Вячко замер, когда заметил слёзы ведьмы, протолкался через возникшую толкучку.
– Что стряслось?
Неждана захлёбывалась словами:
– Там… там…
Стремглав Вячко помчался туда, куда махала рукой в варежке Неждана. Мальчишка-фарадальчонок и одна из девчонок жались друг к другу, прижимаясь к саням.
Рядом на снегу лежала вторая девочка из табора, руками она хваталась за горло, из которого хлестала кровь. Возле неё сидел Вторак, шептал заклятия, держа ладонь на ране. Вячко не стал долго их разглядывать, развернулся и поспешил назад.
Ратри и других фарадалок всех крепко связали, растащили подальше друг от друга.
– Какого лешего?! – взревел Вячко, подскочив к Ратри. – Какого лешего ты натворила, ведьма?
Женщина и не взглянула на него, усмехнулась, скривив разбитые губы. Со лба прямо на глаза текла струйка крови, щека была прокусана острыми зубами.
– Вольные дети не будут рабами. Никогда. Мы свободны, и над нами нет князей, – проговорила Ратри гордо.
– Ты чуть не убила ребёнка, дрянь, – прорычал Вячко. – Маленькую девочку.
– Я спасла её от позора, дурак, – сплюнула кровью Ратри. – А убила её не я, ох, не я, – голос сорвался на вой. – Её убил рдзенский чародей, что украл путэру. И ты тоже, пламенный. Ты тоже убил их, потому что ты жив. Ты должен умереть, чтобы мы жили. Ты должен сдохнуть, а не мы!
– Завяжите ей рот, – рявкнул Вячко и отвернулся, чтобы больше не видеть лица фарадалки.
Горазд попытался заговорить с княжичем, оправдаться, но Вячко не пожелал его слушать. Потом объяснится, если есть оправдание тому, что он заснул во время дозора.
Возле раненой девочки уже кружила Неждана, залечивала её раны. Вячко дал всем время прийти в себя и собраться. Девочку положили в сани. Вторак вместе с Нежданой поддерживали её угасающую жизнь заклятиями.
Княжич не желал терять времени и велел отправляться в путь.
Но ещё задолго до того, как показался город, Ратри, что теперь плелась в хвосте обоза отдельно от остальных фарадалов, рухнула наземь и больше уже не встала. Сила её покинула.
Глава 17
Вижу сон. Дорога чёрная.
Белый конь. Стопа упорная.
И на этом на коне
Едет милая ко мне.
Едет, едет милая,
Только не любимая.
Сергей Есенин
Ратиславия, Лисецкое княжество
Месяц трескун
Перевернулись земля и небо, столкнулись, раскололись снова надвое, и ноги коснулись снега.
Дара дрожала от холода. Руки сделались непослушными, и, как назло, никак не получалось попасть в рукава рубахи. Дедушка помог ей натянуть одежду.
– Заболеешь ещё, – обеспокоенно сказал он, как если бы не мог её вылечить, отшептать болезнь тайными словами.
Волхв помогал одеваться деловито, без всякого стеснения, а Дара покраснела смущённо, запахнула плотнее тулуп и повязала платок на голове. Из-за спешки сделала она это криво, и растрёпанные волосы вылезли на лицо.
– Ну как, налеталась? – Дедушка сунул ей в руки миску с похлёбкой и поспешил обратно к огню.
Дара отпила. От еды шёл пар, но девушка не обожглась, она едва почувствовала тепло.
– Кажется, впервые вижу, как ты улыбаешься. Приключилось что? – хитро прищурился Дедушка.
– Нет, – растерялась Дара, она и сама не заметила, что улыбалась с того момента, как обратилась обратно человеком. – Просто… я давно не летала, и ни разу – так вольно. В Совине мы лишь однажды бывали за стенами, и то ночью… это иначе.
Она смутилась своих искренних слов и поторопилась засунуть в рот ложку с супом.
– Хорошо, хорошо, – развеселился Дедушка. – Полёт – это особый дар. Первые Совы в Великом лесу тоже были оборотнями, первыми лесными ведьмами.
Дара прислушалась, ловя каждое слово. Дедушка неохотно рассказывал о своём хозяине, а о волховстве и вовсе говорить отказывался, как о делах минувших и позабытых.
– Но я-то не Сова, а Ворон, – напомнила Дара.
Дедушка кивнул и принялся чистить миску снегом.
– Есть такая беда, но из этой бочки дёгтя мы мёду достаточно выжмем. То, что ты летаешь, – это очень хорошо, очень, – волхв вытер рот широкой бледной рукой. – Нам бы твои крылья пригодились, только мне даже медведем за тобой не угнаться.
Вспомнилось, как Дара увидела Дедушку в медвежьем его обличье в последний раз.
– Я запамятовала совсем поблагодарить тебя, – перебила она. – За то, что помог мне спастись от княжича и от Здиславы. Я сама бы вряд ли справилась.
– Ты теперь со всем справишься, внученька, – из груди Дедушки вырвался смешок. – После всего, что приключилось…
Верно, духи доносили волхву о её делах в Совине, те самые духи, которых она впустила в город.
– Так вот, о твоих крыльях… они тебе, конечно, ещё пригодятся, только теперь до Лисецка нам надобно поспешить. Я бы провёл тебя лесными тропами, но духи не пустят того, в чьих жилах лёд и тьма.
Дара нахмурилась, стёрлась улыбка с её лица.
– Зачем нам до Лисецка? Я думала, мы идём в Златоборск.
– В стольном граде уже нет Снежного князя, он теперь в Лисецк направляется, ведёт за собой войско. Мы доберёмся туда раньше него и встретим по прибытии.
Ярополк. Имя дробью пролетело по позвоночнику, заставило вздрогнуть всем телом.
– Он пытался меня убить.
– Не думаю, – покачал головой Дедушка. – Он искал тебя после не для того, чтобы казнить, как желает того его брат. Снежный князь мечтает заполучить тебя к себе, ему нужна твоя сила.
Всем была нужна сила Дары, только не сама Дара. Вот и Дедушка пусть добр с ней и заботлив, но не просто так уводит прочь от слуги Мораны.
– А зачем это тебе? Зачем лешему?
Дара давно нашла ответ, но что, если иначе ответит волхв, что, если она ошиблась? Ведь мог Драган соврать. Он, как и Чернава, желал заполучить Дару к себе. Что стоило ему сплести ложь?
– У Ярополка сильная кровь, почти как у тебя, – размыто ответил Дедушка.
Отвечал он неохотно, словно опасаясь испугать, и оттого каждое слово Драгана крепло и становилось правдивее.
– Род Вышеславичей идёт от Старшей совы, древняя сила течёт в жилах Ярополка, и потому только он может дать тебе…
Волхв замялся, подбирая, верно, слово, что не обратит Дару в бегство, и потому она закончила сама:
– Ребёнка, – во рту у неё пересохло. – Ребёнка, который станет новым лешим.
Дедушка резко вскинул голову, и медвежья морда спала со лба.
