В следующем году Муса воспользовался отсутствием Родериха, который был занят подавлением восстания басков, и отправил в Испанию другого военачальника по имени Трик ибн Зияд с семью тысячами мусульман. Они переправлялись через пролив частями на четырех кораблях, которые перед этим использовал Тариф, – у мусульман других не было. Тарик собрал своих людей на горе, до сих пор носящей его имя – Джабал-Тарик, Гибралтар. У подножия этой горы находился город Картейя. Заметим, что в арабском языке нет разницы между «Карейя» и «Картахена». В XVII веке башня в руинах Картейи была названа Картахена, ныне Торре-дель-Рокадилло. Тарик послал отряд для нападения на город под командованием Абд аль-Малика из племени моафир, из которого происходил знаменитый аль-Мансур – Альманзор. Картея попала в руки мусульман, и Тарик уже дошел до лагуны де Янда, когда услышал, что навстречу ему движется большая армия под командованием короля Родериха. Поскольку у него было только четыре корабля, ему было трудно переправить своих людей в Африку, даже если бы он этого захотел. Но только Тарик не помышлял об отступлении. Его толкали вперед самолюбие, корысть и фанатизм. Он потребовал у Мусы подкрепление, и тот послал ему пять тысяч человек на кораблях, которые построил уже после его отправления в экспедицию. Это было очень мало в сравнении с армией Родериха, но мусульманам помогло предательство.
Родерих был узурпатором трона. Поддерживаемый многими знатными людьми, он сверг с престола и, видимо, убил своего предшественника, Витицу. Потому он настроил против себя довольно сильную партию, во главе которой стояли братья и сыновья его предшественника. Чтобы снискать доверие лидеров этой партии, отправляясь против Тарика, он призвал их присоединиться к нему. Они были обязаны законом подчиниться, но явились исполненные злобы, ненависти и недоверия. Король постарался их успокоить, привлечь на свою сторону, но имел в этом так мало успеха, что они договорились между собой изменить ему при встрече с неприятелем. Не то чтобы они имели намерение передать свою страну берберам. Они сами стремились к суверенитету, и такой курс был бы для них самоубийственным. Однако недовольная знать верила, что берберы вторглись в Испанию не для того, чтобы утвердить там свое господство, но единственно с целью получения добычи. «Все, чего хотят эти чужеземцы, – утверждали они, – это добыча; когда они получат ее достаточно, то снова возвратятся в Африку». Они верили, что Родерих, потерпев поражение, лишится престижа и славы знаменитого и удачливого лидера, и это позволит им с большим успехом, чем прежде, предъявить свои права на трон. А если Родерих будет убит, их шансы еще более улучшатся. По сути, они руководствовались недальновидным эгоизмом; но если они и предали свою страну неверным, но сделали это ненамеренно.
Сражение произошло на берегах реки Вади-Бекка (которая впадает в море недалеко от мыса Трафальгар) 9 июля 711 года. Два крыла испанской армии, возглавляемые двумя сыновьями Витицы, состояли преимущественно из серфов этих принцев. Серфы охотно повиновались своим господам, приказавшим им повернуться спинами к врагу. Центр, бывший под начальством самого Родериха, некоторое время держался, но в конце концов дрогнул, после чего мусульмане наголову разбили христиан. Представляется, что Родерих в этом сражении был убит; во всяком случае, он больше не появлялся, и страна осталась без короля именно в тот момент, когда он больше всего в нем нуждалась. Тарик не преминул воспользоваться ситуацией. Вместо того чтобы возвратиться в Африку, как ему приказал Муза, он смело двинулся вперед. Этого было достаточно, чтобы окончательно разрушить уже разваливающееся здание. Все недовольные и угнетенные облегчали работу захватчиков. Серфы не выступали, чтобы, спасая себя, не спасти своих хозяев. Евреи восстали и отдали себя в распоряжение мусульман.
