Обайд, вернувшись в Кордову, доложил о происшедшем Юсуфу и Сумайлю, и раздраженный военачальник воскликнул:
– Я же говорил, что переговоры сорвутся! Я предупреждал тебя, эмир, что на претендента нужно напасть еще зимой!
Этот план, хотя и возможный, но неосуществимый, стал навязчивой идеей Сумайля.
Глава 15
Абд-ер-Рахман I
Последующая зима была необычайно суровой для Андалусии, и до начала вооруженного противостояния обе стороны решили дождаться ее окончания. Абд-ер-Рахман – или скорее Обайдаллах, который все еще был у руля, – воспользовался периодом вынужденного бездействия, чтобы призвать вождей арабов и берберов выступить против Юсуфа. Йемениты ответили единодушно, обещав по первому зову принца взять в руки оружие и выступить в его поддержку. Берберы разделились. Одни поддержали Юсуфа, другие – претендента. Из вождей кайситов только шестеро обещали поддержать Абд-ер-Рахмана. Трое из них испытывали личную неприязнь к Сумайлю – Джабир, сын Ибн-Шихаба, которого Сумайль послал на смерть к баскам, Хусейн, спутник Ибн-Шихаба, едва не разделивший его участь, и Абу Бакр ибн Хилал, абдит, враждовавший с Сумайлем, потому что последний когда-то ударил его отца. Трое других были из племени бени такиф, которые еще с дней знаменитого такифита Хаджаджа были слепо преданы Омейядам.
Антагонисты, подкрепленные берберами, на самом деле собирались повторить, но в более крупном масштабе, сражение, имевшее место при Секунде десятью годами ранее. Противоборствующие стороны не так плохо соответствовали друг другу, как это могло показаться на первый взгляд. Омейяды имели численное преимущество, но претендент не мог безоговорочно положиться на йеменитов, которые не чувствовали глубокого интереса к его делу, и рассматривали войну только как средство отомстить маадитам. Вместе с тем сторонники Юсуфа образовали массу настолько однородную, насколько это возможно, учитывая, что ее составляли арабские племена, вечно завидовавшие друг другу. Пока их объединяла одна цель – сохранение существующего режима.
Юсуф, хороший в принципе, старый человек, никогда не противоречивший их любви к независимости – если не сказать, к анархии, был просто эмиром маадитов. Когда его подводила проницательность, что бывало не так уже редко, рядом был Сумайль, чтобы дать совет; и сам Сумайль, хотя и не без врагов среди кайситов, пользовался уважением большинства соплеменников.
С приходом весны в Торроксе стало известно, что Юсуф готовится к боевым действиям, и потому лидеры решили идти на запад, чтобы собрать по пути йеменитов, через земли которых будет пролегать их путь, и выбрать наилучшую позицию для нападения на Юсуфа. Сначала надо было пройти через Реджио, где размещалась армия Иордана. Столицей этой провинции была Арчидона. Губернатором провинции был кайсит по имени Джидар. Обайдаллах послал к нему спросить, позволит ли он армии принца пройти по его территории, и Джидар – то ли он затаил злость на Сумайля, то ли он считал необходимым подчиняться воле только йеменитского населения, – ответил следующее: «Приведите принца в Мосаллу Арчидоны в день окончания поста, и вы увидите, что я сделаю». Вечером указанного дня, который в 756 году выпал на 8 марта, принц и его люди подошли к Мосалле – просторной равнине за городом, где ожидалась проповедь, и потому должны были присутствовать все мусульмане Арчидоны. Когда проповедник – хатиб – собирался начать проповедь с обычной формулировки, призвав благословение небес на суверена, Джидар встал и проговорил:
– Не произноси имя Юсуфа, а только Абд-ер-Рахмана, сына Муавии, сына Хишама, потому что он наш эмир и сын нашего эмира. – Затем, повернувшись к толпе, он продолжил: – Люди Реджио, что вы думаете о моих словах?
– Да будет так, как ты говоришь, – был ответ.
