Затем Ибн-Окаша повел своих людей к дому коменданта гарнизона. Тот не ожидал нападения и как раз наслаждался танцами альмэ. Он не обладал храбростью Аббада и потому спрятался, лишь только услышал бряцание оружия во дворе. Но его нашли и убили.
На рассвете, когда Ибн-Окаша ходил из дома в дом, пытаясь уговорить местных аристократов присоединиться к нему, имам шел в мечеть и наткнулся на тело Аббаса. Не без труда узнав принца, он почтительно прикрыл тело своим плащом. Едва он ушел, как вернулся Ибн-Окаша в окружении толпы, которая в больших городах всегда поддерживает любую революцию. По его приказу у тела Аббада отрубили голову, насадили на копье и пронесли по улицам. При виде этой жуткой картины солдаты гарнизона бросили оружие и разбежались. Ибн-Окаша собрал кордовцев в большой мечети и предложил присягнуть на верность Мамуну. Хотя многие из них были искренне привязаны к Мутамиду, страх был настолько велик, что люди не посмели ослушаться. Через несколько дней прибыл Мамун лично. Он выказал большую благодарность Ибн-Окаше, осыпал его дарами и почестями, хотя в душе боялся бывшего бандита и знал, что при необходимости он, не задумываясь, убьет его, как убил юного Аббада. Поэтому он лихорадочно выискивал повод, который позволил бы ему избавиться от такого опасного подданного. Мамун не скрывал своего отношения от придворных. Однажды, когда Ибн-Окаша вышел, принц с облегчением вздохнул и, вспыхнув от гнева, пробормотал нечто угрожающее, а когда немного позже друг Ибн-Окаши что-то сказал в его защиту, Мамун воскликнул: «Попридержи язык! Тот, кто не уважает жизнь принцев, не может им служить!»
На шестом месяце своей жизни в Кордове, в июне 1075 года, Мамун умер от отравления. В преступлении обвинили одного из придворных, однако трудно поверить, что к этому делу не приложил руку Ибн-Окаша.
Тем временем Мутамид был вне себя от горя, когда узнал о двойной катастрофе – утрате Кордовы и гибели сына – первенца, на которого он разве что не молился. Тем не менее в его благородном сердце жило не только горе или жажда мести, но также глубокая благодарность к безвестному имаму, накрывшему тело своим плащом. Принц переживал, что не может вознаградить его и даже не знает его имени. «Увы! – восклицал он, позаимствовав строку у древнего поэта. – Тот, кто укрыл моего сына плащом, неведом мне, но я знаю, что он благородный и великодушный человек».
Три года все усилия Мутамида вернуть Кордову и отомстить за смерть сына оставались тщетными. Наконец во вторник 4 сентября 1078 года город был взят штурмом. Мутамид въехал через одни ворота, Ибн-Окаша бежал через другие, но ему вдогонку устремилась кавалерия. Зная, что он не может рассчитывать на милосердие отца, сына которого убил, бывший бандит решил, по крайней мере, дорого продать свою жизнь и бросился на врага, как разъяренный бык. Однако противников было больше. По приказу Мутамида его тело распяли рядом с собакой, и за возвращением Кордовы последовало покорение всех толедских территорий между Гвадалквивиром и Гвадианой.
Все это были блестящие успехи, однако существовала и другая сторона медали. В сравнении с другими андалусскими тиранами Мутамид был могущественным принцем, но все же, как и они, он был данником. Его сюзереном был Гарсия, король Галисии, третий сын Фернандо, но это место занял Альфонсо VI, овладев королевствами своих братьев, Санчо и Гарсии. Альфонсо оказался исключительно неприятным сюзереном. Не удовлетворенный ежегодной данью, он время от времени угрожал захватить государства своих арабских вассалов. Однажды он вторгся на севильскую территорию во главе большой армии. Невыразимый ужас воцарился среди мусульман, которые были слишком слабы, чтобы защититься. Только хаджиб Ибн-Аммар не впал в отчаяние. Он не полагался на севильские войска – выставлять их против христианской армии было бесполезно. Однако он был знаком с Альфонсо, двор которого посещал прежде и знал, что это человек амбициозный, но легко управляемый теми, кто умеет потакать его слабостям и причудам. Ибн-Аммар решил воспользоваться слабостями Альфонсо и вместо организации вооруженного сопротивления приказал изготовить шахматную доску и фигуры, настолько изысканные, чтобы ни у одного короля не было равных. Фигурки были сделаны из черного дерева и сандала и инкрустированы золотом. С этим произведением искусства он под каким-то предлогом посетил лагерь Альфонсо и был принят с почестями, поскольку Ибн-Аммар был одним из немногочисленных мусульман, которых король уважал. Однажды Ибн-Аммар показал свою шахматную доску кастильскому аристократу, который был в милости у Альфонсо. Тот описал ее королю, и теперь тот спросил у Ибн-Аммара, хорошо ли он играет в шахматы.
– Мои друзья считают, что я неплохой игрок, – ответил хаджиб.
– Мне рассказывали, что у тебя есть красивая шахматная доска, – сказал король.
– Это правда.
– Могу ли я ее увидеть?
– Конечно, но при одном условии. Если ты выиграешь, доска твоя, но если выиграю я, то получу право требовать от тебя исполнения того, что пожелаю.
– Да будет так, – сказал король.
Принесли доску, и Альфонсо был потрясен тонкостью работы мастера. Он перекрестился и воскликнул:
– Это чудесно! Я и не думал, что шахматная доска может быть изготовлена так искусно.
После пиршества король спросил:
– Какие условия ты предложил?
Ибн-Аммар повторил их.
– Нет, – сказал король. – Я не стану играть, если не знаю на что.
– Как пожелаешь, мой король, – сказал Ибн-Аммар и велел унести доску.
Разговор был окончен, но только он был не тот человек, который легко отказывается от своих планов. Он под большим секретом сообщил нескольким кастильским патрициям, что намерен потребовать от Альфонсо, если выиграет, и пообещал им крупные суммы за помощь. Те согласились, и, когда Альфонсо, охваченный желанием получить чудесную доску, поинтересовался мнением советников, те ответили:
– Если вы выиграете, сир, то станете владельцем сокровища, которому позавидует любой король, а если проиграете, чего особенного может захотеть этот араб? Если он забудет свое место, мы всегда рядом, чтобы ему об этом напомнить.
Альфонсо сдался и попросил Ибн-Аммара вернуться.
– Я принимаю твое условие, – сказал он. – Давай начнем игру.
– С превеликим удовольствием, – ответил Ибн-Аммар, – но давайте строго соблюдать правила, и пусть рядом со мной будут свидетели.
Король согласился, и, когда названные Ибн-Аммаром кастильцы прибыли, игра началась. Альфонсо проиграл.
– Я выиграл право просить то, что хочу? – спросил Ибн-Аммар.
Король ответил утвердительно.
– Я хочу, чтобы ты увел армию обратно в свою страну.
Альфонсо побледнел. Он вскочил и стал мерить шагами помещение, где происходила игра, потом сел, но спустя мгновение снова вскочил.
– Я в ловушке! – воскликнул он, обращаясь к своим придворным. – И вы всему виной. Я опасался подобного подвоха от этого человека, но вы меня успокоили, а теперь должен пожинать плоды ваших дурных советов. – Немного помолчав, король заметил: – В конце концов, почему я должен выполнять это обещание? Я вполне могу отказаться от своего слова и продолжить наступление.