Одержав новую победу при Эсихе, Тарик с основными силами выступил на Толедо, послав отдельные отряды против Кордовы, Арчидоны и Эльвиры. Арчидона была взята без боя, а ее жители отправились искать убежища в горы. Эльвира была взята штурмом, и в ней был помещен гарнизон из евреев и мусульман. Кордова была сдана африканцам пастухом, указавшим им брешь, через которую они могли проникнуть в город. В Толедо христиане были преданы евреями. Повсюду господствовало неописуемое смятение. Знать и епископы лишились присутствия духа. «Бог наполнил страхом сердца неверных», – писал мусульманский хронист; и на самом деле, паника была всеобщей. Знать Кордовы бежала в Толедо, а знать Толедо – в Галисию. Даже митрополит покинул Испанию и, для большей безопасности, отбыл в Рим. Те, кто не искал спасения в бегстве, думали больше о заключении мира, чем об обороне. К числу последних относились принцы из дома Витицы. Решив, что этот акт предательства даст им право на благодарность мусульман, они потребовали и получили земли короны, на которые короли имели право только пожизненного пользования и куда входило три тысячи ферм. А Оппас, один из братьев Витицы, был назначен правителем Толедо.
Вследствие неожиданной удачи простой набег закончился завоеванием. Но Муса был крайне недоволен таким развитием событий. Он, конечно, желал видеть Испанию покоренной, но только намеревался сделать это лично. Он завидовал славе Тарика и материальным выгодам этой победы. К счастью, на полуострове еще хватало дел и для Мусы. Тарик овладел не всеми городами и захватил не все богатства страны. Поэтому Муса исполнился решимости лично отправиться в Испанию вслед за своим полководцем и в июне 712 года переплыл пролив в сопровождении восемнадцати тысяч арабов. Он овладел Мединой-Сидонией, и испанцы, присоединившиеся к нему, взялись сдать ему Кармону. Они подошли с оружием в руках к городским воротам и, назвавшись беглецами, спасающимися от преследования неприятеля, получили разрешение войти в город. Под покровом ночи они открыли ворота арабам. Гораздо труднее было взять Севилью. Это был самый большой город в стране; и, прежде чем сдаться, он выдержал осаду в течение нескольких месяцев. Мерида тоже упорно сопротивлялась и капитулировала 1 июня 713 года. Тогда Муса направился в Толедо. Тарик вышел к нему навстречу, стремясь выразить уважение своему господину. Увидев его, он спешился. Но Муса был в такой ярости, что ударил его кнутом. «Почему ты пошел вперед без моего позволения? – спросил он. – Я же приказал тебе только произвести вылазку и немедленно возвратиться в Африку».
Остальная часть Испании, за исключением нескольких северных провинций, была покорена без особых трудностей. Сопротивление было бесполезно; в отсутствие лидера не могло быть и речи об организованной обороне. Более того, испанцам было выгоднее быстро подчиняться. При этом они получали благоприятные условия мира. А если они сдавались только после упорного сопротивления, их собственность подлежала конфискации. Земли, захваченные силой оружия, назывались khoms и принадлежали государству.
