Но Халаф еще не сыграл свою роль до конца. На самом деле он только начал. Кади Севильи очень быстро понял, как можно использовать предполагаемое возвращение Хишама II. Ему было все равно, был этот человек Хишамом или нет. Поскольку сходство было достаточным, чтобы гарантировать признание Халафа бывшим монархом, лигу против берберов можно было организовать, пользуясь его именем. А кади, хаджиб халифа, стал бы духом этой лиги. Поэтому кади пригласил Халафа в Севилью, обещав ему всяческую поддержку, если его личность будет подтверждена. Торговцу циновками не надо было повторять приглашение дважды. По прибытии в Севилью кади предъявил Халафа женщинам из гарема Хишама. Те знали, что от них требуется, и единогласно подтвердили, что Халаф и есть Хишам II. Кади на основании их свидетельства проинформировал сенат Кордовы, так же как арабских и славянских правителей, что Хишам II живет под его крышей, и потребовал, чтобы они взяли в руки оружие в его защиту. Этот шаг оказался успешным. Верховная власть Хишама была признана Мухаммедом ибн Абдуллахом – свергнутым принцем Кармоны, тогда находившимся в Севилье, Абд аль-Азизом, принцем Валенсии, Моджехидом, принцем Дении и Балеарских островов, и правителем Тортосы. В Кордове население восторженно приветствовало появление Хишама. Президент республики – Абу-л Хазм ибн Джавар, менее доверчивый и заботящийся в первую очередь о собственной власти, не был одурачен. Но он понимал, что не может идти против воли народа, и понимал необходимость объединения арабов и славян под командованием одного лидера. Кроме того, он боялся нападения берберов на Кордову. Поэтому он не препятствовал своим согражданам присягнуть на верность Хишаму II. Это было в ноябре 1035 года.
Яхья, пока арабы и славяне вооружались против него, осадил Севилью и разграбил окрестности, решив таким образом отомстить предприимчивому кади, но его окружали предатели. Берберы Кармоны, вынужденные служить под знаменем Яхьи, в сердцах хранили верность своему прежнему господину, с которым поддерживали отношения, и в октябре 1035 года некоторые из них тайно посетили Севилью. Там они сказали кади и Мухаммеду ибн Абдуллаху, что Яхью легко застать врасплох, потому что он редко бывает трезвым. Те намек поняли. Исмаил, сын кади, выступил во главе севильской армии вместе с Мухаммедом. Ночью они разместили главные силы армии в засаде и отправили отряд к Кармоне в надежде выманить Яхью за пределы городских стен. Яхья как раз пил, когда услышал о приближении севильцев. Вскочив, он закричал: «Нам повезло! Ибн-Аббад прибыл с визитом! К оружию! Все на коней!» Его приказ был выполнен, и вскоре Яхья выехал из города в сопровождении трехсот всадников. Разгоряченный выпивкой, он бросился на врага, не построив людей в боевой порядок, в полной темноте. Не ожидавшие такого напора севильцы тем не менее оказали упорное сопротивление и, когда были вынуждены отступить, двинулись в направлении засады Исмаила. У Яхьи не было шансов. Исмаил напал на противников во главе отряда христиан и разбил его. Яхья был убит. Солдаты разделили бы его судьбу, если бы Мухаммед ибн Абдуллах не попросил Исмаила пощадить их. «Почти все они, – настаивал он, – берберы Кармоны, вынужденные против воли служить ненавистному узурпатору». Исмаил не стал спорить, и преследование разбитого врага было прекращено. Мухаммед сразу же направился в
Кармону, чтобы вернуть свои владения. Негры Яхьи, удерживавшие ворота, попытались его задержать, но Мухаммед, которому активно помогали горожане, ворвался в город через пролом в стене. Войдя во дворец Яхьи, он разделил обитательниц гарема между своими сыновьями и захватил все сокровища принца. Это случилось в ноябре 1035 года. Некоторые хронисты указывают дату 429, а не 427 год хиджры. То, что правильной является последняя, доказывает Ибн Хайян, цитирующий рассказ берберского солдата из Кармоны, принимавшего участие в бою, в котором погиб Яхья.
Новость о гибели Яхьи вызвала невыразимую радость в Севилье и Кармоне. Кади, услышав ее, пал на колени – его примеру последовали все те, кто находился рядом, – и вознес хвалу небесам. Страх перед Хаммудитами на время отступил. Идрис, брат Яхьи, был провозглашен халифом в Малаге, но ему нужно было время, чтобы привлечь на свою сторону вождей берберов – одних обещаниями, других уступками, и он даже не сумел покорить Альхесирас, где его кузена Мухаммеда провозгласили халифом негры. Посчитав, что обстоятельства благоприятствуют, кади захотел обосноваться вместе с мнимым Хишамом в халифском дворце Кордовы. Но Ибн-Джавар не был склонен отказаться от должности. Он сумел убедить горожан, что мнимый халиф – настоящий самозванец. Имя Хишама II не упоминалось в публичных молитвах, и, когда кади прибыл к городским воротам, он обнаружил их закрытыми. Не имея сил, достаточных для взятия силой так хорошо укрепленного города, он отступил и решил обратить оружие против единственного славянского принца, не признавшего Хишама II – Зухайра из Альмерии. Поскольку халиф Касим, желая успокоить Амиридов, дал им много фьефов, Зухайр обычно объединялся ради общего дела с Хаммудитами, и, когда Идрис был объявлен халифом, немедленно признал его.
