Отвага и скорость арабов встревожили город. Принц Мухаммед со всей поспешностью послал весточку отцу, требуя инструкций и подкрепления.
Султан, получив письмо сына, созвал совет. Мнения разошлись. Один из визирей в личной беседе с султаном посоветовал ему помириться с арабами, предварительно казнив Ибн-Галиба. Он сказал, что, когда ренегата не будет, арабы удовлетворятся. Они сдадут Кармону и Корию, вернут собственность дяди султана и покорятся ему.
Принести в жертву арабам лояльного подданного и, таким образом, поссориться с ренегатами, не будучи уверенным, что оппонентов удастся усмирить, было бы не только предательством, но и весьма неразумным политическим ходом. Тем не менее султан решил последовать совету визиря и приказал своему человеку – Джаду, недавно отпущенному на волю Сауваром, – двигаться с войсками на Кармону. «Объяви, что ты на стороне обвинителей Ибн-Галиба, – сказал он, – и умертви его, а потом сделай все возможное, чтобы уговорить арабов подчиниться моей власти. Не используй против них силу, пока не уверишься, что убеждения не помогают.
Джад тронулся в путь. Но хотя цель его экспедиции не разглашалась, прошел слух, что она направлена не против Бени Хальдун, а против Ибн-Галиба. Поэтому ренегат был начеку и, получив письмо от Джада, попросил защиты Ибн-Хафсуна.
«Ничего не бойся, – писал ему военачальник. – Моя цель – не та, что ты думаешь. Мой долг – наказать арабов за насилие, и, поскольку ты не согласен с ними, я ожидаю твоей помощи». Ибн-Галиб был обманут этим лживым письмом и, когда Джад подошел к замку, присоединился к нему с небольшим отрядом. Джад якобы подготовился к осаде Кармоны, но, подойдя к городу, послал другое письмо Хаджаджу, сообщив ему, что пожертвует Ибн-Галибом, если клан покорится султану. Сделка была заключена. Джад обезглавил Ибн-Галиба, а Бени Хаджадж покинули Кармону.
Когда ренегаты Севильи услышали о низком предательстве, жертвой которого стал их союзник, вся их ярость обратилась на султана. Они посоветовались, и было предложено отомстить за убийство Ибн-Галиба Омайе, брату Джада, прославленному воину, правившему в Севилье. Предложение было принято, но, поскольку ничего нельзя было сделать, пока они не овладеют городом, Ибн-Анхелиньо взялся убедить принца доверить оборону ренегатам.
Пока гонцы находились в пути, Ибн-Анхелиньо в сопровождении нескольких друзей предстал перед принцем Мухаммедом. «Принц, – сказали они, – может статься, что нас оклеветали при дворе и обвинили в преступлении, которого мы не совершали. Или в совете султана против нас устроили заговор. Даже может случиться, что Джад, печально известный предатель, нападет на нас с такой огромной армией, что мы не сможем ему противостоять. Поэтому, если ты хочешь спасти нас и привязать к себе узами благодарности, доверь нам ключи от города и поручи обеспечить его безопасность, пока все не уляжется. Не то чтобы мы тебе не доверяли, но тебе известно, что, если войска войдут в город, твоя защита будет бесполезной». Мухаммед, уже имевший разногласия с арабами и располагавший только слабым гарнизоном, не имел выбора и согласился.
Ренегаты, став, таким образом, хозяевами города, ждали маадитов и ботр-берберов, которые прибыли утром во вторник 9 сентября 889 года. И сразу плотная толпа напала на дворец Омайи. Мятеж оказался настолько неожиданным, что несчастный даже не успел обуться. Он вскочил на коня и галопом поскакал к дворцу принца. Разочарованная толпа ограбила жилище Омайи, после чего с воинственными криками устремилась к дворцу принца и окружила его. К нападавшим присоединились торговцы, ремесленники и рабочие. Озадаченный принц послал гонцов к Ибн-Анхелиньо и другим патрициям, умоляя их прийти ему на помощь и найти средство подавить мятежников.
Патриции, доселе державшиеся в стороне, не знали, что делать. Они оказались в трудном положении. С одной стороны, они боялись попасть в ловушку, если пойдут к принцу. Но, с другой стороны, было очевидно: если они откажутся, их обвинят в попустительстве мятежу, а этого они боялись еще больше. После долгих размышлений они решили прийти к Мухаммеду, но приняли меры предосторожности – надели под одежды кольчуги и, прежде чем войти во дворец, поставили у ворот хорошо вооруженных севильцев и солдат из Морона. «Если мы не вернемся до того, как муэдзин начнет созывать правоверных на молитву, врывайтесь во дворец и спешите нам на помощь».
Дав такие инструкции, они предстали перед принцем. Он принял их очень любезно, но, когда они еще беседовали, стража потеряла терпение, прониклась подозрительностью и ворвалась во дворец. Первым делом люди направились в конюшню, захватили коней и мулов, потом побежали к воротам внешней стены – fasil, расположенным с другой стороны двора, напротив главного входа. Здесь они столкнулись с неожиданным препятствием – самим Омайей.
Храбрый солдат, услышав крики мятежников в конюшне, тотчас арестовал Ибн-Анхелиньо и его коллег, затем поставил своих слуг и людей принца у ворот fasil и велел сложить там большую груду метательных снарядов. Так что, когда ренегаты и их союзники приблизились, на них обрушился град стрел, камней и даже мебели. Хотя наступавших было больше, защитники занимали более выгодные позиции. Воодушевленный Омайей, который, хотя истекал кровью из-за многочисленных ран, всячески подбадривал людей, маленький гарнизон дворца решил дорого продать свои жизни. Отчаяние придало храбрецам почти сверхъестественные силы.
Сражение длилось с полудня до заката. Ночью нападавшие разбили лагерь во внутреннем дворе, и на следующее утро бой возобновился.
Однако чем были заняты в это время роялисты и друзья закона и порядка, которые должны были собираться на помощь своему правителю?
Верные девизу «Каждый за себя», они забаррикадировались в своих домах, предоставив правителю решать свои трудности самостоятельно. Они, несомненно, не желали ему зла. Однако их преданность не заходила так далеко, чтобы ради него рисковать собственными жизнями.
Впрочем, они не были совсем уж пассивны. Когда начались беспорядки, они послали гонца к Джаду, чтобы предупредить его об опасности, угрожающей его брату и принцу. Исполнив этот не слишком обременительный долг, они лишь гадали, прибудет ли военачальник вовремя, чтобы подавить мятеж. Лишь только Джад узнал о событиях в Севилье, он бросился на помощь, собрав столько всадников, сколько было возможно. Утром 9 сентября, как раз когда возобновился бой во внутреннем дворе, он приблизился к городу с южной стороны. Пикет ренегатов попытался преградить ему путь, но он легко расправился с ними и пробился на окраину, где жил курашит Абдуллах ибн Ашас. Этот роялист кратко ввел людей в курс дела. Военачальник решил, не теряя времени, атаковать и с обнаженным мечом в руке бросился на толпу. Севильцы держались. Конь Джада был убит под ним, его люди начали отступать. Он попытался уговорить их совершить еще одну попытку, называл их по именам, убеждал хранить твердость. Самые храбрые собрались, возобновили атаку и напали на лидеров мятежников. Джад лично налетел на одного из главарей севильцев и убил его. В толпе началась паника. Всадники атаковали ее с удвоенной энергией, и севильцы очень скоро разбежались.
Обрадованный Джад ворвался во дворец, обнял и прижал к сердцу брата, почтительно поцеловал руку принца.
