Взревело. Дробью заплясали камни по полу. Полетел пепел – это взорвалась печь. Горящие головешки попали на гобелен, и искры вспыхнули на стенах. Один из камней угодил Стжежимиру в голову, старик рухнул на пол без чувств.
От стены отделилась крохотная тень. Робкая, беззащитная, она встала на задние лапы и в короткое мгновение выросла до самого потолка, обратилась в мохнатое чудище, подобное медведю. Тварь распахнула огромную пасть, потянула лапы в стороны, отбросила Идульфа от окна. Домовой зарычал, заголосил:
– Беги, – вырвалось из его глотки.
Охотники замерли, направив мечи в сторону твари.
– Спасибо, дедушка, – дребезжащий голос раздался от окна.
Милош оглянулся. Дара успела наполовину обернуться вороном, тело её стало чёрным от оперения, но ещё оставалось человеческим, а рот уже превратился в птичий клюв.
Огонь расползался по стенам, он тянулся к мебели, он полз по коврам.
Тело Дары уменьшилось, она почти стала птицей. Идульф сорвался с места.
– Стой! – рявкнул домовой.
Огонь вспыхнул ярче, преграждая ландмейстеру путь.
Милош попытался вырваться, перед глазами его почернело, и полилось из груди золото, оно запело, завыло, устремляясь к потолку, кружась в вихре пожара, разжигая его ещё ярче.
Ворон вылетел из разбитого окна.
Один из Охотников поднырнул под лапу чудища, уворачиваясь от удара. Сверкнул молнией клинок и вошёл в чёрное брюхо духа. Дикий вой разнёсся по дому, ему подпевал огонь.
Домовой скукожился на полу, становясь вновь крохотным серым комочком. Золотые искры полетели в стороны, а огонь в глазах стремительно потух. Пламя поглотило и его.
– Ведьмы!
– Пожар! Пожар!
Из дома ландмейстера Идульфа Снежного выбегали слуги. Кто нёс на руках пожитки, кто помогал другим выбраться из накренившегося дома. Пламя вырывалось из окон, крыша провалилась с одной стороны, а высокая труба раскачивалась, словно тростинка на ветру, и грозила упасть.
Ежи увидел, как в небо взвился ворон, сделал круг над горящим домом и улетел к Совиной башне.
Люди вокруг кричали, слуги из соседних домов тащили воду в вёдрах, помогали тушить пожар, но всё было напрасно, дом было уже не спасти. Знатные соседи верещали, словно воробьи, поссорившиеся из-за крошки хлеба:
– Огонь перекинется на другие дома! Сделайте что-нибудь!
– Это всё проклятые ведьмы! Зачем сюда поселили Охотника? Это ведьмы ему мстят!
В толпе Ежи углядел Венцеславу. Растрёпанная, испуганная, она сидела на голой земле у самой дороги, а рядом мельтешила её служанка, укутывая хозяйку в шубу.
– Вставай, вставай, дорогая, – упрашивала Щенсна. – Тебе нельзя мёрзнуть, подумай о ребёночке.
Ежи прорвался к ним, расталкивая людей.
– Где Милош?! – выкрикнул он, не сдержав голос от волнения.
Венцеслава перевела взгляд с горящего дома на Ежи, но будто не узнала его.
– Там, – наконец проговорила она. – Они все остались там.
И она всхлипнула громко, надрывно, но глаза остались сухими. Венцеслава заломила руки, закрыла ими рот, кусая белыми зубами ладони.
– Ну-ну, милая, успокойся, – затараторила служанка и обняла хозяйку за плечи. – Мужа твоего простое колдовство не возьмёт, он человек бывалый, выберется, спасётся.
Венцеслава замотала головой, не в силах сказать ни слова, лишь всхлипывая по-прежнему без слёз.
– Разошлись! – взревели со стороны улицы.
К дому прорывались рослые мужчины, а впереди всех шёл высокий дворянин в соболиной шубе и с пером в меховой шапке.
– Где моя дочь?! – закричал он.
Венцеслава подскочила с земли и кинулась к нему в объятия.
Ежи обернулся на горящий дом, на людей, пытавшихся его потушить. Что он мог сделать? Кинуться в открытый огонь?
Рыдания рвались наружу, но больше боли душил страх. Больше медлить было нельзя. Ежи увидел, как вверх по улице побежали Охотники, и тогда он сам стал выбираться из толпы к Огненному переулку, что вёл на улицу Королевских мастеров.
Когда Ежи удалось наконец добраться до начала переулка, он услышал дружный топот десятков сапог. К дому Идульфа Снежного приближались королевские солдаты, а вместе с ними был принц Карл.
Глава 10
Рдзения, Совин
Вокруг Совиной башни было мирно, как и на протяжении долгих лет, что минули с Хмельной ночи.
Снегопад прекратился, и стало хорошо видно и развалины башни, и озеро, лёд на котором треснул. Вода вышла из берегов, подкралась к валунам, что окружали башню. Ворон слетел к камням, опустился на землю, чтобы обратиться в человека, преодолевая боль сломанных костей и помутившийся рассудок.
Дара одевалась торопливо, спасаясь от холода и собственного страха. Руки у неё дрожали, а перед глазами по-прежнему стояло белое лицо Идульфа Снежного. Два человека, что звались Снежными, пытались её убить. Должно быть, это была злая шутка богини-пряхи.
В стороне сидел неподвижно чёрный, поросший густой шерстью дух, сверкал золотыми глазами, но не подходил. Дара решила не обращать на него внимания.
– Ты лесная ведьма? – раздался голос позади.
Дара вскрикнула, выронила шерстяную накидку из рук.
Недалеко стоял молодой парень, кривая чёлка торчала вверх, словно его лизнула корова. Он был вооружён.
– Кто ты? – голос Дары задрожал.
– Звать меня Стрела, – представился парень. Речь у него была чистая, ратиславская, без обычного рдзенского шипения, к которому уже привыкла Дара. – А тебя?
Она промолчала, собираясь с мыслями. Могли ли это быть наёмники, о которых говорил Ежи? Кто ещё осмелился бы прийти к Совиной башне?
– Так ты лесная ведьма или как? – переспросил Стрела.
Даже говорить о таких вещах было опасно в Совине. Парень и вправду пришёл из Ратиславии, не иначе.
– Тише, – шикнула на него Дара.
– Здесь никого нет, – успокоил её Стрела. – Лишь я и Небаба.
– Кто?
– Ага, знаю, – хохотнул парень. Меж зубов у него была приметная щель, но улыбка всё равно вышла приятной. – Прозвище у него на редкость хреновое. Знаешь, как он его получил? Было это, значит, ещё до того, как меня приняли в… отряд. Старики учили Небабу жизни, понукали, ну как это всегда бывает с отроками…
– Помолчи, трепло, твою за ногу, – прорычал голос из кустов.
К берегу вышел здоровый детина: хмурый, сердитый. Длинный нос нависал над тонкими сжатыми губами. Он оглядел Дару, поправил топор на поясе.
