— Слушай, ты, маленький ублюдок, либо ты скажешь мне, где Мэри, либо, клянусь, я выволоку тебя на улицу и затолкаю тебя в асфальт с такой силой, что через секунду ты вынырнешь в Китае!
Вари ничего не ответил, и Элли решила, что пора брать инициативу в свои руки. Элли слышала о том, что Мэри любит спускаться на необитаемые этажи, когда у нее появляется какая-нибудь сложная проблема, которую нужно обдумать. Элли отправилась на пункт контроля за лифтами и обнаружила, что все они стоят на обитаемых этажах, за исключением одного — он был на пятьдесят восьмом уровне.
Спустившись, Элли была поражена пустотой, царившей на этаже. Она знала, что на необитаемых этажах ничего нет, но на некоторых из них царила абсолютная, ничем не нарушаемая пустота. Оказавшись на бетонном полу одного из них, можно было почувствовать себя космонавтом, выброшенным в открытый космос.
Мэри была там. Она стояла у окна и смотрела на мир живых. Она повернулась, увидела Элли, и лицо ее застыло, превратившись в непроницаемую маску. Вслед за Элли на этаж стали спускаться другие дети, те, кому не хватило места в лифтах, бежали по лестницам, чтобы посмотреть, как будут развиваться события.
Мэри двинулась к Элли с такой нескрываемой яростью, что девочка подумала — она вот-вот меня ударит. Но ничего подобного не произошло — Мэри остановилась в нескольких шагах от нее. Как на дуэли, подумала Элли. С такой дистанции, наверное, Аарон Бёрр убил Александра Гамильтона.
— Немедленно скажи мне, где Ник, — потребовала Мэри.
Элли поняла по ее лицу, что девушка плакала, хотя Мэри старалась всеми способами скрыть это обстоятельство.
— Мне нужна твоя помощь, — сказала Элли.
— Сначала скажи, где Ник!
Элли медлила. Все оказалось не так просто, как она ожидала.
— Лифа и Ника захватил в плен Шаман.
Услышав это имя, некоторые малыши взвизгнули от ужаса и прижались к старшим.
— Видишь, а я тебе что говорил? — осведомился Вари. — Они сами во всем виноваты!
— Заткнись, Вари! — крикнула Мэри, впервые, насколько Элли могла припомнить. Она вообще никогда ни на кого не кричала. Закончив с Вари, Мэри обрушила гнев на Элли. — Ты намеренно пошла наперекор моим предостережениям!
Элли и не собиралась это отрицать.
— Знаю. Мне жаль, и ты можешь придумать для меня наказание, какое тебе заблагорассудится, но сейчас нужно спасти Лифа и Ника.
— Они попали в беду из-за тебя.
— Да, — согласилась Элли. — Так и было. Я совершила ошибку, но сейчас…
Мэри повернулась и посмотрела на собравшихся детей.
— Пусть это послужит уроком для всех. Не будет ничего хорошего, если вы уйдете отсюда.
Элли стало противно.
— Отлично. Я — плохая девочка из стенгазеты. Признаю свои грехи. Но, может, пора уже перейти к более насущным вопросам?
Мэри посмотрела на нее грустными глазами. Так печально она, наверное, несколько минут назад смотрела на город за окном башни. По щеке скатилась слезинка, девушка смахнула ее.
— Мы ничего не можем сделать для них.
Услышав это, Элли не поверила своим ушам.
— Что?
— Ник и Лиф потеряны для нас, — пояснила Мэри. — Благодаря тебе.
Сказав это, она развернулась, чтобы уйти.
Элли потрясла головой и почувствовала, что готова броситься на Мэри, как утром бросилась на Шамана, но вовремя остановила себя.
— Нет! Нет, ты не можешь просто так бросить их. Мэри повернулась к ней, и Элли увидела, что ее глаза горят от предвкушения реванша.
— Ты что, думаешь, я не хочу их спасать? Ты считаешь, мне по душе то, что Нику придется провести вечность в лапах этого злого духа?
— Тогда сделай что-нибудь.
— Отправиться спасать их — значит, подвергнуть риску живущих здесь детей, а я никогда не позволю себе поставить их под удар. Я защищаю их! Я не пошлю их на войну! Шаман нас не трогает, и мы его не трогаем. И так со всеми чудовищами. Даже с Макгиллом.
Услышав это имя, дети нервно зашептались.
— Мир за стенами этого дома недружелюбен, если ты до сих пор этого не поняла, — добавила Мэри. — Иногда дети проваливаются к центру Земли, и больше их никто не видит. Иногда их ловят чудовища, и они пропадают навсегда. Исчезновение Ника и Лифа — трагедия, и я никогда не позволю себе повторить ее, послав к Шаману беззащитных детей, которых он без труда захватит в плен.
Будь Элли жива, у нее бы дух захватило от безжалостных слов, сказанных Мэри.
— Ты сама чудовище, — сказала Элли тихо. — Ты ничем не лучше Шамана. Ты говоришь, что ничего не будешь предпринимать, чтобы спасти Лифа и Ника? Что они «допустимые потери»?
— Допустимых потерь не бывает, — ответила Мэри. — Но иногда ничего другого не остается, кроме как смириться с ними.
— Я никогда с этим не соглашусь!
— Я согласилась, значит, согласишься и ты, — сказала Мэри. — Если хочешь остаться с нами, придется привыкнуть к этой мысли.
И вдруг Элли стало на сто процентов ясно, что происходит.
Мэри хочет от нее избавиться. Причем просто выбросить ее она не может, она хочет обставить все так, чтобы остаться невиновной. Если Элли хочет остаться, ей придется смириться с потерей друзей и не пытаться спасти Ника и Лифа. Элли никогда бы не согласилась на такие условия, и Мэри прекрасно это понимала. Возможно, именно по этой причине она была так удивительно спокойна в тот момент и превосходно держала себя в руках.
— Мне действительно жаль, что так получилось, — сказала Мэри. — Я понимаю твои чувства, знаю, что происходит у тебя в душе.
Самое ужасное, что в голосе Мэри звучало неподдельное сочувствие. Ей на самом деле было не все равно. Но за сострадание Мэри Элли пришлось бы заплатить слишком высокую цену.
Элли размахнулась и со всей силой, на которую только была способна ее рука, хлестнула Мэри по лицу. Удар получился таким увесистым, что Мэри попятилась назад. Вари бросился на Элли, и спустя секунду на ее руках висела целая гроздь ребят. Они отталкивали Элли, старались повалить ее и тянули в разные стороны, словно в их силах было разорвать ее.
— Отойдите от нее, — завопила Мэри, и дети мгновенно отскочили от девушки.
— Жаль, ты не чувствуешь боли, — сказала Элли. — А ты ее заслужила.
Элли развернулась, твердым шагом подошла к лифтам и спустилась на нижний этаж. Никто ее не провожал. Куда идти, она еще не знала; пока что ни о чем другом, кроме как о том, что она буквально минуту назад публично развенчала Королеву малышей, думать девушка не могла. Одно ей было понятно — назад она не вернется.
Мэри провожала Элли взглядом, пока за ней не закрылись двери лифта. Элли не знала, но на самом деле Мэри все-таки было больно. Лицо не болело, нет, но душа разрывалась на части, а это хуже, чем физическая боль. Утешало Мэри лишь одно: она поступила правильно. Подставила другую щеку.
