Книга Мавританская Испания. Эпоха правления халифов. VI–XI века, страница 4. Автор книги Рейнхарт Дози

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Мавританская Испания. Эпоха правления халифов. VI–XI века»

Cтраница 4

Так бывает и с людьми, и с целыми народами: одни по природе своей религиозны, другие – наоборот. Для некоторых людей религия – основа жизни. Она им нужна как воздух. И когда их разум восстает против веры, в которой они были рождены, они придумывают некую философскую систему, намного более нерациональную и таинственную, чем само вероучение. Многие народы жили религией и во имя нее и находили в ней свою единственную надежду и утешение. Но арабы по своей природе не были религиозны, и в этом отношении они существенно отличались от других народов, принявших ислам. В целом в этом ничего странного нет. По своей сути религия в первую очередь захватывает воображение, а уже потом интеллект. Как мы уже видели ранее, воображение у арабов было развито слабо. Возьмем, к примеру, более современных бедуинов. Хотя номинально они являются мусульманами, обращают мало внимания на предписания ислама. Вместо того чтобы молиться пять раз в день, как требует их религия, они не молятся вовсе. Палмер, защищая бедуинов от обвинения в безверии и богохульстве, утверждает: «На словах они мусульмане, правда, мало кто из них знает об этой религии что-то большее, нежели ее название». Буркхардт, путешественник, хорошо их знавший, удостоверил, что бедуины – самый терпимый народ в Азии, причем их терпимость давняя и проверенная временем. Народ, так высоко ценящий свободу, не склонен мириться с тиранией даже в вопросах веры. Мартад, король Йемена в IV веке, любил повторять: «Я управляю людьми, а не мнениями. Я требую, чтобы мои подданные подчинялись моей власти, но их доктрины я оставляю на суд Бога, Творца». Император Фридрих II не мог ничего к этому добавить. Однако такая терпимость граничит с безразличием и скептицизмом. Сын и преемник Мартада сначала принял иудаизм, потом христианство и в конце концов так и остался в нерешительности между этими двумя верами.

Во времена Мухаммеда в Аравии существовали три религии: иудаизм, христианство и некая форма политеизма. Вероятно, только иудейские племена были искренне преданы своей вере, и только они сохраняли нетерпимость. В ранней истории Аравии гонения были редкими, а когда они случались, как правило, винить следовало иудеев. Христианство насчитывало лишь немногочисленных адептов, и большинство тех, кто исповедовал эту веру, обладали только поверхностными знаниями ее догматов. Халиф Али едва ли преувеличивал, говоря о племени таглибов, где эта религия наиболее прочно укоренилась, следующее: «Таглибы не христиане; все, что они позаимствовали у этой церкви, – привычка пить вино». На самом деле в христианстве было слишком много чудес и таинств, чтобы привлечь такой скептичный и ироничный народ. Епископы, которые около 513 года попытались обратить в свою веру Мундира III, царя Хиры (расположенной у места Древнего Вавилона, основанной около 200 года арабскими племенами), убедились в этом на собственном опыте. После того как царь внимательно выслушал их, один из его придворных что-то шепнул ему на ухо, и лицо монарха сразу приняло выражение глубочайшей скорби, и, когда прелаты почтительно поинтересовались причиной его горя, он ответил: «Увы, я услышал ужасную весть: Михаил Архангел мертв». – «Нет, вы заблуждаетесь, ангелы бессмертны!» – «Бессмертны? – воскликнул царь. – Но вы же пытаетесь меня убедить, что сам Бог умер!»

Идолопоклонники, которых было большинство, поклонялись разным божествам, своим для каждого племени, а иногда и для каждой семьи, но признавали и существование высшего божества, Аллаха, для которого все остальные божества – посредники. Язычники с уважением относились к предсказателям и идолам, но легко могли убить предсказателя, если его прогнозы не сбывались. Также они могли обмануть идола, принеся в жертву газель, хотя была обещана овца, и даже оскорбить его, если он не оправдал их надежд.

