Став более чем наполовину ориентализированными, христиане Кордовы в целом приспособились к чужеземному господству. Но были и исключения. Национальная гордость и самоуважение еще были живы в некоторых сердцах. Самые сильные духом, не желая добиваться расположения чужеземных господ и наглостью или хитростью пробиваться на службу в их дворцы, содрогались от негодования, видя, как родной город, с древности считавшийся аристократическим, превратился в резиденцию султана. Они завидовали счастливой участи мелких государств на севере Испании, которые, хотя и были втянуты в постоянные войны, были избавлены от арабского ига и управлялись христианскими принцами. Периодически возникающие реальные поводы для недовольства усиливали патриотические чувства. Султаны время от времени издавали эдикты, глубоко ранившие чувства искренних христиан. К примеру, обрезание было объявлено обязательным для них, так же как для мусульман. Больше всего были раздражены священники. Они испытывали инстинктивную ненависть к мусульманам, которая становилась лишь сильнее, потому что они придерживались ложных взглядов на Мухаммеда и его учения. Живя среди арабов, они могли очень легко узнать правду, но упорно отказывались сделать это. Не желая испить из фонтана мудрости, до которого было рукой подать, они предпочитали верить даже самым нелепым басням относительно пророка из Мекки и всячески распространять их. Евлогий, один из самых ученых священнослужителей своего времени, вовсе не к арабским авторам обратился за информацией о жизни Мухаммеда. Совсем наоборот. Хотя он, несомненно, был достаточно знаком с арабским языком, чтобы свободно читать исторические труды, он положился на латинский манускрипт, случайно попавшийся ему на глаза в монастыре Памплоны. Оттуда, среди прочего, он узнал, что Мухаммед, почувствовав приближение конца, предсказал, что на третий день после его смерти явятся ангелы и воскресят его. Соответственно, после того, как душа покинула тело, ученики продолжали бдеть у его тела. Однако в конце третьего дня, так и не дождавшись ангелов, ученики решили, что, вероятно, их присутствие у тела, которое уже начало издавать неприятный запах гниения, мешает небесным визитерам прийти, и ушли. После этого Vice angelica canes ingress – вместо ангелов пришли собаки и начали пожирать тело пророка. Все, что осталось, мусульмане похоронили и, чтобы отомстить собакам, взяли за правило каждый год убивать этих животных. «Таковы, – заключает Евлогий, – чудеса пророка ислама».
Да и доктрины Мухаммеда понимались ничуть не лучше. Ничто не могло быть естественнее, чем то, что священнослужители, воспитанные на идеях аскетизма и не знавшие радости любви к женщине, ужасались полигамии, разрешенной Мухаммедом, и еще больше его концепции небесного рая, населенного гуриями. Тем не менее примечательно, что они считали учение Мухаммеда во всех отношениях противоположностью учению Христа. «Этот враг Спасителя нашего, – писал Альваро, – посвятил пиршествам и разгулу шестой день недели, который в память о страстях Христовых должен быть днем скорби и поста. Христос проповедовал своим ученикам целомудрие, Мухаммед – низменные наслаждения, грязные удовольствия и даже инцест; Христос проповедовал брак, Мухаммед – развод. Христос предписывал трезвость и пост, Мухаммед – пирушки и обжорство… Христос, – продолжал Альваро, хотя в Новом Завете нелегко обнаружить слова, приписываемые им Всевышнему, – велел, чтобы в дни поста мужчина держался в стороне от своей законной жены. Мухаммед посвятил такие дни прежде всего греховным наслаждениям». Но все же Альваро, хотя знал немногое о делах при дворе, несомненно, слышал, что Яхья наложил суровое наказание на Абд-ер-Рахмана II за то, что он нарушил предписание Мухаммеда соблюдать строгое воздержание во время месяца поста.
Христианское духовенство усвоило ложные идеи относительно мусульманской религии. Лучше информированные христиане тщетно убеждали своих коллег, что Мухаммед проповедовал чистую мораль. Это был напрасный труд, поскольку христианское духовенство упорствовало в желании уподобить ислам римскому варварству и считать его порождением дьявола.
