Сражение произошло в августе 742 года. Сирийцы храбро защищались и отбили все нападения союзников. После этого Абд-ер-Рахману ибн Алькаме – имевшему репутацию самого отважного воина Испании – пришло в голову, что исход сражения может решить смерть вражеского командира.
– Покажите мне Балджа! – вскричал он. – Клянусь, я убью его или погибну сам!
– Смотри туда! – был ответ. – Он на белом коне со знаменем!
Абд-ер-Рахман атаковал так стремительно, что сирийцы отступили. При второй попытке он нанес Балджу удар по голове, но сразу сам подвергся атаке кавалерии Киннисрина и отошел. К поспешному отступлению его передового отряда постепенно присоединилась вся армия. Поражение оказалось полным. Они потеряли десять тысяч человек, и сирийцы, потери которых не достигли и тысячи человек, вернулись в Кордову победителями.
Но Балдж получил смертельное ранение и через несколько дней умер, и йеменит Салаба, которому халиф доверил командование в случае смерти Балджа, занял его место и был объявлен сирийским правителем Испании. Мединцам не с чем было себя поздравить. Балдж, по крайней мере, пытался, хотя и безуспешно, сдержать кровожадность сирийцев. Его преемник таких попыток не делал. Что это было? Желание завоевать популярность и понимание, что для этого он должен дать сирийцам зеленую улицу? Или он услышал крик ночной птицы, голос, напомнивший, что он еще должен отомстить за смерть близкого родственника, или, возможно, отца? Ведь известно, что неотомщенные души убитых становятся совами, которые по ночам летают над могилами и кричат – просят пить. Когда проливается кровь врага, совы утоляют жажду и перестают кричать. Как бы то ни было, его решимость не проявлять никакой жалости к мединцам привлекла на его сторону сердца солдат, и он стал популярнее, чем когда-либо был Балдж.
А Салаба начал неудачно. Атаковав арабов и берберов, которые собрались возле Мериды, он был отбит и отступил в главный город региона, где ситуация вскоре стала чрезвычайно опасной. Он отправил приказ своим людям в Кордову, призывая их прийти на помощь, собрав как можно больше войск, но тут удача улыбнулась ему. В день праздника, когда войска, осадившие город, рассеялись, не приняв достаточных мер предосторожности против внезапного нападения, Салаба воспользовался их неблагоразумием. Он атаковал внезапно, нанес врагу большие потери и взял больше тысячи пленных. Остальные обратились в бегство, а их жены и дети были уведены в рабство.
Такой акт насилия был беспрецедентным. Сирийцы никогда не опускались до подобного варварства. Находясь под командованием Балджа, они уважали существовавший с незапамятных времен закон, сохранившийся и у бедуинов нового времени, – даровать свободу женам и детям противника (во внутренних войнах) и относиться к ним благожелательно. Салаба, явившийся в Андалусию с десятью тысячами пленных, продолжал ухудшать ситуацию. Разбив лагерь в Мосаре, недалеко от Кордовы, в мае 743 года он приказал выставить пленных на продажу. Чтобы раз и навсегда унизить гордость мединцев, коих было немало среди пленных, они договорились между собой продать их не по самой высокой, а по самой низкой цене. Мединца, за которого один сириец предложил десять золотых монет, отдали другому, который дал в обмен собаку. Ценой за другого стал молодой козел и т. д. Еще никогда раньше, даже при разграблении Медины, сирийцы не наносили такого оскорбления сыновьям основателей ислама. Но пока разворачивалось это скандальное мероприятие, произошло событие, которого Салаба и энтузиасты его партии не предвидели.
