, и поднял засов. В дверях стоял незнакомый беловолосый мужчина в дорогой одежде.
– Господин королевский целитель, не дождались мы вас, – залепетала жалобно старая служанка. – Госпожа Венцеслава услышала вести об отце и завтрашнем суде и от горя скинула ребёночка… Ох, господин целитель, какое горе! Какое горе!
Щенсна зарыдала искренне и горько, всем сердцем оплакивая свою хозяйку и ребёнка, и слёзы её были как никогда к месту.
Новый королевский целитель, которого раньше Ежи никогда не встречал, долго осматривал Венцеславу, и всё это время Щенсна не отходила от него ни на шаг. Лойтурский целитель обтёр виски девушки одним раствором и напоил её другим, осмотрел срамные части тела, и сердце у Ежи замерло, когда лойтурец откинул покрывало с Венцеславы, ожидая, что свежий надрез на животе раскроет их обман.
Но кожа девушки оказалась удивительно гладкой, и ничто не могло вызвать подозрений.
На ребёнка целитель бросил короткий взгляд, не проявил к нему ровно никакого интереса, только посоветовал дать мёртворождённому пресветлое имя, прежде чем хоронить.
– Если, конечно, учитывая все обстоятельства, Пресветлый Отец вообще согласится на церемонию, – высокомерно заявил лойтурец. – Про это дитя слишком много злых слухов.
– На то они и слухи, – фыркнула оскорблённая Щенсна. – Чтобы злые языки их распускали о моей Лебёдушке. Ничего из этого не правда! Это невинное дитя, зачатое в законном браке. Это доброе и чистое дитя, которое из-за злых людей пострадало.
Лойтурец повёл бровью, но ничего больше не сказал. Наконец он ушёл, Ежи закрыл за ним и опустил засов. Тогда отворилась потайная дверца, а из-за неё вышла Здислава, одетая уже в серое шерстяное платье.
– Что ф, – произнесла ведьма. – Неси ведро с золотой водой, Ефи.
Глава 25
Степи
Месяц лютый
– Ты не знаешь степи, княжич.
Ветер дул в лицо, щёки покрылись коркой, даже улыбаться было больно, но и причины улыбаться остались далеко позади.
– Местные народы не любят чужаков, не любят друг друга, но только вместе они могут выжить, благодаря этому вольные города и стоят.
Вдалеке, там, где на юго-западе темнели горы, раздался вой, его разнёс по степи пронзительный ветер. Кто это выл? Зверь? Человек? Дух? Вячко ниже натянул шапку на уши, покрепче привязал мешок с зерном к седлу и погладил Заката по шее. Конь выглядел встревоженным.
– Посмотри, княжич, видишь самую высокую гору? Да, ту, где светятся огни, их видно всегда, даже в самый туманный день. Это гора когда-то дышала пламенем, – в глазах Вторака засверкали искры, он потёр старое клеймо, огладил месяц и звёзды, выжженные на лбу. – Когда Создатель проклял детей Аберу-Окиа, богиня разгневалась и в отчаянии своём разбудила пламя в горе. Тогда огонь затопил всё вокруг. Иногда гора до сих пор выбрасывает пепел.
