Глава 8
Падение Мус-хафи
Одновременно с возрастанием власти Ибн-Аби Амира уменьшалось влияние Мус-хафи. Последний был человеком средних способностей. Он был отпрыском весьма скромного рода, однако его отец, бербер из Валенсии, являлся домашним учителем Хакама, и сыну с ранних лет доставалась часть привязанности, которую принц испытывал к его отцу. Более того, Мус-хафи обладал чертами, которые превыше всего ценил Хакам. Он был литератором и поэтом. Его удаче можно было позавидовать. Начав с должности личного секретаря Хакама, он был командиром второго подразделения городской стражи, правителем Майорки и первым государственным секретарем. Но ему никогда не удавалось ни с кем подружиться. Ему была свойственна заносчивость выскочки, и его нестерпимое тщеславие отталкивало знать, презиравшую его за низкое происхождение. Став премьером, он сначала вроде бы попытался исправить это недоразумение, но очень скоро опять стал смотреть на всех с чувством собственного превосходства. Его честность подвергалась большим сомнениям. Это правда, что лишь немногих высших функционеров тогда нельзя было упрекнуть в том же самом грехе, и его растраты, безусловно, были бы прощены и забыты, если бы он делился добычей с другими. Но он – и это было непозволительно – все оставлял себе. Его не без оснований обвиняли в непотизме. Все важные посты при нем занимали его сыновья и племянники. У Мус-хафи не было ни одного таланта, необходимого для занимания должности государственного деятеля. В вопросах, выходящих за рамки простой рутины, он не мог ни принять решение, ни действовать. Другим людям приходилось решать и действовать за него. Как правило, для этого он обращался к Ибн-Аби Амиру. Как долго последний мог довольствоваться ролью доверенного лица и советника, определенной ему Мус-хафи? Умные люди считали, что вскоре Ибн-Аби Амир станет не виртуальным, а реальным хаджибом, и были правы. Ибн-Аби Амир уже пришел к выводу о необходимости избавиться от Мус-хафи. Для этого он стал работать напряженно, но тайно. Его манера поведения по отношению к коллеге не изменилась; он все так же проявлял внешнее уважение, но под покровом любезности мешал ему во всем и никогда не упускал возможности привлечь внимание Авроры к его вопиющей некомпетентности. Мус-хафи ничего не подозревал. Он нисколько не боялся Ибн-Аби Амира и продолжал считать его лучшим другом. Человеком, которого Мус-хафи опасался, был Галиб – правитель пограничных территорий, влияние которого на армию было безгранично. Галиб, со своей стороны, ненавидел и презирал Мус-хафи и никогда этого не скрывал. Он по праву гордился лаврами, завоеванными на полях сражений, и его приводила в негодование мысль, что полное ничтожество, человек, ни разу в жизни не вытащивший меча из ножен, мог стать хаджибом. Теоретически Галиб подчинялся Мус-хафи. Но он недвусмысленно показал, что правительство может не рассчитывать на его поддержку. После смерти Хакама он вел войну против христиан с пассивностью, которая совершенно не вязалась с известной всем напористостью его характера. Пока он не совершил акта предательства и не устраивал открытых мятежей, и даже не помогал христианам. Но все его поведение указывало на то, что очень скоро он все это сделает, и тогда падение хаджиба будет неминуемым. Мус-хафи не сможет справиться с непревзойденным военачальником и лучшими войсками в империи, а также с леонцами и кастильцами – их союзниками. А при первой неудаче его многочисленные враги воспользуются возможностью, чтобы лишить его должности, богатства, а возможно, и жизни.
Мус-хафи был не настолько туп, чтобы не видеть угрожающих ему опасностей, и, обеспокоившись, он решил посоветоваться с визирями, в первую очередь с Ибн-Аби Амиром. Ему посоветовали купить дружеское расположение Галиба любой ценой. Мус-хафи согласился, и Ибн-Аби Амир готовился выступить в роли посредника. Он отметил, что предстоящая кампания даст ему возможность переговорить с генералом, и он сделает все возможное, чтобы добиться примирения.
