Махди в это время был в бане. Узнав, что происходит, он побежал в приемный зал и спокойно уселся бы рядом с Хишамом, если бы Анбар не перехватил его. Анбар схватил его за руку, стащил с трона и усадил напротив. После этого Хишам горько упрекнул Махди за все зло, которое он ему причинил. Анбар снова схватил его за руку, швырнул на помост и выхватил меч, чтобы отрубить ему голову. Махди обхватил его за туловище, но за оружие взялись другие славяне, и очень скоро его тело оказалось там, где семнадцатью месяцами раньше лежало тело Ибн-Аскелейи. Посаженный на трон заговором, он лишился трона и жизни в результате другого заговора.
Глава 15
Разграбление Кордовы
При таком слабом суверене, каким был Хишам, славяне стали всесильными. Вадхи, все еще занимавший пост хаджиба, соответственно, намеревался управлять Испанией так же, как это делал его патрон Альманзор. К несчастью для него, обстоятельства изменились, да и Вадхи не был Альманзором. Правда, сначала он не встретил оппозиции в столице. Голову Махди пронесли по улицам города, но никто не выразил никаких чувств. Жители нисколько не сожалели о тиране. Но надежды Вадхи, что берберы признают монарха, которого он поместил на трон, оказались несбыточными. Берберам послали голову Махди и предложили им подчиниться Хишаму, однако их негодование оказалось столь велико, что Сулейману с трудом удалось сохранить жизнь послов. Сам Сулейман проливал слезы при виде головы дяди, которую он набальзамировал и отослал Обайдаллаху, сыну Махди, который в то время был в Толедо.
Лишившись иллюзий в отношении берберов, Вадхи неожиданно для самого себя обнаружил, что у него есть враги в городе. Некоторые Омейяды, которые не желали терпеть господство славян и считали, что смогут позаботиться о своих интересах, охраняя интересы Сулеймана, втайне сообщили последнему, что, если он будет перед воротами столицы 12 августа, они его впустят. Сулейман согласился, однако Хайран и Анбар рассказали о заговоре Вадхи. Заговорщиков арестовали, и, когда Сулейман в назначенный день пришел к воротам, он подвергся яростной атаке и был вынужден бежать со всех ног.
Веря, что берберы стали более сговорчивыми после такого отпора, Вадхи снова начал переговоры. Однако его усилия оказались бесплодными, а тем временем Сулейман обратился к своему бывшему союзнику Санчо Кастильскому и предложил передать ему крепости, захваченные Альманзором. Это могли быть те крепости, которые были обещаны ранее, или нет, но в любом случае граф получал возможность расширить свои владения, не вторгаясь в Андалусию. Поскольку крепости, о которых шла речь, тогда были во власти не Сулеймана, а Вадхи, Санчо сообщил последнему, что, если он их не отдаст, он и его кастильские войны выступят на помощь берберам. Дело показалось Вадхи настолько важным, что он не пожелал брать на себя единоличную ответственность за решение. Он собрал знать, изложил требования Санчо и попросил их совета. Страх увидеть берберов в союзе с кастильцами оказался сильнее национальных чувств знати, и было принято решение удовлетворить требования графа. В августе или сентябре 1010 года Вадхи заключил договор с Санчо и передал ему, если верить арабским авторам, более двухсот крепостей, в число которых христианские историки включают Сан-Эстебан, Корунья-дель-Конде, Гормас и Осму. Пример оказался заразительным. Видя, что сильные крепости можно получить ценой нескольких договоров, другой граф предъявил такое же требование, поддержанное заявлением, что он присоединится к Сулейману, если не получит желаемого. Ему не смогли отказать. Мусульманскую империю, ослабленную гражданской войной до полного бессилия, разрывали на куски. Представляется сомнительным, что кордовцы в то время продолжали радоваться падению Амиридов так же бурно, как в тот день, когда с недальновидным энтузиазмом приветствовали революцию. Но какими бы ни были их чувства, обратной дороги уже не было. Им пришлось волей-неволей склонить головы перед врагами своей религии, принять хозяина, навязанного им славянами или берберами, и терпеть плохое обращение обеих сторон. Иными словами, судьба кордовцев – это судьба любой нации, не имеющей четко определенной цели, не направляемой неким возвышенным религиозным или политическим принципом, попавшей в вихрь революции.
