Император принял эти условия и 25 мая 1085 года въехал в древнюю столицу вестготского королевства. С тех пор с надменностью Альфонсо могла сравниться только подобострастность мусульманских принцев. Почти все они поспешили прислать к императору посольства с поздравлениями, дарами и заверениями, что они считают себя всего лишь сборщиками налогов. Альфонсо, отныне именовавший себя «Властелином двух вер», даже не пытался скрывать презрение к мусульманам. Хосам ад-Даула, правитель Альбарассина, прибыл лично, чтобы вручить очень хороший подарок. В тот момент императора развлекала своими ужимками обезьяна.
– Возьми это животное взамен твоих даров, – с презрением заявил Альфонсо, а мусульманин, нисколько не обидевшись, посчитал ответный подарок знаком дружбы и залогом того, что его территории в безопасности.
После аннексии Толедо настал черед Валенсии. В этом городе за власть боролись два сына Ибн-Абд аль-Азиза, третья фракция желал отдать Валенсию королю Сарагосы, а четвертая – Кадиру. Партия Кадира одержала верх. Его претензии действительно оказались самыми весомыми, поскольку их поддерживала кастильская армия под командованием известного военачальника Альвара Фаньеса. Но валенсийцам приходилось содержать эти войска, что стоило им шестьсот золотых монет в день. Его новым подданным было бесполезно заверять Кадира, что эта новая армия ему не нужна, потому что они вполне лояльны. Он им не доверял. Зная, что горожане его ненавидят и его соперники не отказались от своих надежд, он держал кастильцев при себе. Чтобы платить им, он ввел специальный налог в городе и окрестностях и вымогал большую дань у аристократов, включая сыновей Ибн-Абд аль-Азиза. Тем не менее, несмотря на деспотические взимания, Кадир, которому Альвар Фаньез не позволял задерживать выплаты войску, вскоре обнаружил, что его ресурсы подошли к концу. Соответственно, он предложил кастильцам, чтобы они осели в его королевстве, получив обширные владения. Те согласились, однако, доверив обработку земли рабам, продолжали совершать набеги на окружающие территории. Их ряды пополнялись отбросами арабского населения. Множество рабов, осужденных и бандитов, многие из которых отказались от ислама, вступали в ряды воинов. Очень скоро они стали печально известны своей жестокостью. Они убивали мужчин, насиловали женщин и могли продать мусульманского пленника за кувшин вина, буханку хлеба или несколько рыбин. Когда пленник не хотел – или не мог – уплатить выкуп, они вырывали ему язык, выкалывали глаза и бросали на растерзание собакам.
Валенсия практически принадлежала Альфонсо. Кодил являлся лишь номинальным королем, но большая часть территории принадлежала кастильцам, и императору оставалось лишь молвить слово, чтобы включить ее в состав империи. Сарагоса тоже казалась потерянной. Альфонсо осадил ее и поклялся захватить. На дальней оконечности полуострова один из людей Альфонсо – Гарсия Хименес – закрепился с отрядом кавалеристов, и оттуда его люди совершали постоянные набеги на Альмерию. Не была от них избавлена и Гранада, поскольку весной 1085 года кастильцы подошли к деревне Нибар, что на расстоянии лиги к востоку от Гранады, и дали бой мусульманам. Опасность была везде, и повсеместно воцарилось мрачное уныние. Мусульмане не осмеливались нападать на христиан, даже имея численное преимущество пять к одному. Отряд из четырех сотен солдат из Альмерии – избранные воины – был обращен в бегство восьмьюдесятью кастильцами. Было ясно, что, если арабы Испании будут предоставлены своей судьбе, для них возможны только две альтернативы – подчиниться императору или уехать. Многие из них выбрали второй путь. «Готовьтесь к путешествию, андалусцы, – восклицал поэт, – ибо оставаться здесь – безумие!» Тем не менее все же эмиграция была крайней мерой, и арабы не стремились к ней прибегнуть. Они считали, что еще не все потеряно и помощь может подоспеть из Африки. Там была надежда на спасение. Люди полагали, что следует обратиться к бедуинам Ифрикии, однако существовало опасение, что, высадившись в Испании, они станут грабить мусульман, а не воевать с христианами. Подумывали и об Альморавидах. Это были берберы Сахары, которые впервые играли роль на мировой исторической сцене. Они были не так давно обращены в ислам миссионером из Сиджильмасы и быстро завоевывали территории. В то время, о котором идет речь, их империя раскинулась от Сенегала до Алжира. Идея позвать на помощь Альморавидов пришлась по вкусу в основном религиозным людям. Принцы, с другой стороны, долго колебались. Некоторые из них, такие как Мутамид и Мутаваккиль, вели переписку с Юсуфом ибн Ташфином, королем Альморавидов, и неоднократно прибегали к его помощи. Но андалусские принцы в целом не испытывали симпатии к фанатичным воинам-варварам из Сахары и считали их скорее опасными противниками, чем союзниками. Однако ежедневно угрожающая смертельная опасность не оставляла выбора. Таким, по крайней мере, было мнение Мутамида, когда его старший сын, принц Рашид, указал ему на опасность допуска Альморавидов в Испанию. Тогда Мутамид ответил: «Это правда, но я не хочу остаться в истории человеком, который отдал Испанию в руки неверных; не желаю, чтобы мое имя проклинали с каждой мусульманской кафедры. По мне, так лучше быть погонщиком верблюдов в Африке, чем пастухом свиней в Кастилии».