После этого проповедник попросил небеса даровать защиту эмиру Абд-ер-Рахману, и после завершения религиозной церемонии люди Арчидоны поклялись в верности и послушании своему новому суверену. И все же, несмотря на готовность, с которой принца признали в Реджио, количество вождей, которые повели войска под его знамена, было невелико. Однако, возможно, в качестве компенсации прибыли четыре сотни всадников из берберского племени бени аль-хали – вольноотпущенники халифа Язида II, обитатели региона Ронда (тогда называемого Та-Корона). Отметим, что Корона – латинское слово, а Та – берберская приставка. Характерное название одной из крепостей, построенных на вершине скалы, которых было так много в Серрания-де-Ронда. Жилище бени аль-хали позже стало именоваться Бенадалид. Это маленький городок с живописным замком. В общем, эти берберы, услышав о событиях в Арчидоне, не теряли времени и присоединились к армии.
Покинув Реджио, принц перешел в провинцию Сидона (Сидония), где размещалась палестинская армия, и пересек, не без трудностей, дикую и живописную местность Серрания-де-Ронда, двигаясь по крутым тропам, тянущимся вдоль обрывов. Прибыв к месту, где обитало маадитское племя кинана – это имя сохранилось в более позднем названии Химена, – Абд-ер-Рахман обнаружил его покинутым всеми, кроме женщин и детей. Мужчины ушли в армию Юсуфа. Посчитав неразумным начать операцию с бойни, принц ушел.
Получив подкрепление от йеменитов провинции Сидона, которые активно стекались под его знамена, Абд-ер-Рахман направился к провинции Севилья, где обитали арабы Эмесы. Два самых влиятельных йеменитских вождя этой провинции, Абу Саббах из племени якиб и Хайят ибн Моламис из племени хабрамаут, пришли его приветствовать, и примерно в середине марта Абд-ер-Рахман вошел в Севилью, где принял клятву верности. Вскоре после этого, узнав, что Юсуф выступил в поход и, следуя по правому берегу Гвадалквивира, угрожает Севилье, принц покинул город и направился по противоположному берегу реки к Кордове. Он рассчитывал, таким образом, внезапно захватить столицу, в которой почти не было войск, и надеялся на поддержку населения, по крайней мере людей, преданных Омейядам, и йеменитов.
Когда вошли в регион Тосина (согласно некоторым авторам – у города Коломбера, но Ибн аль-Кутийя утверждает, что это «Вилланова бахритов» (Бренес); он также добавляет, что бени бахр – подплемя лахмитов; Бренес – искаженное арабское слово Bahrin), было замечено, что если у каждого из трех подразделений армии было военное знамя, то у принца его не было. Вожди стали опасаться, что это вызовет раскол. Тогда севильский вождь Абу Саббах поспешно привязал тюрбан к копью и вручил принцу в качестве знамени, которое с тех пор стало талисманом Омейядов.
Пока Абд-ер-Рахман продолжал двигаться к Кордове, Юсуф шел к Севилье, и довольно скоро две армии оказались друг напротив друга, разделенные только рекой Гвадалквивир, которая была полноводной и не имела бродов (это было в месяце мае). Противоборствующие силы могли только наблюдать друг за другом. Юсуф, спешивший напасть на противника, прежде чем тот получит еще больше подкреплений, с нетерпением ожидал падения уровня воды. Претендент, в свою очередь, желал подойти к Кордове внезапно. Поэтому он приказал на закате развести лагерные костры, чтобы Юсуф утратил бдительность, поверив, что противник устраивается на ночь, и под покровом ночи его армия в полной тишине отправилась в путь. К несчастью для него, ему предстояло пройти сорок пять арабских миль, но Юсуф узнал о его уловке раньше, чем он успел пройти одну. Не теряя времени, эмир повернул обратно, чтобы спасти столицу. Началась гонка. Но Абд-ер-Рахман, видя, что в состязании на скорость его противник побеждает, сделал попытку обмануть его еще раз, объявив привал. Юсуф, следивший за противником с противоположного берега реки, сделал то же самое. Когда Абд-ер-Рахман тронулся в путь, эмир тоже не остался на месте. Наконец, они остановились в районе Мосары, близ Кордовы. Противники снова были друг напротив друга. План принца провалился, к большой досаде его людей, у которых из еды был только garbanzos – вид фасоли, и потому они рассчитывали в столице получить компенсацию за свои лишения.