В целом завоевание Испании не было большим бедствием. Правда, сначала наступил период анархии, как и в случае тевтонских завоеваний. Мусульмане разграбили некоторые районы, сожгли несколько городов, повесили аристократов и даже убивали детей; но арабское правительство вскоре положило конец беспорядкам и жестокостям, и когда спокойствие было восстановлено, вялое население того времени безропотно подчинилось. На самом деле арабское господство было таким же сносным, как господство вестготов. Победители оставили побежденным их законы и судей; дали им графов или правителей их собственной расы, которые были обязаны собирать налоги и разбирать споры. Территории, покоренные арабами силой оружия, а также земли, принадлежавшие церкви и беглой знати, были разделены между победителями; но серфы, жившие там, остались. Эта политика проводилась арабами повсеместно. Только местное население понимало толк в обработке земли, а победители были слишком горды, чтобы этим заниматься. Поэтому серфы обрабатывали землю, как и раньше, и отдавали мусульманскому хозяину четыре пятых урожая. Те же, кто жил на государственной земле – а таких было много, потому что государственная земля составляла пятую часть конфискованных территорий, – отдавали только третью часть продукции. Сначала все это шло в казну, но со временем практика изменилась. Часть государственных земель была поделена на фьефы, которые отдавали арабам, обосновавшимся в Испании позже – тем, к примеру, которые сопровождали Самха, и сирийцам, высадившимся с Балджем. Однако христианские земледельцы тоже ничего не потеряли; для них изменилось лишь то, что теперь они должны были отдавать третью часть своей продукции не государству, а владельцам фьефов. Положение других христиан зависело от условий договоров, которые им удалось заключить, и некоторые из них были очень выгодны. Так, жители Мериды, находившиеся в городе во время капитуляции, сохранили все свое имущество; победители конфисковали только собственность и украшения церквей. В провинции, которой управлял Теодемир, включавшей такие города, как Лорка, Мула, Ориуэла и Аликанте, христиане не потеряли абсолютно ничего. Они лишь обязались платить дань, частично деньгами, частично натурой. В целом можно сказать, что христиане сохранили большую часть своей собственности. Кроме того, они приобрели право отчуждать ее, коего они были лишены при вестготах. Правда, они были обязаны платить государству подушный налог – сорок восемь дирхем с богатых, двадцать четыре – с представителей среднего класса и двенадцать – с людей, занимавшихся физическим трудом. Платежи производились по одной двенадцатой в конце каждого лунного месяца; но женщины, дети, монахи, калеки, слепые, больные, нищие и рабы были освобождены от уплаты. Кроме того, землевладельцы должны были платить харадж или джизью – налог на продукцию, размер которого варьировался в разных регионах в зависимости от типа почвы и, как правило, в среднем составлял двадцать процентов. От подушного налога освобождался тот, кто принимал ислам; но харадж не зависел от веры налогоплательщика. Таким образом, положение христиан при мусульманах, в сравнении с тем, в каком они были прежде, не было слишком уж тяжелым. Следует также принять во внимание безграничную веротерпимость арабов. В религиозных вопросах они не принуждали никого. Даже наоборот, если только правительство не было очень набожно, что бывало редко, оно не поощряло обращение христиан в мусульман, потому что в этом случае казна много теряла. Со своей стороны, христиане не были неблагодарными. Они были признательны победителям за их терпимость и справедливость и предпочитали их правление господству, например, франков. Поэтому на протяжении всего VIII века восстания были очень редкими; на самом деле хронисты упоминают только одно – восстание христиан в Беже, да и тогда они, судя по всему, стали инструментами честолюбивого арабского вождя. Даже священники в первое время не проявляли особого недовольства, хотя они имели для этого больше оснований. Представление об их взглядах можно получить из латинской хроники, написанной в Кордове в 754 году, которую ошибочно приписывают известному Исидору из Бежи. Неизвестный автор этой важной, хотя и частично искаженной и не вполне ясной хроники, вероятнее всего, был жителем Кордовы. Хроника является очень важным свидетельством, когда речь идет о гражданских войнах, предшествовавших воцарению Абд-ер-Рахмана I в Испании, а также подробностях завоевания. Автор хроники, хотя, безусловно, имел отношение к церкви, был более расположен к мусульманам, чем любые другие испанские писатели до XIV века. Нельзя сказать, что ему не хватало патриотизма; он искренне сожалеет о несчастьях Испании: в его глазах господство арабов – это владычество варваров, efferum imperium. Но если он и ненавидит завоевателей, то как людей, чуждых ему по расе, а не по религии. Поступки, которые заставили бы негодовать духовенство другой эпохи, не вызывают у него ни одного упрека. Он рассказывает, например, что вдова короля Родериха вышла замуж за Абд аль-Азиза, сына Мусы; при этом его вовсе не оскорбляет такой брак, напротив, он, по-видимому, находит его совершенно нормальным.