Самые умеренные и разумные люди обеих партий, страдающие из-за гражданской войны, возмущенные злодеяниями, которые совершали обе стороны, и опасающиеся, что христиане севера могут воспользоваться ссорой между арабами, чтобы расширить свои границы, обратились к наместнику в Африке, кельбиту Хандале. Они попросили его прислать человека, способного восстановить мир и порядок. Хандала послал в Испанию кельбита Абу-л Хаттара, который прибыл в Мосару как раз в тот момент, когда арабов активно покупали и продавали в обмен на козлов и собак. Абу-л Хаттар предъявил полномочия, и, поскольку он был представителем знатного рода из Дамаска, сирийцы не могли его не признать. Арабы Испании посчитали его своим освободителем, поскольку первым делом он освободил десять тысяч пленных, которых опозорили, обменяв на животных. Благоразумность и осмотрительность помогли новому правителю восстановить мир. Он даровал амнистию Омайе и Катану, двум сыновьям Абд аль-Малика, и всем их сторонникам, за исключением честолюбивого Абд-ер-Рахмана ибн Хабиба, которому тем не менее удалось добраться до берега и переправиться в Африку, где его ожидала блистательная карьера. Хандала выслал из Испании дюжину самых буйных подстрекателей, в том числе и Сабалу, объяснив им, что они нарушают спокойствие на полуострове и их воинственная отвага найдет лучшее применение в войне против берберов в Африке. Было очень важно освободить столицу от неудобного присутствия сирийцев, Хандала отдал им общественные земли в лен, приказав серфам, обрабатывающим землю, отдавать сирийцам ту третью часть урожая, которую они до этого отдавали государству. Египетская армия (джонд или джунд) обосновалась в районах Оксоноба, Бежа и Тадмир; отряд из Эмесы – в Ньебле и Севилье; из Палестины – в Сидоне и Альхесирасе, из Иордана – в районе Реджио (Рехио); из Дамаска – в Эльвире и из Киннисрина – в районе города Хаэн.
Важная, хотя и несчастливая роль сыновей ансаров Мухаммеда подошла к концу. Наученные горьким опытом, они, вероятно, наконец осознали, что их честолюбивым надеждам не суждено сбыться. Оставив политику другим, они удалились в тень, чтобы тихо жить в своих владениях. Если имя мединского лидера иногда и всплывало в арабских хрониках, но в связи с чисто личными интересами или как сторонника какой-нибудь новой партии. Многочисленные и богатые, они едва ли имели существенное влияние на дальнейшую историю страны. Среди потомков Абд аль-Малика одна ветвь, бени-л джад, дала богатых собственников Севилье, а другая, бени касим, – не менее богатых землевладельцев в провинции Валенсия. Но обе ветви оставались в относительном забытьи. Правда, в XI веке бени касим стали независимыми правителями мелкого государства, существовавшего в границах их владений. Это было время, когда после падения Кордовского халифата каждый земельный собственник стал сувереном. Также правда то, что двумя веками позже Бени-л Ахмар, потомок мединца Сада ибн Убады, одного из самых прославленных сподвижников пророка, едва не ставшего его преемником, взошел на трон Гранады. Но старые претензии и прежние споры к этому времени уже канули в небытие. Даже о самом существовании мединской партии забыли. Арабы утратили свои национальные качества и под влиянием берберов стали глубоко религиозными. Правление Бени-л Ахмара продлилось достаточно долго, чтобы они успели увидеть все свои крепости захваченными кастильцами, и до тех дней, когда, говоря словами испанского романа, «крест вошел в Гранаду через одни двери, а Коран вышел через другие», а в громких звуках «Te Deum» еще слышали слабые отголоски «Аллах Акбар!».
Живой образ судьбы мединцев – семейство Сада ибн Убады. Это имя оставило после себя неизгладимую и славную память, и его можно поставить в один ряд с величайшими именами истории как на Востоке, так и на Западе – Мухаммеда и Абу Бакра, Карла Великого и Изабеллы Кастильской. Но их всегда преследовали неприятности. Они начались с Сада и закончились Боадбилем. Эти два имени разделяет восемь с половиной столетий. Но оба их носителя умерли на чужбине, оплакивая свое прошлое величие. Отважный сторонник ислама во всех битвах, которые вел Мухаммед против язычников, Сад едва не был избран халифом ансарами, когда мекканские мухаджируны потребовали это право для себя. В результате непорядочности некоторых мединцев и из-за прибытия племени, преданного мухаджирунам, последние внесли больного Сада на носилках в бурлящую толпу, где его подвергли оскорблениям и едва не раздавили. Поклявшись, что он никогда не признает Абу Бакра, и не в силах выносить зрелища победы своих врагов, Сад удалился в Сирию, где его настигла загадочная смерть. В неком удаленном и пустынном месте – так гласит легенда – он был убит джинном, а его сыновьям об убийстве сообщили рабы, заявившие, что слышали голос из колодца, вещавший: «Мы убили вождя хазрадж, Сада ибн Убайду: мы выпустили в него две стрелы, пробившие его сердце». Правда, более рационалистичные историки утверждают, что Сад умер от укуса рептилии. Боадбил тоже, лишившись короны, отбыл в далекую и негостеприимную страну. С вершины высокой скалы, до сих пор носящей имя El ultimo sospiro del Moro – «последний взгляд мавра», он бросил прощальный взор на свою возлюбленную Гранаду – город, которому нет равных в мире.