Тем не менее основные корни такого отвращения следует искать не в мусульманской религии, а в арабском характере. Арабы, сочетавшие в себе утонченную чувственность с жизнерадостностью и чувством юмора, не могли не вселить непреодолимую антипатию христианским священнослужителям, проповедовавшим удаление от мира, покорное самоотречение и унизительные наказания. Более того, священники подвергались частым нападкам. Хотя мусульмане высших классов были слишком просвещенными и хорошо воспитанными, чтобы оскорблять христиан на религиозной почве, толпа была нетерпимой – как и любая толпа. Когда христианский священнослужитель появлялся на улице, его приветствовали криками «Вот идет глупец» или припевкой – насмешливым панегириком кресту. Дело в том, что мусульмане верили в распятие Исы (Иисуса). По их мнению, распят на кресте был другой человек, похожий на него. Некоторые авторы считают, что это был Иуда, таким образом заплативший за предательство. Во время похорон прохожие забрасывали процессию грязью и камнями, выкрикивая пожелание, чтобы Бог не проявлял к этим людям милосердия. Когда в канонические часы звонили церковные колокола, мусульмане качали головами и говорили: «Несчастные глупцы! Как их обманывают священники. Их глупость воистину безмерна, если они верят всей лжи, которую им говорят. Да падет проклятие Божье на обманщиков!»
На самом деле у некоторых мусульман христиане, или, во всяком случае, христианские священнослужители, вызывали сильнейшую антипатию. Если им доводилось обращаться к ним, они держались на расстоянии, чтобы их одежды не соприкасались. И все же бедолаги, вызывавшие так много отрицательных эмоций, считавшиеся настолько нечистыми, что с ними избегали любого контакта, как с прокаженными, и которые видели воплотившиеся в жизнь слова Христа, сказанные своим ученикам: «Вы будете ненавидимы всеми за имя мое!» – помнили, что были дни, когда христианская религия была главной на этой земле, повсеместно возводились церкви и христианское духовенство было могущественной силой.
Страдая от раненой гордости, раздраженные постоянными оскорблениями, которым подвергались со всех сторон, горя жаждой действий, священники, монахи и миряне, разделявшие их чувства, не желали молча страдать, давать пустые клятвы и изводиться бессильной яростью. В городах, достаточно удаленных от центра мусульманского господства, чтобы восстание имело какие-то надежды на успех, такие энтузиасты становились солдатами. В горах они становились разбойниками или партизанами. Но и солдаты в Толедо, и повстанцы в горах Малаги, они вели войну с мусульманами не на жизнь, а на смерть. А в султанской столице, где взять в руки оружие было невозможно, они становились мучениками.
Для того чтобы защититься от оскорблений населения, священнослужители старались не покидать своих жилищ без абсолютной на то необходимости. Они нередко притворялись больными и целыми днями лежали в постели, чтобы избежать уплаты ежемесячного подушного налога в государственную казну. Таким образом, они сами себя обрекали на долгие периоды уединения, замкнутую жизнь, полную размышлений и самоанализа. Постепенно они начинали испытывать нечто вроде чувственного наслаждения, лелея свои обиды, ежедневно добавляя к воспоминаниям о прежних несчастьях новые. После заката они вставали и ночью в торжественном и таинственном молчании читали при слабом свете мерцающей лампы отрывки из Библии. В первую очередь десятую главу Евангелия от Матфея или труды отцов церкви и жития святых. Нередко это были единственные книги, которые они знали. Они читали слова Христа: «Идите и научите все народы. Что Я говорю вам во тьме, говорите при свете дня, и что вам сказано шепотом на ухо, провозглашайте с крыш. Я посылаю вас, как овец в волчью стаю. Из-за Меня вас приведут к правителям и царям, и вы будете свидетельствовать им и язычникам. Не бойтесь тех, кто убивает тело, а душу убить не может. Бойтесь скорее того, кто может бросить в ад на погибель и душу, и тело». Они читали о заповедях блаженства и добровольных мучениках. Их больное воображение воспламеняли рассказы о святых людях, подвергшихся гонениям язычников и принявших мученическую смерть. Их души трепетали от неутолимого желания подражать этим героям веры, являвшихся для них объектами обожания и преклонения. Они сожалели о том, что сами не подвергались гонениям, и во всех молитвах просили о возможности совершить нечто великое во имя веры, каковая была дана другим преданным слугам Господа в ранние дни христианства.
