За каждым предметом скрывалась какая-та история, и теперь никому уже ее не узнать. При этом Макгилл относился к награбленному с таким очевидным неуважением, что Элли его окончательно возненавидела.
Она открыла люк, ведущий в четвертый, последний грузовой отсек и поначалу не увидела ничего, кроме новых завалов награбленного Макгиллом добра. Но что-то в этом отсеке все же было не так.
Элли вглядывалась в темноту и не сразу смогла осознать, что видит перед собой. Поначалу она решила, что перед ней гигантская висячая инсталляция. Элли видела нечто подобное в Музее современного искусства. С потолка свисали какие-то крупные предметы, разного размера, и все они слабо светились в темноте, словно лампочки, на которые подали слишком малое напряжение. И вдруг один из предметов заговорил.
— Сколько времени? — спросил светящийся объект.
Элли вскрикнула, попятилась и налетела на стальную переборку. Лист металла завибрировал, раздалось низкое гудение.
— Сколько времени? — переспросил объект, и только тогда Элли поняла, что перед ней мальчик в серой пижаме, подвешенный к потолку на веревке, которой были обвязаны его лодыжки. Он висел вверх ногами, примерно в полутора метрах от пола.
— Не… не знаю, — ответила Элли.
— А, ну ладно, — сказал мальчик, который, казалось, ничуть не расстроился.
Элли даже показалось, что он обрадовался.
— Осторожно, — сказала девочка, висящая рядом с ним. — Он кусается.
Одетый в пижаму мальчик улыбнулся, обнажив ряд острых как бритва зубов, напоминающих акульи. Изображениями акул была украшена его пижама.
— Это свойственно морским хищникам, — пояснил он.
Теперь только Элли осознала, что она обнаружила в четвертом отсеке. Она огляделась. Повсюду с потолка свисали призраки. Сосчитать их было трудно, но, очевидно, их было несколько сотен. И все они висели под потолком.
Подвешивать пленников на манер колокольных языков придумал Макгилл, и своим изобретением он гордился. Нанести физический ущерб призракам было невозможно, но Макгилл хотел их как-нибудь помучить. Он придумал новую пытку, воздействовавшую на личность несколькими путями. Подвешенных к потолку пленников, в которых он в данный момент не нуждался, не нужно было охранять. Кроме того, Макгиллу было приятно, что пленники постоянно мучаются от скуки.
Жертв подвешивали к потолку за лодыжки при помощи длинной цепи или веревки. Все дети были призраками, и вреда им это принести не могло, но проводить день за днем, уныло качаясь под потолком, было ужасно скучно, а Макгилл считал скуку одной из горших мук. Как бы то ни было, но когда Макгилл спускался вниз, чтобы посмотреть на подвешенных к потолку людей, зрелище доставляло ему своеобразное удовольствие. Он раскачивал висевших детей, они сталкивались, вскрикивали и охали, и Макгилл считал, что они — его колокола, поэтому и назвал четвертый грузовой отсек колокольной камерой.
Когда в камеру попал Ник, он никак не мог решить, что хуже — сидеть в бочке или висеть вверх ногами. Запах тухлых яиц был точно неприятней луково-чесночного аромата, исходившего от маринада, которым была заполнена бочка.
Лиф, достигший нирваны, еще сидя в бочке, легко перенес заключение в колокольную камеру. Он все время улыбался, и Ник решил, что быть одному все же лучше, чем постоянно находиться рядом с человеком, похожим на восторженного туриста. Но, подумал он, висеть рядом с крикуном или парнем в пижаме, пытающимся превратиться в акулу, пожалуй, еще хуже.
Когда уродцы привязали ребят к прутьям решетки, служившей потолком отсека, они намалевали черной краской на груди каждого личный номер. По неизвестным причинам Нику достался номер 966, а Лифу — 266, кроме того, уродец, отвечавший за нанесение номеров, нарисовал двойку задом наперед.
— Твои волосы забавно выглядят, — сказал Лиф, когда уродцы покинули отсек. — Они как будто торчат вверх.
— Нет уж, — ответил Ник, раздраженный умильным тоном товарища. — Они как раз свисают вниз.
Лиф пожал плечами.
— Верх здесь — это низ в Китае, а ты наполовину китаец.
— Да я, блин, наполовину японец! — огрызнулся Ник.
Он вытянул руку и ударил Лифа по плечу. Особого удовлетворения Ник не получил, одни только неудобства, потому что они начали раскачиваться и биться о ребят, висевших рядом.
— Эй, поосторожней там, — сказал один из парней. — И так проблем куча, когда сюда является Макгилл и начинает нас раскачивать. И еще один идиот, которому нравится делать то же самое, нам не нужен.
Висевшие вокруг ребята постоянно жаловались, когда Ник пытался вскарабкаться на привязанную к ногам веревку. Он хотел уцепиться за решетку. Сквозь нее виднелось небо, и Ник понимал, что, если бы ему удалось выбраться на верхнюю палубу, он придумал бы, как убежать. К сожалению, веревка была намазана жиром, и подняться по ней выше, чем на три метра не получалось — руки скользили, и Ник падал вниз, раскачиваясь и ударяясь о соседей. Сначала из-за этого начинали ныть и жаловаться дети, висевшие рядом, потом к ним присоединялись все остальные. Крикун начинал орать, и все обвиняли в этом Ника.
Кроме возникавших время от времени драк и попыток петь хором, висевшим в колокольной камере детям делать было нечего. Оставалось лишь терпеливо ждать, когда Макгилл найдет им применение. Ник часто фантазировал, представляя, как Мэри является на корабль в сопровождении сотни подопечных и спасает его. Но он никогда не думал о том, что его спасителем окажется Элли.
* * *
— Боже мой!
Элли стояла на покрытом желтой серной пылью полу колокольной камеры и не могла поверить своим глазам. Она попыталась сосчитать подвешенных к потолку детей, но их было так много, что она сбилась со счета. На груди каждого красовался грубо намалеванный номер, и некоторые из них были трехзначными.
— Ты пришла нас спасти? — спросила девочка, висевшая рядом с мальчиком-акулой.
Элли была не уверена, что спасти так много детей сразу — посильная для нее задача, и предпочла не отвечать.
— Я ищу двоих ребят. Они здесь недавно. Одного зовут Ник, другого — Лиф, — сказала она.
Сверху раздался голос. Элли подняла глаза и увидела подростка, одетого в форму бойскаута. Его ярко-рыжие волосы свисали вниз, напоминая языки пламени. Его веревка была самой короткой, и висел он выше других, примерно в четырех с половиной метрах от пола, что позволяло ему видеть все, что происходит в колокольной камере.
— Они у противоположной стены. И постоянно болтают, — сказал бойскаут. — Скажи им, чтобы заткнулись, раздражают ужасно.
Элли пошла вперед, пробираясь среди висящих тел. Когда Элли отстраняла одного из призраков, преграждавшего ей путь, он начинал раскачиваться, словно маятник. Все начали браниться и ругать Элли за то, что она их побеспокоила. Она старалась пробираться осторожно, но дети висели так близко друг к другу, что невозможно было пройти, никого не потревожив.
