– Я останусь, пока не вернется ее предок, – невзначай роняет Орландо.
Я прямо-таки физически ощущаю в нем внутреннюю борьбу между генетически заложенными семейными суевериями и возлюбленной наукой.
– Ну а я – от греха подальше. – Роуз направляется к двери, за ней тащится Кеннет, покачиваясь как пьяный, – все еще не отошел от мысли о тени своего отца. На меня он украдкой бросает взгляд через плечо, но ничего не говорит. У меня от уколов вины сводит желудок. Роуз уже положила руку на дверную ручку.
– Седар, ты идешь?
Тот глядит на меня как-то неуверенно.
– За руль-то сейчас тебе нормально садиться?
Дождавшись моего кивка, он ретируется вслед за сестрой и Кеннетом. Я через так и не закрытую за ними дверь слежу, как вся троица забирается в грузовой пикап на противоположной обочине и исчезает вдали.
Бросаю Орландо куда-то в недра дома:
– Проследи за ней, чтоб все было в порядке.
– Уж не премину, – огрызается он угрюмее, чем когда-либо на моей памяти.
Вспомнил, что ли, об осах? Решил, что и их я в комнату напустила нарочно? Что я вообще все подстроила?
Покидая Сарин дом, я чувствую себя распоследней сволочью, голова и сердце сжимаются от боли.
Глава 16
Добравшись до дома, оставляю мамину машину и сразу направляюсь в рощу. Несмотря на все только что случившиеся события, уже опять хочется взять скрипку в руки.
Удивительно. Этот инструмент чуть не утянул меня на дно озера, заполнил трейлер ядовитыми осами, забросил в какое-то темное, отвратительное адское измерение. Вызвал дух матери моей лучшей подруги и чуть не до смерти напугал маленькую сестренку. Джесс и тетя Ина изо всех сил старались удержать его подальше от меня и вообще от мира – с полным на то основанием. В самой сердцевине этой скрипки таится зло, и оно даже не исчерпывается умением подманивать привидения.
И все же мое любопытство и тяга к ней – сильнее страха. Ну вот, и у меня получилось воскресить призрак. Вот этими самыми пальцами – и волшебной силой скрипки, разумеется. Заставить его двигаться и говорить. Позволить рассказать осиротевшей дочери о своей любви – пусть даже той и стало от этого лишь больнее. Приятное возбуждение, чувство собственного могущества потихоньку вытесняет из души сомнения и даже раскаяние.
Теперь я понимаю, почему папа всегда возвращался к ней снова и снова, даже зарекшись к ней прикасаться. Есть на свете вещи посильнее, сто́ящие опасности. Как там Седар говорил о родео? «Там по-другому, не как в обычной жизни. Адреналин. Не какие-то тебе видеоигры, все по-настоящему».
Среди этих деревьев вьется множество духов. Сколько же у них осталось невыданных тайн, нерассказанных историй? Сколькие из них жаждут быть увиденными, услышанными нами, живыми – и не только в виде шороха сосновых иголок.
Я рождена играть на этой скрипке, дать голос роще призраков.
Сердце мое стучит все сильнее, по мере того как я забираюсь дальше и дальше под сень деревьев, углубляюсь в рощу – на максимальное расстояние от нашего трейлера. Отсюда Хани ничто не грозит. Разве только мне самой…
Нахожу полянку, залитую достаточно ярким лунным светом, чтобы я могла рассмотреть любое привидение, какое ненароком удастся вызвать. Усаживаюсь на ковер из опавших иголок и прислушиваюсь, ожидая.
Несомненно, духи здесь, рядом, прямо-таки липнут к моей коже, сила скрипки, даже молчащей, притягивает их. Они шепчут, шелестят, как опадающие листья, и от их близости на душе становится уютно. По-домашнему как-то. Они не несут зла, не стремятся утянуть меня в преисподнюю. Им просто грустно и одиноко.
Беру инструмент «на изготовку» и начинаю концерт со старой-престарой песни братьев Эверли «Я здесь, чтобы вытащить своего малыша из-за решетки»
[60]. Там рассказывается о пожилой женщине, которая явилась внести залог за арестованного сына, чтобы его выпустили из тюремной камеры, и принесла для этой цели все, что есть: часы, цепочку, даже обручальное кольцо. А потом, увидев своего «малыша» и бросившись к нему в объятия, умирает от избытка чувств. Почему-то мне кажется, что к нынешнему моменту подходит такое сочинение, именно оно созвучно тоске привидений и напоминает об узах, связующих их с нашим миром.
Сейчас мне особенно хочется, чтобы явился конкретный призрак, папин, – явился и подсказал, как мне быть, как спасти Джесса. Ну или хотя бы просто обнял и пообещал: все закончится хорошо. Но в то же время подспудно чувствую: к встрече с ним я не готова – а ведь, скорее всего, представится (если представится) только один шанс призвать именно его, и надо основательно потренироваться, чтобы задержать его для достаточно длительной беседы… Собраться с мыслями, чтобы ничего не забыть высказать из накопившегося на сердце.
Трели скрипки оглашают темноту, от них по всему телу бегают крупные мурашки. Доигрываю песню до конца – но никакого эффекта. Никто не появляется.
Мотив стихает, и на его место в звуковом оформлении ночи вновь приходят шумы леса. Особые шумы. Духи все еще тут, подобрались даже ближе, сгрудились теснее, жаждут общения – но почему-то остаются безмолвны и невидимы. Скрипка призвала их, но не «выцарапала» из эфемерных оболочек.
Проигрываю еще пару композиций – все без толку.
Тогда меня охватывает разочарование, почти отчаяние, и я начинаю фальшивить, сбиваться. Смычок визгливо скрипит по струнам. Как это понимать? Мать Сары явилась по первому зову, а эти духи – мои, давно знакомые – остаются почти равнодушны? Что я делаю не так? Почему днем получилось? Неужели только из-за коллектива, из-за того, что я играла не одна? Сердце бьется все чаще и чаще. Если тут, в роще, мне не удается пообщаться ни с одним, даже самым завалящим призраком, то как я доберусь до Джима?
Папа в свое время много чего рассказывал о музыкальном спиритизме, но умолчал об одной вещи, которую сейчас мне как раз необходимо знать больше всего: какова точная технология?!
Если я всерьез решилась докопаться до истины о судьбе отчима, очистить имя брата, придется разбираться самой.
Единственный человек, способный мне здесь помочь, не желает этого делать. Но я попробую еще раз…
* * *
Следующим утром на рассвете я уже стою на тети-Инином пороге, стучу и, нервно переминаясь с ноги на ногу, жду, когда откроют. Едва завидев меня, папина сестра горестно вздыхает – понимает, зачем я явилась, что мне нужно.
– Вот. Подарочек. – Сую ей в руки белого цвета пакет из пекарни.
– В смысле, взятка? – ворчит она, однако сразу проделывает в пакете дырочку и выуживает оттуда пончик. – Пари держу, ты мне не из чистой доброты в такую рань это притащила.
