Дабы восстановить наследие своих предков, Абд-ер-Рахману оставалось только овладеть Толедо. Его первым шагом стала отправка туда депутации факихов. Им предстояло объяснить жителям, что вся страна уже покорилась султану, глупо продолжать упорствовать и представлять себя республиканцами. Попытка провалилась. Жители Толедо, превыше всего ценившие свободу, которой они наслаждались восемьдесят лет, сначала под защитой бени каси, а потом – королей Леона, дали уклончивый, если не сказать – заносчивый ответ.
Видя, что необходимы экстремальные меры, султан действовал с обычной быстротой и решимостью. В мае 930 года, до того, как собрались главные силы армии, которые он намеревался отправить против мятежников, он послал одного из военачальников, Саида ибн Мундира, с отрядом для осады Толедо. В июне султан лично прибыл к городу во главе основных сил, разбил лагерь на берегу Альгодора, недалеко от замка Мора, и призвал командира гарнизона сдаться. Ренегат так и сделал, видя, что не сможет сопротивляться войскам султана. Абд-ер-Рахман оставил гарнизон в Мора и переместил лагерь ближе к Толедо, разбив его на горе, тогда именовавшейся Харанкас. Оглядев окрестные сады и виноградники, он пришел к выводу, что самым удобным местом для штаба будет кладбище у ворот. Он перевел туда войска, приказал уничтожить поля, фруктовые сады и деревни вблизи города и после этого атаковать Толедо. Несмотря на все принятые меры, осада продолжалась больше двух лет. Султан, которого ничто не могло заставить отказаться от своих намерений, велел построить целый город на горе Харанкас, который назвал Аль-Фатх (Победа). Этот город стал для толедцев знаком, указывающим, что осада никогда не будет снята. Осажденный город рассчитывал на короля Леона, но его армия была разбита роялистами. Рассказ об этой экспедиции приведен в следующей книге. Голод, в конце концов, вынудил толедцев открыть ворота. Радость Абд-ер-Рахмана, вошедшего в город, была ничуть не меньше, чем при взятии Бобастро. И страстными были его благодарственные молитвы Всевышнему.
Арабы, испанцы, берберы – все они были вынуждены преклонить колени перед Абд-ер-Рахманом. Среди всеобщего молчания был снова провозглашен принцип абсолютной монархии – на этот раз громче и увереннее, чем раньше. Но потери, которые понесли противоборствующие стороны в этой затянувшейся борьбе, оказались неравными. Больше всех пострадала арабская знать, главные поборники личной свободы – как тевтоны во Франции и Италии. Вынужденное подчинение правительству, по форме более близкому к абсолютизму и намного более эффективному, чем то, что они пытались свергнуть, правительству внутренне враждебному к ним и систематически пытающемуся лишить их влияния на ход событий, было невыносимо. Получалось, что при каждом следующем правителе арабская знать все больше удалялась от своего былого господствующего положения. Этот факт несколько утешал испанцев, поскольку в нем они видели частичную победу. Когда они брали в руки оружие, их ненависть к султану была меньше, чем к арабам, и они могли льстить себе, что, хотя бы отчасти, одержали победу. Пусть у них не было других поводов для радости, но, по крайней мере, они теперь были избавлены от презрения, унижения и оскорблений арабской знати. Они перестали быть париями, нацией отверженных. Абд-ер-Рахман поставил перед собой цель – и с течением времени он ее практически достиг – объединить все народы полуострова в одну новую историческую общность. Старые линии национального раздела исчезали – или, по крайней мере, размывались, а за ними должны были последовать различия в чинах и условиях. Образовавшееся в результате равенство народов было равенством покоренных народов, но в глазах испанцев это было существенное достижение, и пока они были готовы довольствоваться этим. По своей сути их идеи свободы были очень смутными. Они не имели ничего против абсолютной монархии административного деспотизма. Даже напротив, такая форма правления являлась для них традиционной. Они не знали никакой другой ни при вестготских королях, ни при римских императорах. И в связи с этим стоит заметить, что, даже сражаясь за независимость, они делали лишь очень слабые попытки обрести свободу.
Книга третья
Халифат
Глава 1
Фатимиды
Не желая прерывать рассказ об андалусском восстании, мы в своем повествовании дошли до 932 года, который стал свидетелем его окончания. А теперь следует уделить внимание чужеземной войне и вернуться к началу правления Абд-ер-Рахмана III.
Восстание испанцев и арабской знати было не единственной угрозой существованию государства. Две соседствующие силы – одна имевшая древнее, другая – недавнее происхождение – тоже являлись источниками опасности. Это королевства Леон и Африканский халифат, незадолго до этого основанный шиитской сектой исмаилитов.
Все шииты, сторонники божественной природы власти, были согласны с тем, что имамат – мирское и духовное руководство ислама – принадлежит потомкам Али и имам непогрешим. Но, соглашаясь по основополагающим принципам, шииты тем не менее раскололись на несколько сект, у которых были различные взгляды на то, какой из потомков шестого имама Джафара ас-Садика имеет законные права на имамат. У Джафара было несколько сыновей, старшего звали Исмаил, второго по старшинству – Муса. Исмаил умер раньше отца, в 762 году, и большинство шиитов признали имамом после смерти Джафара Мусу. Но меньшинство с этим не согласилось. Эти люди объявили, что сам Бог устами Джафара назвал Исмаила следующим имамом, а Всевышний не может изменять своих намерений, поэтому исмаилиты – так они стали себя называть – отказывались признавать любых имамов, за исключением потомков Исмаила. Однако последние были лишены амбиций. Обескураженные неудачами шиитов, не желая разделить судьбу своих предков, большинство из которых умерли не своей смертью, они избегали опасного и компрометирующего почтения своих сторонников в уединении Хорасана и Кандагара.
Таким образом, покинутые своими национальными лидерами, исмаилиты, казалось, были обречены на исчезновение, когда отвага и дар перса вселили в их движение новую энергию.
В Персии исламизм развивался параллельно испанскому. Он принял в свои ряды много прозелитов, но не подавлял другие религии, и древний культ магианизма процветал бок о бок с ним. Если бы мусульмане строго исполняли закон Мухаммеда, они бы предложили гебрам альтернативу: обращение или меч. Не имея Священной книги, донесенной пророком, которого мусульмане признавали таковым, огнепоклонники не могли претендовать на терпимое отношение. Однако в создавшихся обстоятельствах закон Мухаммеда был неприменим. Гебры были очень многочисленны. Они были преданы телом и душой своей религии и упрямо отвергали любую другую веру. Принесение в жертву всех этих отважных людей только потому, что они стремятся к спасению собственным путем, было немыслимым. Такое деяние стало бы не только варварским, но и крайне опасным, поскольку легко могло спровоцировать всеобщее восстание. Поэтому, действуя под влиянием как гуманизма, так и политических соображений, мусульмане в этом случае предпочли проигнорировать закон. Они позволили гебрам публично выполнять свои религиозные обряды, и те имели в каждом городе и деревне свой алтарь. Правительство даже защищало огнепоклонников от мусульманского духовенства и наказывало имамов и муэдзинов, которые пытались превратить храмы огня в мечети.
