Наглядным примером такой политики, давшей импульс для воссоединения «совратившихся в латинство» униатов с православием, стало распоряжение М. Н. Муравьева от 24 июня 1864 г., сделанное архиепископу Минскому и Бобруйскому Михаилу (Голубовичу). Генерал-губернатор сообщал, что, по сведениям, предоставленным ему военным начальником Пинского уезда, бывшие униаты ряда деревень, несмотря на законную принадлежность их к Православной церкви, до сих пор числятся в списках Минской римско-католической консистории. Муравьев предлагал архиепископу Михаилу «сделать распоряжение относительно скорейшего окончания дела»
[547].
Однако генерал-губернатору пришлось еще дважды напоминать архиепископу о своем указании, дать распоряжение минскому губернатору П. Н. Шелгунову и римско-католическому епископу А. Войткевичу, прежде чем процесс расследования сдвинулся с мертвой точки и захватил, по инициативе православного духовенства, население ряда населенных пунктов, не упомянутых в письме Муравьева.
Итоги этого дела, инициированного генерал-губернатором 24 июня 1864 г., были подведены Минской духовной консисторией в справке, датированной 29 июля 1865 г. В ней были подробно зафиксированы результаты деятельности духовенства Пинского уезда по возвращению «латинизантов»
[548] в православие. Всего из католичества в православие было возвращено 4683 человека. Все перечисленные лица были исключены из списков Минской римско-католической консистории и включены в списки православных приходов
[549].
Мотивами восстановления законных прав Церкви на «совратившуюся» паству было продиктовано обращение М. Н. Муравьева к архиепископу Могилевскому и Мстиславскому Евсевию (Орлинскому). В июне 1864 г. генерал-губернатор сообщал архиепископу, что в Могилевском и Быховском уездах многие обыватели из бывших униатов совратились в католицизм и уклоняются от исполнения обрядов Православной церкви.
«Ваше слово как архипастыря, — писал Муравьев, — внушит духовенству способы и средства действовать на таких нравственной силой, которая в подобных случаях сильнее и успешнее понудительных полицейских мер, ибо от духовенства и от образа его действий, а не от светской полицейской власти зависит ускорение в народе глубокого сознания религиозных обязанностей и утверждения в нем веры на незыблемых основаниях. При обнаружении случаев совращения, — добавлял Муравьев, — а также по получении о том сведений от Вас немедленно доносить мне для поступления с виновными по всей строгости законов»
[550].
Настойчивые административные усилия, предпринимаемые генерал-губернатором в этом направлении, преследовали цель окончательного завершения процесса распределения всех бывших униатов по православным и католическим приходам в соответствии с требованиями действовавшего законодательства и высочайше утвержденным Правилам от 17 апреля 1842 г.
Начатые М. Н. Муравьевым и его сподвижниками социальные и материальные преобразования церковной жизни в западных епархиях Православной церкви — Литовской, Полоцкой, Минской и Могилевской — определили развитие механизмов формирования русской идентичности края вплоть до начала XX столетия. Иными словами, благодаря деятельности М. Н. Муравьева, Православие смогло стать главным религиозным институтом, оказывавшим непосредственное воздействие на процессы деколонизации Северо-Западного края.
Решения, принятые в сфере церковной политики, придавали реформам М. Н. Муравьева особый традиционалистский характер. Инициированные реформами процессы модернизации общественной жизни уравновешивались мерами по поддержке традиционного русского православия и развитию различных форм церковного образования и просвещения.
7.5. Государственно-церковная реконкиста
Как уже отмечалось, Российское государство не признавало участников польского восстания воюющей стороной. С государственной точки зрения, это были мятежники, с оружием в руках выступившие против законного правительства. Поэтому ответной реакцией власти на вооруженный вызов местного католицизма стали меры чрезвычайного характера — судебные и административные репрессии против представителей мятежного католического клира, а также закрытие костелов и монастырей, клир и монашествующие которых принимали участие в антироссийском восстании
[551].
Помимо сугубо политических мотивов, которыми руководствовалась администрация края при конфискации церковных зданий, существовали мотивы правовые и религиозные, так как десятки костелов и каплиц были построены польскими помещиками незаконно, с откровенно прозелитическими целями
[552].
Религиозную ситуацию, сложившуюся в Северо-Западном крае, М. Н. Муравьев характеризовал следующим образом: «Православные храмы и помещения для причтов находились в самом жалком и униженном состоянии; нередко случалось, что в местностях, исключительно населенных православными, не было церквей, вместо которых строились великолепные костелы, с видимой целью совращения православных в латинство; заявления православного духовенства по этому поводу ни к чему не служили; начатые следствия по настоящему предмету лежали без всякого движения в течение десятков лет; православное духовенство, зависящее от польских помещиков, нищенствовало, между тем римско-католическое духовенство, во всем и вполне обеспеченное, шло беспрепятственно к преложенной цели ополячения края, строило, вопреки закону, самопроизвольно, костелы и подготовляло мятеж, усыпляя мнимой своей покорностью и без того весьма малую бдительность правительства»
[553].