Когда Имру аль-Кайс, автор одной из поэм «Моаллакат», отправился мстить племени бени асад за убийство своего отца, он остановился у храма идола Зуль-Халаса, чтобы посоветоваться с оракулом с помощью трех стрел: «Продолжай», «Прекрати» и «Подожди». Отметим, что эта форма предсказания впоследствии была отвергнута Мухаммедом. «Вино, игра в жребьи, стрелования гнусны – дело сатаны. Поэтому устраняйтесь от этого: может быть, будете счастливы» (Сура 5.92). Достав «Прекрати», он решил попробовать еще раз. Но ему трижды выпало то же самое. Тогда он сломал стрелы, швырнул обломки в идола Зуль-Халаса и закричал: «Злодей! Если бы убили твоего отца, ты бы не стал запрещать мне отомстить за него!» Какую бы религию ни исповедовал араб, она, как правило, занимала не самое важное место в его жизни. Куда значительнее для него были мирские интересы – война, игры, любовь и вино. Поэты предлагали наслаждаться сегодняшним днем, потому что смерть не за горами. Это и стало девизом бедуинов. Человек, который проявлял большой энтузиазм, когда речь шла о храбром подвиге или красивой поэме, как правило, оставался холодным и безразличным, если затрагивалась религия. Поэтому к ней поэты, правдивые толкователи национальных чувств, почти никогда не прибегали. Вот что говорил Тарафа ибн аль-Абд: «При жизни ты должен все радости плоти вкусить, превратности я испытал и страшусь повторенья. При жизни будь щедр! Пропивай все, что есть у тебя! За гробом узнаешь, как пьется в державе забвенья» [2].

Однако известны и некоторые факты, показывающие, что отдельным арабам, особенно из оседлых племен, не был полностью чужд религиозный энтузиазм. Например, двадцать тысяч христиан в городе Наджран, поставленные перед выбором, смерть или иудаизм, предпочли погибнуть в пламени, но не предали свою веру. Это произошло в 523 году. Уникальное преследование христиан иудеями привело к абиссинскому вторжению, чтобы помочь христианам. Затем последовало установление абиссинского правления в Южной Аравии. Тем не менее религиозный фанатизм все же был исключением. Правилом являлось полное безразличие или вялый интерес.

Поэтому, объявив себя пророком, Мухаммед взял на себя вдвойне трудную задачу. Он не мог ограничиться простой демонстрацией истинности доктрин, которые проповедовал. Ему надо было преодолеть умственную апатию своих соотечественников, пробудить в их сердцах религиозные чувства, убедить их, что к религии нельзя относиться безразлично, и уж тем более нельзя ее игнорировать. Иными словами, он должен был преобразовать целую нацию чувственных и скептически настроенных людей, нацию циников. Столь грандиозное предприятие обескуражило бы человека менее убежденного в правоте своей миссии. Мухаммед сталкивался только с презрением и оскорблениями. Сограждане в Мекке или жалели его, или издевались над ним. Одни считали его поэтом, вдохновленным jinni – неким волшебным духом, другие – прорицателем, колдуном или безумцем. «Смотрите, вот идет сын Абдуллы с новостями с небес!» – кричали люди, завидев его. Одни предлагали, с видимой благосклонностью, пригласить за собственный счет лекарей, которые попытаются его вылечить. Другие забрасывали его мусором. Ему приходилось искать путь сквозь тернии. Его называли мошенником и обманщиком. И с таким отношением он сталкивался повсюду. В Таифе, расположенном в 60 милях от Мекки, он изложил свои доктрины собравшимся вождям. Но и они его отвергли. По этому поводу профессор Марголиус писал: «Он не мог сделать худшего выбора. Народ Таифа был не менее предан своим богиням, чем жители Эфеса – Артемиде».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация