Все это делалось с широкой оглаской, чтобы устрашить Санчо. Цель была достигнута. Санчо почувствовал, что его положение становится опасным. Его упорно не признавала Галисия. Не приходилось сомневаться, что Ордоньо, вернувшись с мусульманской армией, сможет рассчитывать на поддержку ее жителей. Некоторые другие провинции, покорившиеся Санчо, но не любившие его, скорее были готовы вторично его изгнать, чем подвергнуть себя опасности вторжения. И Санчо принял решение. В мае он послал делегацию графов и епископов в Кордову, чтобы те проинформировали халифа от его имени о готовности выполнить все условия договора. С того времени Хакам, получивший все, что ему необходимо, и не думал о выполнении обещаний, данных Ордоньо, так что претендент унижался напрасно. Судя по всему, он не пережил крушения своих надежд. Известно только, что он умер в Кордове, и есть основания полагать, что произошло это до конца 962 года.
Смерть Ордоньо развеяла все страхи Санчо. Рассчитывая на поддержку союзников – графа Кастильи, короля Наварры и каталонских графов Борреля и Миро, – он снова обрел уверенность в себе и стал игнорировать договорные обязательства, как и раньше.
Хакам оказался перед необходимостью объявить войну христианам, хотя и не имел такого желания. Сначала он направил оружие против Кастилии, захватив Сан-Эстебан-де-Гормас и вынудив Фернана Гонсалеса искать мира – мирный договор едва успели подписать, как он снова был нарушен. Затем Галиб выиграл сражение при Атьенсе. Яхья ибн Мухаммед Тоджиби, правитель Сарагосы, победил Гарсию. Этот король также потерял важный город Калахорра, который Хакам окружил новыми стенами одновременно с восстановлением разрушенной крепости Гормас в Кастилии. На самом деле, хотя халиф не был любителем войны и вел ее неохотно, он тем не менее действовал настолько эффективно, что заставил противника просить о мире. Санчо Леонский сделал это в 966 году. Графы Боррель и Миро, потерпевшие много поражений, последовали его примеру и взялись разобрать свои крепости, находившиеся вблизи мусульманских территорий. Гарсия Наваррский также отправил несколько графов и епископов в Кордову, а могущественный галисийский аристократ граф Родриго Веласкес отправил послом свою мать, которую Хакам принял с почестями и богато одарил.
Мир, который халиф заключил с почти всеми соседями, оказался длительным. Сам Хакам был человеком миролюбивым, а христианские государства вскоре после этих событий погрузились в такую безудержную анархию, что не могли и мечтать о войне с мусульманами. Переговоры с Хакамом еще шли, когда Санчо напал на Галисию, которая так и не подчинилась ему. Он сумел покорить район, расположенный к северу от Дуэро, когда граф Гонсальво, собравший крупные силы к югу от реки, попросил о встрече. Санчо дал согласие. Но коварный Гонсальво приказал подать королю отравленные фрукты, и тот, отведав их, почувствовал, как жизнь покидает его тело. Однако, хотя яд подействовал, он не вызвал немедленную смерть. Жестами и обрывками слов Санчо дал понять, чтобы его перевезли в Леон. На третий день путешествия король умер. Это произошло в 966 году.
Его преемником стал сын Рамиро, которому тогда было пять лет, при регентстве тетки Эльвиры – монашенки леонского монастыря Сан-Сальвадор. Но знать не подчинилась женщине и ребенку и поспешила объявить о своей независимости. Государство оказалось раздробленным между мелкими принцами и стало абсолютно бессильным. Армия из восьми тысяч датчан, которая служила при Ричарде I Нормандском и которого герцог послал в Испанию, когда в ней больше не было необходимости, в течение трех лет безнаказанно грабила Галисию. Поэтому регентша Эльвира не осмеливалась и мечтать о войне с арабами.
Набеги на Кастилию некоторое время продолжались, но в 970 году смерть Фернана Гонсалеса обеспечила для халифа мир с этого направления. С тех пор Хакам мог уделять свое время развитию своих литературных вкусов и процветанию своей страны.
Никогда еще в Испании не правил столь просвещенный принц, и, хотя все его предшественники были людьми культурными, исправно пополняющими свои библиотеки, ни один из них не обладал такой горячей страстью к редким и ценным книгам. В Каире, Багдаде, Дамаске и Александрии у Хакама были люди, копировавшие и покупавшие для него, невзирая на стоимость, древние и современные манускрипты. Этими сокровищами был полон его дворец, где повсюду трудились копиисты, переплетчики и иллюстраторы.
Каталог библиотеки халифа состоял из сорока четырех томов, в каждом из которых было двадцать – или пятьдесят, согласно некоторым хронистам, – листов, где были перечислены только заголовки работ. Некоторые авторы утверждают, что число книг доходило до четырехсот тысяч. Их все Хакам читал и к большинству составил аннотации. В начале и конце каждой книги он записывал имя, фамилию и патроним автора, его род, племя, годы рождения и смерти, а также связанные с ним анекдоты. Эти записи были воистину драгоценными: никто не был больше Хакама сведущ в литературной истории, и его аннотации всегда считались андалусскими учеными влиятельными. Книги, написанные в Персии и Сирии, часто становились известны ему раньше, чем их успевали прочитать ученые Востока. Узнав, что иракский историк Абу-л (Абу-ль) Фарадж аль-Исфахани занимался историей арабских поэтов и менестрелей – писал «Книгу песен» – Kitab al-Aghani, он послал ему тысячу динариев с просьбой переслать ему копию работы после ее завершения. Абу-л Фарадж, исполненный благодарности, поспешил согласиться. Еще до публикации своей прекрасной антологии, которая до сих пор является предметом восхищения, он послал копию испанскому халифу вместе с поэмой в его честь и трактатом по генеалогии Омейядов. В награду он получил еще один дар. Великодушие Хакама к ученым, испанским и иностранным, было воистину безгранично, поэтому они толпами валили к его двору. Монарх поддерживал и защищал их всех, даже философов, которые наконец могли уделять время науке, не опасаясь преследований фанатиков.
Все отрасли науки развивались и процветали под властью просвещенного принца. Начальные школы были хорошими и многочисленными. В Андалусии почти все умели читать и писать, в то время как в христианской Европе люди, занимавшие даже самое высокое положение – если они не принадлежали к священнослужителям, – оставались неграмотными. В школах Андалусии преподавали грамматику и риторику. Но Хакам верил, что образование в Андалусии распространено еще не так, как должно быть, и, заботясь о бедных классах, основал в столице двадцать семь семинарий, в которых дети бедных родителей получали бесплатное образование. Учителям халиф платил из своих личных средств. Университет Кордовы в те времена был одним из самых известных в мире. В главной мечети – именно там читались лекции – курашит Абу Бакр ибн Муавия рассказывал о традициях, связанных с пророком. Абу Али аль-Кали из Багдада там диктовал свою восхитительную компиляцию, содержащую огромное количество любопытной информации о древних арабах, их языке и поэзии. Этот сборник он впоследствии опубликовал под названием Amali, или «Диктанты». Грамматику преподавал Ибн аль-Кутийя, который, по мнению аль-Кали, был самым эрудированным грамматиком Испании. Тысячи студентов посещали лекции. Большинство из них изучали то, что называли Fikh, – теологию и право. Эти науки тогда открывали ворота к самым прибыльным должностям.
