Покинув Мурсию, Альманзор продолжил путь в Каталонию и, нанеся поражение графу Боррелю, в среду 1 июля подошел к Барселоне. В следующий понедельник он взял город приступом. Большая часть солдат и горожан были убиты, остальные уведены в рабство. После этого город был разграблен и сожжен.
Альманзор всегда был настойчивым и неутомимым. Едва вернувшись из этой кампании, уже двадцать третьей по счету, – он вел многочисленные кампании протии графа Кастилии и короля Наварры, подробности которых не сохранились, – он, охваченный жаждой новых завоеваний, обратил свое внимание на Мавританию. Уже несколько лет эта страна подчинялась Бологгину, наместнику Ифрикии, но к концу правления этого принца и, еще больше, после его смерти в мае 984 года группировка Омейядов начала выказывать признаки возрождения. Некоторые города, такие как Фес и Сиджильмаса, уже сбросили иго Фатимидов, когда на сцене появился почти забытый африканский принц – Идрисид Ибн-Кеннан. В период правления Хакама II Ибн-Кеннан, как мы уже рассказывали, сдался Галибу, был отправлен в Кордову и оставался там, пока Мус-хафи не позволил ему поселиться в Тунисе при условии, что он не вернется в Мавританию. Но это обещание Ибн-Кеннан даже не собирался выполнять. Вернувшись ко двору халифа Фатимидов, он в течение десяти лет докучал этому принцу просьбами восстановить его в прежнем положении. Наконец, получив войска и деньги, он вернулся в свою страну и, купив поддержку многих берберских вождей, казалось, был уже близок к достижению своей цели. Этого Альманзор допустить не мог и принял меры к остановке Идрисида, отправив в Мавританию крупные силы под командованием своего кузена Аскеледжа. Война продлилась не долго. Слишком слабый, чтобы оказать эффективное сопротивление, Ибн-Кеннан сдался, получив от противника обещание, что ему сохранят жизнь и позволят, как и раньше, жить в Кордове.
Такое обещание, данное крайне честолюбивому и вероломному человеку, едва ли было благоразумным, и представляется весьма сомнительным, что Аскеледжа имел право его давать. Арабские хронисты не проливают свет на это дело, но поведение Альманзора наводит нас на мысль, что Аскеледжа превысил свои полномочия. Хаджиб объявил договор недействительным, Ибн-Кеннан был отправлен в Испанию и обезглавлен в сентябре или октябре 985 года по пути из Альхесираса в Кордову.
Хотя Ибн-Кеннан был жестоким тираном, который получал изуверское удовольствие, сбрасывая пленных с Орлиной скалы, обстоятельства его смерти вызвали сочувствие. Нельзя забывать, что он был шариф, потомок Али, зятя пророка. Убийство такого человека в глазах невежественных и суеверных масс было святотатством. Даже простые солдаты, которые, подчиняясь приказу, казнили Идрисида, испытывали угрызения совести, и смерч, неожиданно возникший и поваливший их на землю, они посчитали карой небес. Одни осудили нечестивое деяние Альманзора, другие – его вероломство: многие считали, что он должен был выполнить обещание, данное его человеком, как свое собственное. Эти обвинения выдвигались открыто, несмотря на страх, внушаемый всесильным хаджибом, и возрастающая неприязнь стала такой выраженной, что Альманзор больше не мог закрывать глаза на состояние общественного мнения и испытал беспокойство. Можно себе представить, сколь сильный гнев он ощутил, узнав, что Аскеледжа негодует громче всех и в присутствии своих людей смеет обвинять собственного родственника в предательстве. Такую наглость следовало примерно наказать. Альманзор приказал кузену немедленно вернуться в Испанию, обвинил его в злоупотреблениях и государственной измене, и в октябре или ноябре 985 года преступник был казнен. Народные протесты еще больше усилились. Теперь люди жалели не только несчастного шарифа, но и Аскеледжу и