В этот раз все было иначе. Через неделю вызвали меня в штаб и вручили не что-нибудь – Славу третьей степени. Полковник, конечно, ничего не объяснял, похлопал по плечу и сказал: «Носи, старшина, заслужил…» Ну, воевал я не первый год и сообразил, что к чему: к бабке не ходи, разведка добыла что-то чертовски важное, и поиск был на контроле очень и очень высоко, очень может быть, на самом верху. Гуляев появился с Красной Звездой, командир разведчиков старший лейтенант Шрагин получил Красное Знамя, а все пятеро его ребят – тоже Славу той же степени. Всем сестрам по серьгам – они раздобыли, я поддерживал связь, Гуляев обеспечивал. В чем там было дело, я, понятно, так никогда и не узнал, да и не узнаю. Что-то очень серьезное, факт.
Да, тогда же, когда сеанс связи с разведчиками закончился, Гуляев, немного подумав, посоветовал мне историю с загадочным недолгим «вырубанием» связи на всех диапазонах и странной песней в рапорт начальству не включать. Рассуждал он резонно: меня, конечно, нельзя абсолютно ни в чем обвинить, но все равно, хоть и не поверят, будут таскать, как это у них заведено, мучить расспросами. Оно мне или ему надо? Его ведь тоже потянут. Посоветовал еще никому об этой истории не трепаться. Мог бы и не советовать, я и без него не стал бы болтать языком. Я и так не из трепачей, и потом, крепко сомневаюсь, что кто-то мне поверил бы. Ни разу не слышал от наших, я имею в виду от радистов, о каких-то странных историях с радиосвязью. Ни на войне, ни после, когда служил радистом в Главсевморпути. Подняли бы на смех, ославили фантазером, любителем заправлять арапа. Оно мне надо?
Не удержался, дважды рассказывал после войны – и корешам из Главсевморпути, и сокурснику, когда учился на радиоинженера. Кореша, как и следовало ожидать, посмеялись и посоветовали приберечь эту байку для девушек. Сокурсник был гораздо сдержаннее, но и он явно не поверил. Так что в третий раз рассказал вам, и то потому, что вы подробно рассказали о кое-каких материалах, что собрали.
Так вот, ударная концовочка. Такой она получилась без всякого моего желания, сорок лет и примерно неделю спустя…
Поехал я в гости к сыну. Он выставил бутылку коньяку, собрал закуску, и мы с ним хорошо сидели – а внуки мои, близнецы-второклассники, смотрели телевизор в большой комнате. Звук врубили не на полную, но все же довольно громко – правда, не настолько, чтобы это мешало нашему разговору о том о сем. Тогда, в марте восемьдесят пятого, как раз с огромным успехом шла «Гостья из будущего» – последняя, пятая серия. Я ее не смотрел, хотя телевизор, как и бывает с пенсионером без хобби, смотрел много. Посмотрел и первую серию «Гостьи» – минут пятнадцать, как только стало ясно, что это фантастика, переключился на другой канал. Видите ли… Никак нельзя сказать, что я не люблю фантастику – просто-напросто я к ней абсолютно равнодушен. Читаю и смотрю в первую очередь приключения, особенно военные. А фантастика – это совершенно не мое. У каждого свои вкусы, верно? Есть по этому поводу пошлая шуточка. Ну, мы с вами два мужика, женщин нет, так что можно. «У каждого свой вкус», – сказал индус, слезая с обезьяны.
Как я уже говорил, телевизор работал довольно громко, и весь звукоряд до нас доносился. Дело шло к концу: злодейских космических пиратов, как и положено в хорошем детском фильме, повязали, как ни пакостничали, главная героиня, я так понял, собралась возвращаться к себе в будущее, прощалась со всеми, с кем подружилась в нашем времени…
И тут меня как током ударило. Так и замер, стряхнув пепел с сигареты…
По телевизору играли ту самую музыку! Ту, что мы с Гуляевым слышали в Германии сорок лет назад! Совершенно ту же самую. Разве что теперь, сорок лет спустя, она уже не казалась какой-то диковинной – самая обычная современная эстрадная музыка, на современных инструментах, с которыми я давненько свыкся.
А потом зазвучал высокий, чистый, звонкий голос – и снова непонятно, мальчишеский или девчоночий. Но и песня была та же самая!
Слышу голос из прекрасного далека,
голос утренний в серебряной росе,
слышу голос, и манящая дорога
кружит голову, как в детстве карусель…
Сам не знаю, что на меня накатило. Бросил сигарету в пепельницу, вскочил, вышел в большую комнату, встал в дверях. На экране шли титры под кружение красивых цветных узоров (у Севки телевизор был цветной, он у себя в КБ неплохо зарабатывал и как ведущий инженер, и как кандидат технических наук). Да, та самая песня.
Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко,
не будь ко мне жестоко, жестоко не будь.
От чистого истока в прекрасное далеко,
в прекрасное далеко я начинаю путь…
Севка вышел следом, встревожился чуточку: что случилось, батя, что ты вдруг так сорвался? Я ему показал рукой, мол, ничего страшного, помолчи. Дослушал песню и вернулся за стол. Взял себя в руки, объяснил: песня, мол, страшно понравилась, такое со мной бывает, сам знаешь, нет у меня таких уж конкретных пристрастий, но иногда вдруг накроет, как серпом по этим самым…
Севка, сразу видно, успокоился, с детских лет знал за мной такую привычку. Историю сорокалетней давности я ему не рассказал, знал, что не поверит, хоть вслух это и не выскажет. Он был весь в меня, такой же сугубый технарь, скептически относился ко всему, что имело какой-то оттенок… необычности, что ли. Вот именно, необычности. Многие технари придерживаются противоположных взглядов, но такие уж мы с ним уродились: нет в нашей жизни ничего Необычного и быть не должно.
А если оно все же случается… Гм… Вот вам мнение записного технаря: ни в какую мистику я не верил, не верю и никогда не поверю. Объяснение простое: то, что радиопередача с песней (ее потом часто исполняли по радио и по телевизору тоже) однажды провалилась, что ли, в прошлое – необъяснимый пока что природный феномен. Может, когда-нибудь наука его обнаружит и объяснит. А до тех пор это что-то вроде майского жука. Знаете, как с ним, паразитом таким, обстоит? Читал я в серьезном журнале, что наука пока что не в состоянии объяснить, как он летает. Ага, вот именно. По всем строгим законам серьезной науки аэродинамики майский жук летать не может, как не может, к примеру, табуретка. А он, стервец, как ни в чем не бывало, начхавши на аэродинамику, сколько ее ни есть.
Вот так и с моей песней. Ничего сверхъестественного – необъяснимый пока что природный феномен, вот и весь сказ…
Фея посреди пожарища
Случилось это в Бреслау во время боев за город – Вроцлавом он стал уже потом, когда после войны отошел к полякам и они вернули исконное название.
Вышло так, что мне, танкисту, пришлось в город идти на своих двоих, с пехотой. Почему? Потому что мы с моим башнером, сержантом Осипчуком, были назначены связными меж пехотой и танками. Танки через наше посредство координировали действия с пехотой, при надобности поддерживали ее огнем не хуже пушкарей. Неплохо было придумано. Честно признаться, не нашими придумано, а позаимствовано у немцев. У нас в первые годы войны ничего подобного, к великому сожалению, не было, а вот у них с самого начала в боевых порядках пехоты шли радисты для связи с танками, с авиацией, артиллерией. Очень полезная придумка, обеспечивает взаимодействие всех родов войск, отчего выходит большая польза. Ну, в конце-то концов, невредно заимствовать и у врага что-то толковое, наоборот.