Однако пока не горожане больше всех страдали от дикости берберов. После шестинедельной осады Кордовы африканцы слегка отклонились и напали на Аль-Захру, которую захватили через три дня благодаря предательству офицера, который 4 ноября 1010 года открыл перед ними ворота. Последовала резня. После трагедии Аль-Захры кордовцы уже не испытывали сомнений относительно того, какая судьба им уготована берберами. Гарнизон был убит весь – до последнего человека. Население стало прятаться в святом месте – мечети, но это оказалось ненадежным убежищем против африканцев, которые убивали мужчин, женщин и детей в любом месте без разбора. Разграбив Аль-Захру, берберы подожгли ее, и вскоре этот город, один из красивейших городов Европы, стал тем, чем ее соперник Захира уже была, – грудой руин.
На протяжении всей зимы часть берберской армии разоряла окрестности Кордовы и перехватывала все запасы. Лишенные собственности деревенские жители прятались за стенами, и вскоре их стало больше, чем горожан. Но поскольку цены на продовольствие взлетели, было невозможно прокормить их всех, и очень многие погибли. У правительства тоже ресурсы были на исходе. Чтобы получить хотя бы немного средств, Вадхи был вынужден продать большую часть библиотеки Хакама. В других провинциях тоже свирепствовали банды африканцев. Самые крупные города оказывались в их руках, и во многих случаях жители разделяли судьбу населения Аль-Захры. Испания являла собой жалкое зрелище. Деревни были покинуты, и путешественник мог несколько дней ехать по тому, что еще совсем недавно было оживленной дорогой, не встретив ни одного живого существа.
Летом 1011 года нужда в Испании, и особенно в Кордове, усилилась. Создавалось впечатление, что город находится под несчастливой звездой, и без того бедственное положение усиливалось гражданскими беспорядками. Солдаты приписывали все свои несчастья Вадхи, и славянский генерал Ибн-Аби Ваад, личный враг хаджиба, всячески поддерживал и раздувал недовольство. Постоянно подвергающийся публичным оскорблениям, чувствующий, что положение становится невыносимым, Вадхи отправил некого Ибн-Бакра к Сулейману с предложением мира. Этот шаг вызвал живейшее негодование. Когда Ибн-Бакр вернулся после беседы с антихалифом и вошел в зал приемов, солдаты набросились на него и убили в присутствии халифа и Вадхи раньше, чем он успел рассказать, до чего договорился. Тогда хаджиб решил спрятаться у берберов, но Ибн-Аби Ваад узнал о его плане и помешал ему. Собрав славян, он привел их во дворец Вадхи. «Негодяй! – воскликнул он. – Ты промотал деньги, который сейчас нам так нужны! И теперь решил выдать нас берберам!» Солдаты быстро покончили с несчастным, и уже через несколько минут его голову пронесли по городским улицам. Начался грабеж его дворца и домов его приверженцев. А его труп был брошен туда же, где уже лежали тела Махди и Ибн-Аскелейи. Это было 16 октября 1011 года.
Прошло еще полтора года, прежде чем враги ворвались в город и избавили кордовцев от продолжения междоусобной войны. А пока Ибн-Аби Ваад правил городом железной рукой. Ему помогли богословы, объявив войну против берберов священной. Осажденные периодически добивались успехов. В мае 1012 года им в руки попал знаменитый бербер Хобаса, племянник Зави. Он находился в самой гуще сражения, когда у него ослабла подпруга. Он остановился, чтобы ее подтянуть, но в это время христианский воин-славянин выбил его из седла копьем, и он сразу же был убит другими славянами. Его брат Хаббус попытался отобрать тело у врагов, но после отчаянной схватки был отброшен. Торжествующие славяне принесли голову Хобасы во дворец, а тело бросили на поругание толпе, которая, вдоволь поиздевавшись над ним, предала тело огню. Берберы пришли в ярость. «Мы отомстим за нашего капитана! – кричали они. – Даже когда на землю прольется кровь последнего кордовца, наша жажда мести не ослабнет!» Они удвоили усилия, но отчаяние придало кордовцам сверхчеловеческую энергию. Они устроили такую мощную вылазку под командованием Ибн-Аби Ваада, что враг был вынужден снять осаду. Они даже изгнали берберов из Севильи, правда, не смогли помешать им захватить Кала-траву и вскоре опять появиться у стен столицы. Несмотря на упорное сопротивление кордовцев, берберы сумели заполнить ров и овладеть восточным кварталом города. Фортуна еще раз улыбнулась кордовцам, и они сумели изгнать врага с выгодных позиций, которые они занимали, но это был их последний успех. В воскресенье 10 апреля 1012 года берберы вошли в город – ворота им открыл подкупленный ими офицер.
