– Страж справедливости, – сказал он, – у меня есть жалоба на того, кто стоит за тобой. – И он указал на славянина, занимавшего должность щитоносца, которого Альманзор высоко ценил. – Я вызвал его к судье, но он отказался явиться.
– Что? – возмутился Альманзор. – Он отказался явиться и судья его не заставил? Я считал, что у Абд-ер-Рахмана ибн Фотайса (так звали судью) больше энергии. Но расскажи мне, друг мой, в чем заключается твоя жалоба.
Человек объяснил, что славянин нарушил контракт, заключенный с ним. Выслушав его до конца, Альманзор сказал:
– Сколько проблем доставляют нам слуги! – Потом, повернувшись к славянину, который дрожал от страха, словно лист на ветру, он добавил: – Передай щит тому, кто стоит рядом с тобой, и отправляйся к судье, перед которым ответишь на все обвинения. А ты, – обратился он к начальнику стражников, – проводи лично этих двоих к судье и передай ему, что, если этот славянин нарушил контракт, я желаю, чтобы он подвергся самому суровому наказанию. Справедливость должна торжествовать.
Судья вынес решение в пользу жалобщика, и тот вернулся к Альманзору, чтобы поблагодарить его.
– Избавь меня от своих благодарностей, – сказал хаджиб. – Ты выиграл дело и можешь быть довольным. А мне еще предстоит наказать мошенника, который совершает преступления, находясь у меня на службе. – С этими словами он отпустил визитера.
В другой раз его мажордом был вовлечен в судебный процесс с африканским купцом. Судья вызвал его, чтобы дать свидетельство под присягой, но тот, думая, будто защищен от судебных слушаний высокой должностью, отказался явиться. Однако через некоторое время Альманзор шел в мечеть в сопровождении своего мажордома, и африканец обратился к нему, рассказав, в чем дело. Альманзор немедленно поместил своего мажордома под арест, приказал отвести его к судье и впоследствии, узнав, что он проиграл дело, лишил его должности.
Подведем итоги: если мы считаем необходимым осудить средства, использованные Альманзором для достижения высшей власти, то все же не можем не признать, что, добившись власти, он не злоупотреблял ею. Если бы судьбе было угодно, чтобы он вырос на ступенях трона, мир, в общем, мало в чем мог бы его упрекнуть. В таких обстоятельствах он, вероятно, считался бы одним из величайших принцев, имя которого было бы бережно хранимо историей. Однако он увидел свет в простом провинциальном доме и был вынужден, чтобы достичь своей цели, пробиваться через тысячу препятствий. И нам остается только сожалеть, что, стараясь их преодолеть, он редко думал о законности своих методов. Он был во многих отношениях великим человеком, но, даже не судя его слишком строго по непреложным законам морали, мы не можем его любить, и нам даже трудно им восхищаться.
Глава 13
Санчол
После возвращения Музаффара в Кордову сразу начались народные волнения. Люди громко требовали правления законного суверена. И тщетно Хишам II заявлял, что хочет и дальше вести жизнь, лишенную забот и тревог. Толпа настаивала на выполнении своих требований, и Музаффар был вынужден прибегнуть для ее разгона к военной силе. Но после этого вновь воцарилось спокойствие. Это правда, что внук Абд-ер-Рахмана III, которого тоже звали Хишам, устроил заговор против Музаффара, но последний был вовремя предупрежден и разрушил планы заговорщиков, казнив главного зачинщика. Это было в декабре 1006 года.
Музаффар, как правитель, шел по стопам отца. Он одержал много побед над христианами, и, пока оставался у власти, страна процветала. Позднее многие даже называли это время золотым веком. Тем не менее ситуация медленно, но верно менялась. Старое арабское общество со всеми своими достоинствами и недостатками исчезло. Абд-ер-Рахман III и Альманзор – оба стремились к национальному единству, и оно, в конце концов, было достигнуто. Старая арабская знать потерпела неудачу в конфликте, который она вела с королевской властью: эти люди были не только покорены и сломлены, но обнищали и разорились. Каждый день какое-нибудь древнее и некогда славное имя прекращало существование. Придворные, зависящие от Омейядов, чувствовали себя лучше. Богатые семейства продолжали занимать выгодные места. Но в это время самыми могущественными людьми в государстве были берберские военачальники, славяне, обязанные своим богатством Альманзору, и христиане с севера Испании, служившие в мусульманской армии. Однако они, являясь выскочками и чужеземцами, не пользовались особым уважением. Их считали варварами, и было много жалоб на акты угнетения. Средние же классы пополнились производителями и торговцами. Даже во время беспокойного правления султана Абдуллаха купцы и промышленники, как мы видели, быстро накапливали большие состояния, не имея другого капитала, нежели деньги, одолженные им друзьями. А теперь, когда наступила относительная стабильность, неудивительно, что такие состояния часто и легко создавались. Тем не менее государство, внешне процветающее, несло внутри себя зародыши собственного распада. Расовая борьба прекратилась, только чтобы вспыхнуть заново в другой форме – как война классов. Рабочий ненавидел своего нанимателя, средний класс завидовал знати, и все вместе испытывали неприязнь к генералам, особенно берберам. В сердце всеобщей неопытности зарождалось смутное стремление к неизведанному и неиспытанному. Религия подверглась мощным нападкам. Меры, принятые Альманзором против философов, не принесли плодов, на которые рассчитывало духовенство. Свободные мыслители множились, и скептицизм, всегда свойственный арабскому характеру, постепенно принял более научную форму. Ученики Ибн-Массара – их называли массарии – стали чрезвычайно многочисленными. Другие еретики распространяли самые подрывные доктрины. Одна из сект возникла непосредственно среди теологов. Ее члены в любом случае изучали традиции, относящиеся к пророку, но их исследования, вероятно, были в глазах ортодоксальных теологов искусственными и ограничивались апокрифическими трудами, составленными материалистами, которые стремились подорвать основы ислама. Отсюда их фантастическая концепция Вселенной. Земля, как они утверждали, стоит на рыбе, рыба находится на рогах быка, бык – на скале, которая, в свою очередь, опирается на шею ангела. Под ангелом – мрак, а под тьмой – безграничный океан. За этими неопределенными и гротескными догматами, которые были, вероятнее всего, чисто символическими, теологи разглядели серьезную ересь – секта верила в бесконечность Вселенной. Более того, эти схизматики учили, что, пока религия распространяется силой или обманом, ее истинность нельзя доказать аргументами, апеллирующими к здравому смыслу. Тем не менее они враждебно относились к учениям греческих философов, на которых, однако, основывались их принципы.
Доктрины последней секты были сугубо натуралистическими. Изучение математики привело сектантов к изучению астрономии. Вера в религию, с которой они полемизировали, должна основываться на математических доказательствах ее истинности. А при отсутствии доказательств объявляли ее абсурдной. Они презирали все заповеди. Молитва, пост, подаяния и паломничества были в их глазах недомыслием. Теологи обращали к ним упреки, которые во все века обращали к тем, чье мнение отличалось от общепринятых догм. Их обвиняли в том, что они посвящают свои жизни презренному металлу, чтобы погрязнуть в чувственных наслаждениях, забыв о законах морали.
