Пока шло расширение мечети, возобновилась война с Леоном. Мусульманские войска, расквартированные в этом королевстве, относились к Леону как к завоеванной стране, и, когда Бермудо II пожаловался на них Альманзору, тот ответил резко и презрительно. В конце концов, король потерял терпение, собрал всю свою смелость и изгнал мусульман.
Альманзор посчитал необходимым преподать Бермудо еще один урок и в глубине души вовсе не жалел о возобновлении войны. Битвы, победы и завоевания дадут горожанам больше приятных тем для разговоров, чем другие дела, которые, по его мнению, никоим образом их не касались. Вскоре военных тем появилось предостаточно. Захватив в июне 987 года Коимбру, Альманзор до такой степени разрушил город, что он оставался необитаемым в течение семи лет. В следующем году, переправившись через Дуэро, мусульманская армия вихрем ворвалась в Леон, неся с собой смерть и разрушения. Города, замки, монастыри, церкви, деревушки – мусульмане не щадили ничего. Бермудо находился в Заморе, несомненно считая, что этот город подвергнется атаке первым, но Альманзор миновал его и пошел на Леон. Во время предыдущей кампании он едва не взял город, однако сильная крепость с массивными башнями, воротами из добротного мрамора и римскими стенами толщиной более двадцати футов позволили ему долгое время держаться. Наконец у западных ворот была пробита брешь – как раз когда командир гарнизона Гонсальво Гонсалес, галисийский граф, был поражен тяжелой болезнью. Но опасность была так велика, что граф, хотя и был болен, надел доспехи, и его на носилках принесли к бреши. Одно только его присутствие возродило боевой дух солдат, и они сдерживали врага еще три дня. Но на четвертый день мусульмане ворвались в город через южные ворота. Началась ужасная бойня. Граф, героизм которого не мог не вызвать уважение, был убит на носилках. За бойней последовали разрушения. От Леона не осталось камня на камне. Ворота, башни и стены, цитадель и жилые дома – все было уничтожено. Осталась только одна башня у северных ворот, имевшая примерно такую же высоту, как все остальные. Ее пожелал оставить Альманзор, чтобы показать будущим поколениям былую силу города, теперь сметенного с лица земли.
Сделав свое черное дело, мусульмане удалились в направлении Заморы. По пути они сожгли прекрасные монастыри Сан-Педро-д’Эслонца и Сахагун и осадили город. Бермудо продемонстрировал меньше отваги, чем его человек в Леоне, и тайно бежал. Жители сдали город Альманзору, который разрешил своим людям разграбить его. Теперь почти все графы признавали Альманзора своим сувереном, и у Бермудо остались только приморские города.
Вернувшись в Захиру после победоносной кампании, Альманзор был вынужден обратить внимание на срочные и чрезвычайно важные дела. Он обнаружил, что многие высокопоставленные лица устроили заговор против него, и в числе заговорщиков был его сын Абдуллах – юноша двадцати двух лет от роду.
