Таким образом, уничижительной критике своих сограждан фанатики могли противопоставить добрую волю и высокое уважение толедцев. Вскоре они также получили возможность ссылаться на двух французских монахов, ясно показавших, что они ставят современных мучеников в один ряд с мучениками примитивной церкви.
Два монаха из Сен-Жермен-де-Пре, Узуард и Одилард, прибыли в Кордову в 858 году. Их аббат Хильдуин послал их в Валенсию, чтобы получить мощи известного мученика святого Викентия. По пути они узнали, что мощи этого святого переправлены в Беневенто (по другой версии, их унес монах по имени Аулдалдус в Сарагосу, где их почитали как мощи святого Марина). Тогда монахи стали опасаться, что им придется вернуться в свой монастырь с пустыми руками. Но в Барселоне они услышали о недавних мучениках Кордовы. «Пусть туда будет труден, – сказали им, – но если вы с этим справитесь, святые мощи станут вашей наградой».
Путешествие по Испании в те времена действительно было делом опасным, а зачастую и просто невозможным. Поскольку дороги кишели разбойниками, путешественникам приходилось объединяться и формировать караваны, но удавалось это довольно редко. И когда два монаха, исполненные решимости преодолеть все опасности, если наградой за это станут святые реликвии, прибыли в Сарагосу, оказалось, что последний караван в Кордову отправился восемь лет назад. Им повезло – очередная экспедиция готовилась тронуться в путь. Они к ней и присоединились. Христиане города, убежденные, что вся экспедиция будет убита в одном из горных ущелий, провожали их со слезами. Однако их страхи оказались беспочвенными. Два монаха, усталые, но невредимые, благополучно прибыли в столицу мусульманской Испании, где их гостеприимно встретил диакон церкви Святого Киприана. Их попытки получить святые мощи в течение долгого времени оставались бесплодными. Влиятельный человек по имени Леовигильд проявил интерес к их миссии и попытался получить для них мощи святых Аврелия и Георгия, покоившиеся в монастыре Пинна-Мелария, где они были похоронены только шестью годами ранее. Однако им монахи придавали такое большое значение, что, несмотря на официальное указание епископа Саула, отказались отдать их французам. Тогда епископ прибыл лично и заставил монахов подчиниться, хотя они продолжали утверждать, что он не имеет права лишать их драгоценной собственности.
Проведя два месяца в Кордове, Узуард и Одилард отправились в обратный путь. Они везли с собой большой тюк. Он был адресован королю Карлу Лысому и имел печать епископа. Так мусульмане должны были поверить, что в тюке, где лежали мощи Аврелия и Георгия, на самом деле были подарки французскому королю. Отметим, что голову Аврелия, которой не было, заменили головой его супруги Наталии. На этот раз их путешествие оказалось не таким трудным. Султан как раз собирался вести армию на Толедо, и поскольку все отряды, за исключением гарнизона столицы, пребывали в полной готовности к выступлению, монахи без труда присоединились к одному из них. В лагере они встретили Леовигильда, который проводил их до Толедо. От этого города до Алькала-де-Энареса дорога была безопасной. Бароны – наполовину бандиты, наполовину партизаны – обычно грабившие путешественников, при подходе армии султана покинули свои замки и укрылись за стенами Толедо. После возвращения во Францию монахи поместили святые мощи – которые по пути сотворили немало чудес – в церкви деревни Эсман, принадлежавшей аббатству Сен-Жермен, где им могли поклоняться верующие Парижа. Реликвии вызвали такой интерес Карла Лысого, что он послал в Кордову некого Манцио, чтобы тот собрал информацию о святых Аврелии и Георгии.
Экспедиция против Толедо, давшая французским монахам возможность вернуться в свою страну, прошла в полном соответствии с надеждами султана. Он снова прибег к военной хитрости. Заняв мост, он приказал своим людям незаметно для толедцев подкопать сваи. Когда работа была почти завершена, он отвел своих людей, и враг бросился в погоню. Мост неожиданно рухнул, и множество толедских солдат погибли в реке Тахо.
Горе, испытанное толедцами, могло сравниться только с радостью, воцарившейся при дворе султана, где любой успех, пусть даже не являвшийся решающим, стократ преувеличивался. «Бог, – писал поэт Аббас ибн Фирнас, – не позволил мосту, построенному, чтобы нести толпы неверных, стоять. Лишенный горожан Толедо грустен и пустынен, словно могила».
Вскоре после этого Мухаммед воспользовался возможностью избавиться от своего смертельного врага в Кордове.
В столице жила молодая девушка по имени Леокрития. Ее родители были мусульмане, но от родственницы-монашенки она получила сведения о таинствах христианства и призналась родителям, что ее крестили. Возмущенные родители, после нескольких тщетных попыток вернуть дочь под крыло ислама, прибегли к телесным наказаниям. Избиваемая день и ночь, опасаясь, что ее публично обвинят в отступничестве, Леокрития обратилась к Евлогию и его сестре с просьбой дать ей убежище. Евлогий, которому она, вероятно, напомнила Флору, заверил девушку, что обязательно поможет ей спрятаться – надо только бежать из дома. Для этого Леокрития прибегла к уловке. Она сделала вид, что отказалась от христианства и больше не станет чуждаться мирских удовольствий. Когда родители убедились в покорности дочери, она, одевшись в свое самое красивое платье, вышла из дома, сказав, что идет на свадьбу. Вместо этого она пришла к Евлогию, который сообщил ей, где живет один из их друзей, готовый принять ее.
Хотя ее родители, которым активно помогали стражники, искали ее везде, ей удалось избежать обнаружения. Но однажды, после того как она провела день с сестрой Евлогия Ануло, которую любила всем сердцем, случилось так, что слуга, который должен был ночью отвести ее в дом, где она жила, опоздал и явился только после рассвета. Девушка побоялась, что ее узнают, и решила остаться с Ануло до следующей ночи. Это решение оказалось большой ошибкой. В тот день кто-то сообщил кади, что девушка, которую он ищет, находится с сестрой Евлогия. По его приказу дом окружили солдаты, и Леокрития вместе с Евлогием, который случайно оказался в это время в доме, были арестованы. На вопрос кади, почему он прятал девушку, Евлогий ответил: «Нам предписано проповедовать и разъяснять нашу религию всем, кто этого жаждет. Эта дама хотела получить от меня наставления в нашей религии, и я исполнил ее желание, как смог. То же самое я сделал бы и для тебя, кади, если бы ты захотел».
Поскольку обращение в другую веру, в котором, таким образом, обвинялся Евлогий, не каралось смертной казнью, кади приговорил его к ударам кнутом. И Евлогий решился. Возможно, его решимость обусловливалась гордостью, а не смелостью, но в любом случае решение было принято. Евлогий понимал, что для такого человека, как он, лучше подтвердить принципы, которые он проповедовал всю жизнь, кровью, чем подвергнуться позорному наказанию. «Точи свой меч! – вскричал он. – Отправь мою душу Творцу! Но не думаю, что я позволю кому-то разорвать мою плоть кнутом!»
После этого он обрушил поток оскорблений на пророка. Евлогий ожидал, что его немедленно осудят на смерть, однако кади, уважавший его, как законно избранного примаса Испании, не осмелился взять на себя такую ответственность и отправил его во дворец, чтобы судьбу священника решили визири.