Мутамид, таким образом, решился и предложил своим соседям, Мутаваккилю из Бадахоса и Абдуллаху из Гранады, действовать совместно и назначить послами своих кади. Абу Исхак ибн Мокана и Абу Джафар Колайи, кади Бадахоса и Гранады соответственно, прибыли в Севилью. Кади Кордовы Ибн-Адхам и визирь Абу Бакр ибн Зайдун присоединились к ним, и все четверо поднялись в Альхесирасе на борт корабля и направились к Юсуфу. Они имели полномочия пригласить его – каждый от имени своего суверена – высадиться в Испании с армией, но при этом выдвигались определенные условия, о которых записи не сохранились. Мы только знаем, что Юсуф поклялся не захватывать государства андалусских принцев. Что касается места высадки, Ибн-Зайдун предложил Гибралтар, но Юсуф предпочел Альхесирас и потребовал, чтобы этот город был отдан ему. Визирь Мутамида ответил, что не уполномочен решать такие вопросы. После этого Юсуф стал обращаться с послами холодно и давал им только уклончивые и двусмысленные ответы. Покинув его, они не могли с уверенностью сказать, что он станет делать. Он ничего не обещал, но и не отказался прибыть в Испанию.
Возникшее среди принцев замешательство очень скоро сменилось страхом. Их худшие подозрения подтвердились. Юсуф, предпринявший несколько кампаний без согласия факихов, на этот раз попросил их совета, и они назвали борьбу с кастильцами его долгом. А если ему не отдали Альхесирас, он должен взять его сам. Вооруженный этой фетвой Юсуф приказал армии грузиться на борт кораблей в Сеуте. Его флот состоял их ста кораблей. Вскоре Альхесирас оказался в окружении армии, настойчиво требовавшей продовольствия и сдачи города. Рази, комендант Альхесираса, был в полной растерянности. Он не отказывал Альморавидам в продовольствии, но одновременно готовился встретить силу силой. Тем временем он отправил отцу письмо с почтовым голубем, в котором просил совета. Мутамид ответил быстро: он понимал, что зашел слишком далеко, чтобы отступать, несмотря на бесчестное поведение Юсуфа, и что ему придется делать хорошую мину при плохой игре. Он приказал сыну покинуть Альхесирас и уйти в Ронду. Тем временем из Сеуты продолжали прибывать войска, и наконец в Альхесирасе высадился сам Юсуф. Он сразу же укрепил оборонительные сооружения города, собрал в нем большие запасы продовольствия и военного снаряжения и обеспечил его адекватным гарнизоном. Потом он с главными силами армии направился в Севилью. Мутамид выехал ему навстречу в окружении высших чиновников государства. При встрече Мутамид сделал попытку поцеловать руку Юсуфа, но тот не позволил и по-братски обнял короля. Не были забыты и общепринятые дары, причем те, что приготовил Мутамид, были так обильны, что Юсуф смог выделить малую толику каждому солдату и составил представление о богатствах Испании. Армия остановилась возле Севильи, и два внука Бадиса, Абдуллах из Гранады и Темим из Малаги, присоединились к Альморавидам. У первого было три сотни солдат, у второго – двести лошадей. Мутазим из Альмерии прислал кавалерийский полк под командованием своего сына, выразив сожаление, что угроза со стороны христиан Аледа мешает ему появиться лично.