Осознавая нешуточную угрозу со стороны кади, Зухайр установил союзнические отношения с Хаббусом из Гранады, и, когда севильская армия вышла в поход, от выступил навстречу с объединенными силами и отбросил противника.
Кади явно переоценил свои силы и теперь имел все основания опасаться, что армии Альмерии и Гранады могут перейти в наступление и вторгнуться в Севилью. Но фортуна снова улыбнулась ему, решив, что один из этих противников избавит его от другого.
Глава 2
Самуэль Ха-Леви и Ибн-Аббас
Два замечательных человека, смертельно ненавидевшие друг друга, в то время правили в Альмерии и Гранаде – араб Ибн-Аббас и еврей Самуэль.
Раввин Самуэль Ха-Леви (1038–1073, арабское имя – Исмаил ибн Нагдала) был уроженцем Кордовы, где изучал Талмуд под руководством раввина Ханоха, духовного лидера еврейской общины. Также он изучал арабскую литературу и почти все науки того времени. Долгое время он был торговцем специями сначала в Кордове, потом в Малаге, куда он перебрался после захвата столицы берберами Сулеймана. Счастливый случай помог ему изменить свое положение.
Магазин Сулеймана располагался возле замка, принадлежавшего Абу-л Касиму аль-Арифу, визирю Хаббуса, короля Гранады. Обитатели замка часто имели возможность послать весточку своему хозяину и, будучи неграмотными, использовали еврея в качестве секретаря. Письма неизменно приводили визиря в восхищение, поскольку были составлены в изысканном стиле и искусно украшены самыми прекрасными образцами арабской риторики. Поэтому, приехав в Малагу, визирь выразил желание познакомиться с автором и послал за евреем. «Магазин – не место для тебя, – сказал визирь. – Ты сможешь украсить двор. Если хочешь, будешь моим секретарем». Самуэль, понятное дело, согласился и отправился вместе с визирем в Гранаду. Ибн аль-Ариф стал ценить его еще больше, когда в беседе на политические темы еврей продемонстрировал редкое знание людей и событий и чудесную прозорливость. «Когда Самуэль дает совет, – писал еврейский историк, – слышится глас Бога». Все это было очень выгодно для визиря, который неизменно следовал совету секретаря. На смертном одре Ибн аль-Ариф сказал королю, который стоял рядом, размышляя, как возместить потерю преданного хаджиба: «В последнее время, ваше величество, я давал советы не по собственному разумению, а благодаря озарениям моего секретаря, еврея Самуэля. Он может стать для вашего величества отцом и советником. Если следовать его советам, вашим помощником станет сам Бог». Так еврей стал секретарем и советником короля Хаббуса. Вероятно, ни в одном мусульманском государстве еврей никогда не руководил так прямо и открыто, как визирь и хаджиб. Это правда, что евреи часто занимали важные посты при мусульманских суверенах, которые с особенной радостью передавали им бразды правления финансовыми делами. Но мусульманская терпимость все же нечасто допускала назначение еврея на пост хаджиба. Такое стало возможным только в Гранаде. Там евреев было так много, что Гранаду нередко именовали «Городом евреев». Они были богатыми и влиятельными людьми и часто принимали активное участие в политической жизни. В Гранаде они нашли если не Землю обетованную, то как минимум манну в пустыне и гору Хорив (Хорива). Была и другая причина для возвышения Самуэля. Королю Гранады было очень непросто выбрать хаджиба, потому что такой высокий пост нельзя было доверить ни арабу, ни берберу. В те дни хаджиб должен был быть человеком ученым, способным составлять письма, которые не стыдно послать иностранным принцам. Он должен был обладать изысканным и ритмичным слогом. Король Гранады особенно ценил такие таланты. Как парвеню старается казаться родовитым и воспитанным человеком, так и король, будучи наполовину варваром, изо всех сил скрывал этот факт и утверждал, что племя, к которому он принадлежал, имеет арабское, а не берберское происхождение. Поэтому ему нужен был хаджиб, ни в чем не уступающий соседям. Но где такого найти? Берберы могли сражаться, грабить и жечь города, но они не могли написать ни строчки на языке Корана. Что же касается арабов, которые, починяясь королевской власти, содрогались от стыда и гнева, им нельзя было доверять. Они сочли бы великой честью обмануть и предать своего хозяина. В подобных обстоятельствах еврей вроде Самуэля, который, по свидетельству ученых-арабов, владел всеми тонкостями их языка, и при этом, хотя и был предан своей вере, не испытывал угрызений совести, если в письме мусульманам использовал их религиозную фразеологию, был настоящим сокровищем. Выбор короля одобрили и сами арабы. Несмотря на свое предубеждение против евреев, они не могли не признать гений Самуэля. Его эрудиция была одновременно широкой и глубокой. Он был математиком, логиком и астрономом, не говоря уже о том, что знал семь языков. К поэтам и ученым он проявлял большое великодушие. Те, кого он осыпал милостями, не скупились на похвалы, а поэт Мунфатиль даже адресовал ему следующие стихи, которые мусульманские авторы цитировали с благочестивым ужасом:
