Эти события давали повод андалусским принцам окончательно порвать с Юсуфом. Но они не сделали ничего подобного. Наоборот, Мутамид и Мутаваккиль прибыли в Гранаду, чтобы поздравить Альморавида, а Мутазим послал в качестве своего представителя сына – Обайдаллаха. С необъяснимой слепотой Мутамид льстил себе надеждой, что Юсуф уступит Гранаду его сыну Рази, в качестве компенсации за захват Альхесираса. Никто из тех, кто считал африканца способным добровольно уступить территорию, не знал этого человека. Вскоре Юсуф показал, как сильно эмиры в нем ошибались. Он принял их с ледяной холодностью, и в ответ на намек Мутамида относительно Гранады бросил сына Мутазима в тюрьму. Такое поведение не могло не раскрыть глаза эмирам, и Мутамид серьезно забеспокоился. «Мы совершили грубую ошибку, – сказал он, – пригласив этого человека в нашу страну. Он всех нас заставит выпить чашу, которую Абдуллах уже испил до дна». Затем под предлогом получения сведений о том, что кастильцы снова угрожают их границам, два принца попросили разрешения отбыть, получили его и немедленно разъехались по своим государствам. По прибытии они посоветовали другим эмирам принять совместные меры для защиты от Альморавидов, планы которых теперь были ясны всем. Этот шаг увенчался успехом. Эмиры решили не снабжать Альморавидов войсками и продовольствием и объединиться с Альфонсо. Юсуф вернулся в Альхесирас, намереваясь отплыть в Африку, поручив своим военачальникам скучную задачу свержения андалусских принцев. По пути он отобрал маленькое государство Малага у Темима, брата Абдуллаха, совершенно незначительного принца, и предупредил факихов, что настало время для самой решительной фетвы. Она была создана со всей поспешностью. В ней было сказано, что андалусские принцы – нечестивые распутники, которые своим дурным примером развращают народ, и он начинает проявлять безразличие к святым вещам, чему свидетельство их вялость в посещении богослужений. Принцы ввели незаконные налоги и не отменили их, несмотря на приказ Юсуфа. Высшее проявление их нечестивости – объединение с королем Кастилии, непримиримым врагом истинной веры. Следовательно, они не могут больше править мусульманами, а Юсуф освобождается от всех клятв, данных им. Его право и святой долг – немедленно их свергнуть. В заключение там было сказано: «Мы берем на себя ответ перед Богом за это решение. Если мы ошибаемся, то согласны понести наказание в другом мире – это будем мы, а не ты, эмир мусульман. Мы твердо верим, что андалусские принцы, если ты оставишь их в покое, отдадут нашу землю нечестивцам, и тогда тебе придется ответить перед Богом за бездействие».
Таков был общий смысл этой фетвы, в которой также содержались обвинения против конкретных личностей. В ней упоминалась даже Румайкийя. Ее обвинили в том, что она втянула супруга в разгул и легкомысленные развлечения, что стало главной причиной упадка религии.
Фетва имела очень большую ценность для Юсуфа, но, чтобы придать ей еще больше значения, он обеспечил ее одобрение африканскими факихами. Потом он направил ее виднейшим теологам Египта и Азии, чтобы они подтвердили мнение западных богословов. Восточное духовенство могло отказаться вмешиваться в дела, о которых этим людям ничего не было известно. Но они поступили иначе. Им польстила идея, что есть страна, где люди их профессии свергают монархов с тронов, и самый известный из них великий имам, не колеблясь, высказал полное одобрение решения андалусских факихов. Он даже написал напутственные письма Юсуфу, наказывая ему править справедливо и не отклоняться от правильного пути – иными словами, всегда следовать советам теологов.