считали, что, казнив своего кузена, Альманзор продемонстрировал очередное доказательство своей беспощадности и презрения к узам крови. Родственники Ибн-Кеннана, разочарованные в надеждах, возникших, когда у принца вроде бы появились шансы стать хозяином Мавритании, делали все от них зависящее, чтобы поддержать и усилить народные волнения. Узнав об этом, Альманзор приказал их изгнать. Соответственно, их изгнали из Мавритании и Испании. Но еще до отъезда один из них, Ибрагим Ибн-Идрис, бросил в хаджиба последний камень в виде длинной поэмы, которая пользовалась большой популярностью:
«Я несчастный изгнанник! Бесконечно печальна моя судьба! Несчастья преследуют меня! Кредиторы, как только подходит срок платежа, немедленно требуют оплаты. События изумляют меня. Наши бедствия ужасны и непоправимы. Я не верю своим глазам – мне кажется, они меня обманывают. Неужели Омейяды до сих пор существуют и позволяют жалкому горбуну править своей империей? Поглядите, солдаты идут мимо носилок, в которых красный бабуин. …Сыны Омайи! Вы, которые в давние времена сияли, словно звезды на полуночном небосводе! Куда подевалась ваша слава? Когда-то вы были львами, но больше ими не являетесь. И власть захватил лис».
Кстати, насчет горбуна – чистая клевета. По всем свидетельствам, Альманзор был хорошо сложен. Лис – мы видим, что прозвище, данное в стихах Мус-хафи, прочно приклеилось к Альманзору – понял, что должен немедленно вернуть народную любовь. Он решил увеличить мечеть, ставшую слишком маленькой, чтобы вместить жителей Кордовы и африканские войска. Начал он с экспроприации домов, расположенных на необходимой для этой цели земле. Эта мера должна была проводиться очень деликатно, чтобы не вызвать взрыв гнева. Но Альманзор славился своей тактичностью в подобных вопросах. Он вызывал каждого домовладельца к себе – что само по себе было большой честью – и говорил:
– Мой друг, я хочу расширить мечеть – священное здание, в которое мы приходим, чтобы вознести молитвы небесам. И я хочу купить твой дом для блага всего мусульманского сообщества за счет казны, которая полна сокровищ, благодаря трофеям, которые я отобрал у неверных. Скажи мне, в какую сумму ты оцениваешь свою собственность. Не бойся, говори смело.
После того как владелец называл сумму, которую, несомненно, считал заоблачной, хаджиб восклицал:
– Что ты! Это очень мало! Ты слишком скромен! Я дам тебе вдвое больше!
После этого счастливый домовладелец не только получал деньги, но и обеспечивался другим домом. Тем не менее нашлась женщина, которая долгое время не желала расставаться со своим домом. В ее саду росла красивая пальма, к которой она была очень привязана. В конце концов она согласилась расстаться с домом, но при условии, что в ее новом доме будет сад с таким же деревом. Найти его оказалось весьма непросто. Однако, узнав о ее условии, хаджиб воскликнул:
– Мы должны сделать, что она просит, даже если для этого нам придется опустошить казну.
После долгих поисков подходящий дом для несговорчивой женщины все же был найден.
Такое великодушие принесло плоды. Хаджиба могли упрекнуть во многих неблаговидных деяниях, но невозможно было отрицать, что он способен на королевское великодушие. А верующие были вынуждены признать, что расширение мечети – достохвальное деяние.
А когда начались строительные работы, какое зрелище предстало перед глазами жителей Кордовы? Множество христианских пленных, ноги которых сковывали кандалы, расчищали участок для строительства. Говорят, что еще никогда звезда ислама не сияла так ярко и неверные не были так явно унижены. А сам Альманзор – всесильный хаджиб – весьма споро работал киркой, лопатой и пилой, как простой рабочий, – и все это во славу Бога! После такого спектакля все недовольные умолкли.