Смелый и энергичный Абдуллах не был любимцем отца. Дело в том, что Альманзор имел основания сомневаться в своем отцовстве, хотя молодой человек, естественно, об этом не знал. В любом случае Абдуллах видел, что его брат Абд аль-Малик, который был младше его на шесть лет и, по мнению Абдуллаха, был не более чем посредственностью и по талантам, и по смелости, всегда пользовался благоволением Альманзора. Поэтому он затаил злость на отца до прибытия в Сарагосу, где жил наместник северо-западных пограничных территорий тоджибит Абд-ер-Рахман ибн Мотарриф. Атмосфера этого двора оказалась ядом для Абдуллаха. Его хозяин – глава славного рода, в котором наместничество передавалось по наследству в течение века. Поскольку Альманзор последовательно унизил самых могущественных людей империи, наместник, естественно, опасался, что последний уцелевший аристократ – он сам – в ближайшем будущем тоже станет жертвой непомерных амбиций хаджиба. И он решил не ждать, когда это произойдет, а при первом удобном случае поднять восстание. Случай представился, и Абдуллах показался графу весьма подходящим инструментом. Он стал разжигать враждебное отношение юноши к отцу и намекать на восстание. Наконец они решили взять в руки оружие, как только позволят обстоятельства, и договорились, что в случае победы разделят между собой Испанию: Абдуллах будет править на юге, Абд-ер-Рахман – на севере. К заговору присоединилось много высокопоставленных функционеров, военных и гражданских, среди которых был и Абдуллах, правитель Толедо. Заговор был грозным – в этом нет никаких сомнений, но он распространился слишком широко, чтобы оставаться неведомым для осторожного хаджиба. Неопределенные слухи, постепенно обретшие точность, дошли до Альманзора, и он немедленно принял самые решительные меры, чтобы расстроить вражеские планы. Призвав к себе Абдуллаха, он вселил в него ложную уверенность, осыпав его похвалами и знаками благоволения. Затем он послал за Абдуллахом, правителем Толедо, и освободил его от управления городом, но так деликатно, и под таким благовидным предлогом, что принц ничего не заподозрил. Правда, впоследствии Альманзор лишил его должности визиря и запретил выходить из своего жилища.
Обезопасив таким образом двух главных заговорщиков, хаджиб приготовился выступить против Кастилии и приказал генералам на границе присоединиться к нему. Абд-ер-Рахман подчинился, остальные тоже. После этого Альманзор втайне подтолкнул солдат Сарагосы подать жалобы на наместника. Они сделали это, и по ним Абд-ер-Рахман был обвинен в присвоении части солдатского жалованья. Альманзор уволил его 8 июня 989 года. Не желая иметь дело со всем кланом Бени Хашим, Альманзор назначил сына Абд-ер-Рахмана по имени Яхья Симейя наместником северных пограничных территорий вместо отца. Через несколько дней Абд-ер-Рахман был арестован, но так и не узнал, что заговор раскрыт. Ему лишь сообщили, что будет проведено расследование, как наместник расходовал средства, выделенные ему для выплаты жалованья войскам.
Вскоре молодой Абдуллах, подчиняясь приказу, вернулся в армию. Альманзор сделал попытку вернуть его привязанность добротой, но тщетно. Абдуллах был твердо настроен порвать с отцом. Во время осады Сан-Эстебан-де-Гормас он тайком выскользнул из лагеря в сопровождении всего лишь шести пажей и попросил убежища у Гарсии Фернандеса, графа Кастилии. Граф обещал ему защиту и, несмотря на угрозы Альманзора, держал слово целый год. Но в этот период его преследовали неудачи. Он не только потерпел поражение в генеральном сражении, но в августе 989 года потерял Осму, где Альманзор поместил гарнизон мусульман, а в октябре – Алькобу. В конце концов у него не осталось выхода: пришлось просить о мире и отдать Абдуллаха.
Кастильский эскорт сопроводил юного мятежника в лагерь Альманзора. Тот выехал на роскошно украшенном муле, подарке графа, и, убежденный, что отец его простил, не чувствовал никакой тревоги. По пути встретил отряд мусульман под командованием Сада. Этот офицер поцеловал руку Абдуллаха и заверил, что ему нечего бояться, поскольку его отец считает содеянное сыном ошибкой, простительной для такого молодого человека. Такие разговоры велись в присутствии кастильцев. Когда же они вернулись и кавалькада достигла Дуэро, Сад отстал, а солдаты предложили Абдуллаху спешиться и приготовиться к смерти. При этих словах, хотя они оказались совершенно неожиданными, храбрый Амирид не проявил никаких эмоций. Он легко спрыгнул на землю, храня непроницаемое выражение лица, и без дрожи подставил шею роковому удару палача. Это было 9 сентября 990 года. Его сообщник Абд-ер-Рахман уже понес наказание. Признанный виновным в злоупотреблениях, он был обезглавлен в Захире. Абдуллаху, прежнему правителю Толедо, удалось спастись, и он нашел убежище у Бериудо.
