Уникальность М. Н. Муравьева как политика и администратора заключается в том, что он сумел преодолеть сословную ограниченность, свойственную высшей российской бюрократии, применив, во-первых, строгость закона к политическим преступникам из высших сословий российского общества. И, во-вторых, столь же последовательно и твердо использовал силу закона для созидательных целей: улучшения положения крестьянского сословия, поднятия социального авторитета Православной церкви и развития русского народного просвещения. В-третьих, Муравьев решал задачи модернизации края, опираясь на исторические традиции и историографию Западной Руси. Усмирив и реформировав Северо-Западный край на «русских началах», М. Н. Муравьев превратился в политическую фигуру качественно нового, национального масштаба.
Идейно мотивированные действия виленского генерал-губернатора, активно поддержанные консервативно-патриотической прессой, изменили отношение к Северо-Западному краю не только бюрократической элиты, но и всего российского общества. Произошли перемены и в общественном сознании населения региона, прежде всего духовенства и мирян Православной церкви. В этой среде реакцией на угрозу отторжения края от России, усиленную опасностью реставрации унии, стали массовые проявления российского национального и русского этнического самосознания, народного монархизма и патриотизма. Одновременно вызов вооруженного польского сепаратизма и угроза интервенции, исходящая от Запада, сосредоточили внимание российского общества на Северо-Западном крае России.
Общественным ответом на вопрос об идентичности и принадлежности этого края стала массовая политическая поддержка, полученная императором Александром II и М. Н. Муравьевым от представителей всех сословий России, принадлежавших к различным конфессиям и этническим группам. Стихийный подъем национального самосознания российского общества середины 60-х гг. нашел свое воплощение в различных формах общерусской православной солидарности с населением Литвы и Белоруссии. Совместные действия светского общества, Православной церкви и администрации края способствовали формированию представлений о религиозном и этническом единстве русского народа России — белорусов, великороссов и малороссов.
Обширная и плодотворная деятельность М. Н. Муравьева, направленная на защиту интересов «униженных и оскорбленных», истинный патриотизм, могучий реформаторский талант и жертвенное служение Отечеству снискали ему благодарную память потомков в России, Литве и Белоруссии. И теперь, в год 150-летия со времени кончины Михаила Николаевича Муравьева и 220-летия со дня его рождения, мы чтим светлую память великого реформатора, выполняя свой гражданский и патриотический долг.
Необходимо вспомнить также выдающихся помощников и соратников М. Н. Муравьева, трудившихся с ним на административном и просветительском поприще, иерархов и священников, ревностно служивших в это время на кафедрах и в приходах, и безусловно — почтить память солдат, офицеров и жителей края, положивших свою жизнь за веру, царя и отечество в далеком 1863 г.
В связи с этими памятными муравьевскими датами нельзя не вспомнить давние слова Ивана Петровича Корнилова, сказанные о великом реформаторе Северо-Западного края.
«Честь, слава и вечная благодарная память незабвенному графу Муравьеву Михаилу Николаевичу. Его кратковременное управление составляет светлую, отрадную эпоху в печальной истории многострадального края. Муравьев застал дела в таком положении: русский народ находится в глубоком невежестве, в вековом, самом тяжком и унизительном рабстве у своих мелких и крупных панов, чуждых им по вере и народности. Православная церковь называлась хлопской, схизматической и была вместе с православным духовенством в неволе и угнетении от полонизма и ультрамонтанства.
Враждебный России и местному русскому населению элемент пользовался влиянием, богатством, почетом и образованием, почему на их стороне находятся и органы русской государственной власти, с ними дружили местные русские чиновники, тогда как православные крестьяне и духовенство, не находя защиты, терпели гонение и различные оскорбления.
Как истинно государственный человек, Муравьев понял всю нелепость, всю угрожающую опасность подобного положения, диаметрально противоположного русскому здравому смыслу и государственным интересам. Он признал необходимым миллионам русского православного, угнетенного панами и жидами народа, удерживаемого ими в глубоком невежестве, дать личную свободу и поземельную собственность, дать ему возможность получать образование, восстановить из развалин церкви и возвысить нравственно и в общественном значении православное духовенство, которое было и есть единственный местный интеллигентный представитель русского народа и русских интересов, народных и государственных.
При нем после долгих тяжких лет унижения и сурового рабства русский народ избавился от своих вековых притеснителей и господ, получил личную свободу и имущество»
[589].