Только намерения Ибн-Аби Амира расходились с его словами. Чтобы достичь вершины славы, к которой его вело неукротимое честолюбие, он не гнушался самыми низкими методами. Вместо того чтобы помирить противников, он решил рассорить их еще больше. И предпринял соответствующие шаги. Заверив Мус-хафи в преданности его интересам, Ибн-Аби Амир в очередной раз расписал Авроре блестящие способности Галиба, повторил, что без его службы нельзя обойтись и, чтобы удержать его, ему необходимо предоставить более высокую должность, чем та, что он занимает сейчас. Его коварные речи были услышаны. По настоянию Авроры Галиб был повышен до Dhu’l Wizaratain (главный гражданский и военный администратор) и генералиссимуса пограничной армии. Мус-хафи, со своей стороны, не только не препятствовал этому назначению, но и одобрил его – ведь Ибн-Аби Амир заверил его, что это первый шаг к примирению.
23 мая, через месяц после возвращения в Кордову, Ибн-Аби Амир, только что назначенный главнокомандующим армией столицы, отправился во вторую экспедицию. В Мадриде он имел беседу с Галибом, к которому выказал глубочайшее почтение. Он завоевал сердце генерала, объявив, что считает Мус-хафи недостойным столь высокого поста. Эти два человека договорились действовать вместе, чтобы сбросить хаджиба. Перейдя границу, они начали штурм крепости Мола (ее местонахождение неизвестно), где захватили богатую добычу и много пленных. Когда кампания завершилась, новые друзья разошлись в разные стороны, но Галиб при расставании сказал:
– Экспедиция увенчалась успехом. Ты вернешься в ореоле славы, и двор, ликуя, не станет думать о твоих истинных мотивах. Воспользуйся этим. Не покидай дворец, пока не будешь назначен префектом столицы вместо сына Мус-хафи.
Ибн-Аби Амир принял совет и направился в Кордову. Все заслуги в этой кампании по праву принадлежали Галибу, который ее спланировал и выполнил. Ибн-Аби Амир был всего лишь его подмастерьем и изо всех сил старался ни в чем не мешать опытнейшему генералу, общепризнанному авторитету в военном деле. А Галиб, желая продвинуть своего молодого союзника, представил факты в ином свете. Он поспешил сообщить халифу, что его коллега на поле боя творил чудеса и только ему армии обязаны успехом. Он, и только он заслуживает самых высоких почестей и наград. Эта депеша достигла Кордовы раньше, чем Ибн-Аби Амир, и, естественно, расположила к нему двор. Поэтому он без труда занял место префекта столицы вместо сына Мус-хафи. Разве можно в чем-то отказать генералу, который второй раз возвращается с войны победителем и чьи способности и смелость хвалит самый заслуженный генерал своего времени? Сын Мус-хафи никак не проявил себя и был назначен на должность и держался на ней только благодаря влиянию отца. Если бы не Мус-хафи, его давно сочли бы недостойным поста. Его жадность была так велика, что даже пустячной взятки было достаточно, чтобы он закрыл глаза на самое гнусное преступление. Было объявлено, и не без оснований, что в Кордове нет ни закона, ни порядка, по улицам безнаказанно разгуливают бандиты, а честные люди боятся спать по ночам, опасаясь, что их ограбят или убьют в собственных домах. Получается, что жители приграничья рискуют меньше, чем обитатели столицы халифата.
Получив должность префекта и облачившись в дарованные ему торжественные одежды, Ибн-Аби Амир прибыл в префектуру. Там он обнаружил Мухаммеда Мустафи, сидевшего в окружении помпезной роскоши, соответствовавшей его высокой должности, показал ему мандат халифа и сообщил, что тот может идти. Мухаммед подчинился.