Глава 14
Правление Альморавидов
Характер борьбы, начавшейся теперь, можно было предвидеть. Это была война осад, а не битв. Соответственно противоборствующие силы готовились штурмовать крепости и защищать их. Армия Альморавидов, командующим которой был Сир ибн Аби Бакр, родственник Юсуфа, разделилась на несколько подразделений, одно из которых осадило Альмерию, а другие действовали против крепостей Мутамида. В декабре 1090 года пала Тарифа. Вскоре после этого – армия продвигалась очень быстро – в осаде оказалась Кордова, где командовал Фатх, принявший имя Мамун, сын Мутамида. Прежняя столица халифата сопротивлялась недолго: ее же собственные горожане сдали город Альморавидам. Фатх пытался пробиться сквозь толпу врагов, но ему это не удалось. Их оказалось слишком много. Его отрубленную голову насадили на копье и пронесли по улицам 26 марта 1091 года. Кармона была взята 10 мая, и началась осада Севильи. Две армии выступили против этого города. Одна разбила лагерь к востоку от него, другая – к западу. Между армией, расположившейся с запада, и городом тек Гвадалквивир, где находился флот. Положение Мутамида было критическим. Ему оставалось надеяться только на помощь Альфонсо, которому он пообещал золотые горы, если только он придет на помощь. Альфонсо согласился и сдержал слово – послал в Андалусию Альвара Фаньеса с крупными силами. К несчастью для Мутамида, военачальник Альфонсо был разбит в районе Альмодовара отрядом, высланным против него Сиром. Новость об этом поражении была громом среди ясного неба для короля Севильи. И все же он не впал в отчаяние. Его мужество поддерживалось удачными предсказаниями астролога. Пока прогнозы оставались благоприятными, Мутамид верил, что какое-нибудь чудо его спасет. Но когда они стали зловещими и стали намекать на приближающийся конец – к примеру, о льве, прыгнувшем на свою добычу, – он впал в депрессию и поручил ведение обороны своему сыну Рашиду.
Тем временем недовольные, желавшие сдать город врагу, не прекращали попыток устроить мятеж. Они были хорошо известны Мутамиду, который мог казнить их – что ему и советовали сделать, – но он не пожелал завершать свое правление такой жестокостью и ограничился установлением наблюдения за ними. Такой надзор, однако, был неэффективен, поскольку предатели нашли способ установить связь с врагом и помогли проделать брешь в стене. Через эту брешь во вторник 2 сентября некоторое количество Альморавидов проникло в город. Услышав об этом, Мутамид схватил меч и, не дожидаясь, когда ему принесут нагрудную пластину и щит, вскочил в седло и бросился на врага в сопровождении лишь нескольких самых преданных воинов. Альморавид метнул в него копье. Оружие прошло под рукой Мутамида и порвало его тунику. После этого, взяв меч обеими руками, Мутамид разрубил нападавшего надвое и с такой яростью набросился на других врагов, что те обратились в бегство. Брешь довольно быстро заделали, но опасность не исчезла. Вечером Альморавидам удалось сжечь флот, что вселило ужас в осажденных, которые понимали, что уничтожение кораблей делает город непригодным для обороны. Как только прибудет Сир с главными силами, последует штурм. Теперь осажденным пришлось думать в первую очередь о самосохранении. Одни хотели переплыть реку, прыгая в нее прямо с крепостных стен, другие прятались везде, где только можно, даже в сточных канавах. Тем временем подошел Сир с главными силами, и в воскресенье 7 сентября последовал штурм. Солдаты на стенах защищались мужественно, но осаждавших было намного больше. Альморавиды ворвались в город, который в одночасье превратился в сцену грабежей и бесчинств. Охваченные жадностью Альморавиды даже раздевали догола жителей, чтобы отобрать у них одежду.
Мутамид оставался во дворце. Его жены рыдали, друзья советовали ему сдаться. Он отказался, опасаясь не смерти – с ней он сталкивался лицом к лицу слишком часто, чтобы ее бояться, – а какого-нибудь унизительного наказания. Свои мысли он изложил в следующих стихах:
