К счастью для халифа, начало гражданской войны у христиан не позволило Рамиро получить все плоды победы.
Кастилия давно стремилась отделиться от королевства Леон. Ее жители восставали еще при Ордоньо II, отце Рамиро. Король объявил, что, дабы урегулировать спор мирным путем, он проведет совет в Техиаре (Телиаре) – на берегу реки Каррион, отделяющей Леон от Кастилии. На совет он пригласил четырех графов Кастилии. Однако, когда они прибыли, король вероломно приказал их схватить и обезглавить. Леонцы, хотя и открыто признавали, что эта судебная процедура была, мягко говоря, не вполне законна, восхищались смекалкой своего короля. Но у кастильцев было другое мнение. В одночасье лишившись лидеров, они на некоторое время стали беспомощны, но постоянно молились о пришествии человека, который возглавит их и сможет отмстить коварному леонцу. Наконец час, которого они с таким нетерпением ждали, пробил. Кастилия нашла мстителя в лице графа Фернана Гонсалеса, впоследствии ставшего одним из любимейших героев средневековых баллад. Кастильцы до сих пор относятся к нему с глубоким уважением. Пока грозные силы Абд-ер-Рахмана III разрушали монастыри, крепости и даже столицу, Фернан – Великий граф – не мог думать о свержении леонского ига. Но теперь, решив, что по крайней мере некоторое время он может ничего не опасаться со стороны арабов, а значит, настало время осуществить его давно задуманное предприятие, он объявил войну королю. Халиф, со своей стороны, воспользовался возможностью реорганизовать свою армию, и к ноябрю 940 года она уже была готова разорять пограничные районы Леона. Ею командовал Ахмад ибн Йила, правитель Бадахоса. В то же самое время судьба, похоже, решила несколько загладить в Африке катастрофу, постигшую Абд-ер-Рахмана в Испании.
Халиф добился больших успехов в Африке – это правда, но была и оборотная сторона медали. То одни, то другие его вассалы умудрялись терпеть поражения. Попытки заставить их действовать согласованно, как правило, оказывались неэффективными. На самом деле халиф даже не всегда мог вынудить их хранить мир между собой. Однако в любом случае ему удалось задержать Фатимидов в Африке и не допустить их нападения на побережье Испании. А это уже был большой успех. Теперь у него появилась возможность добиться еще одного преимущества.
Знамя восстания поднял враг более грозный для Фатимидов, чем все остальные, вместе взятые. Это Абу Язид из берберского племени ифран. Сын купца, он еще в юности вступил в секту хариджитов, весьма популярную в Африке. Позже, оказавшись в нищете после смерти отца, он зарабатывал себе на жизнь, обучая детей чтению. Сначала учитель, потом миссионер, он, как и основатель империи Фатимидов, призвал берберов к восстанию во имя истинной религии и свободы, обещав им установление республиканской формы правления, как только они захватят столицу – Кайруан.
Победы Абу Язида казались такими же чудесными, как победы его врагов несколькими годами раньше. Армии Фатимидов таяли, как снег весной, перед этим некрасивым маленьким человечком, одетым в рубище и восседавшим на сером осле. Сунниты – ортодоксальные мусульмане – раненные в самое сердце богохульствами и нетерпимостью Фатимидов, толпами собирались под его знамена. Оружие взяли даже монахи и отшельники. Абу Язид старался оправдать возлагаемые на него надежды. Когда в 944 году он вошел в столицу, то прежде всего призвал благословение небес на первых двух халифов, которых проклинали Фатимиды, и потребовал, чтобы горожане соблюдали обряд Малика, запрещенный Фатимидами. Сунниты вздохнули свободнее. Они снова могли устраивать процессии с флагами и барабанами – этого удовольствия они были лишены уже много лет. Абу Язид, который лично возглавлял процессии, дал им еще одно доказательство своей терпимости: он заключил союз с испанским халифом, послал к нему посольство и признал если не земным, то по крайней мере духовным вождем обширных владений, которые он покорил. Некоторые хронисты дают совершенно ошибочное представление о первом прибытии Абу Язида в Кайруан. В настоящей книге использован рассказ Ибн-Садуна. Он был почти что современником, и в его подробной версии присутствует атмосфера правдивости, которой нет в других.
Удача отвернулась от Фатимидов. Пока их халиф Каим, сын и преемник Обайдаллаха, противостоял осаде Махдии, халиф Испании захватил через своих африканских вассалов почти весь северо-запад, подстрекая врагов Каима везде, где только возможно. Кроме того, Абд-ер-Рахман заключил союз с королем Италии Гуго Прованским (который жаждал мести за разграбление Генуи адмиралом Фатимидов в 936 году) и такой же договор с византийским императором, хотевшим отобрать у Каима Сицилию.
В мгновение ока все изменилось. Опьяненный успехом Абу Язид необычайно возгордился. Не удовлетворенный реальной властью, позабыв о средствах, которыми он ее достиг, теперь он хотел пышного великолепия и помпезности. Он сменил рубище на шелковое платье, а серого осла – на великолепного скакуна. Этот безрассудный поступок стал началом конца Абу Язида. Большинство его приверженцев были сторонниками равенства и республиканцами. Они посчитали себя обманутыми и покинули его: одни разошлись по домам, другие перешли к врагу. Усвоив урок, Абу Язид отказался от роскоши, вернул рубище и серого осла. Но было уже слишком поздно. Окружавший его романтический ореол развеялся. Возможно, он мог бы все еще рассчитывать на суннитов, если бы сам в момент фанатичной ярости не открыл им глаза на неискренность своей терпимости. Накануне боя он приказал своим людям покинуть братьев по оружию, солдат Кайруана, к ярости войск Фатимидов. Этот предательский приказ был исполнен. Но с тех пор сунниты испытывали отвращение к Абу Язиду. Сравнив тирана с тираном и ересиарха с ересиархом, они предпочли халифа Фатимидов, тем более что аль-Мансур, недавно сменивший отца, был способнее своих предшественников.
Вынужденный снять осаду Махдии, Абу Язид вернулся в Кайруан, где ему едва удалось спастись от заговора, который организовали горожане. Его долго преследовали Фатимиды и в конце концов схватили. Его поместили в железную клетку, а после смерти кожу, набитую соломой, протащили по улицам Кайруана и прибили к стене Махдии, где она висела, пока ветер не разодрал ее в клочья. Его падение стало для Абд-ер-Рахмана почти таким же сильным ударом, как поражение при Симанкасе или Аландеге. На западе Фатимиды очень быстро вернули утраченные территории и заставили вассалов Абд-ер-Рахмана искать убежище при дворе Кордовы.
А на севере, с другой стороны, все шло, как хотелось халифу – иными словами, страна была жертвой непрекращающихся конфликтов. Как мы видели, началась война между Рамиро II и Фернаном Гонсалесом. Судьбы благоприятствовала Рамиро. Он захватил противника, застав его врасплох, и бросил его в тюрьму в Леоне, передав власть в Кастилии сначала леонцу Ассуру (Ансуру) Фернандесу, графу Монсона, а потом своему сыну Санчо. Король конфисковал аллодиальные поместья Фернана. Но он не оставил все земли себе. Претендуя на популярность, он передал часть земель самым выдающимся рыцарям и церковникам провинции. К примеру, сады графа получил монастырь Карденьи. Только его планам не суждено было сбыться. Пользуясь либеральностью Рамиро, кастильцы оставались преданы телом и душой смещенному правителю. Дары короля они считали дарами незваного гостя. В торговых договорах и тому подобных документах, в которых после даты обычно указывали имена правящего короля и графа, имя графа, навязанного кастильцам Рамиро, иногда действительно указывалось, но только если договор составлялся под надзором официальных инстанций. Во всех прочих случаях там указывали имя Фернана Гонсалеса. Также кастильцы проявляли преданность графу другим способом – регулярно поклоняясь его скульптурному изображению. Утратив терпение из-за долгого заключения Фернана, они выразили свое решение в следующих строках:
