– Отрадно, что вы понимаете это.
– Я психолог. Была им, – зачем-то сказала Анья.
– И что же вы изучали?
– Психологию.
Мужчина улыбнулся.
– Я работала в этой клинике. У доктора Бергмана. Но доктор Бергман исчез. Нынче его не существует. Вы знакомы с доктором Бергманом? – с надеждой спросила Анья, заглянув мужчине в глаза.
– Не припомню, – ответил доктор, силясь вспомнить.
– Значит, он и до вас добрался. Доктора Бергмана знают все. Знали все, – поправилась Анья. – Он главный врач и основатель клиники. Вы просто не могли бы его не знать.
Мужчина сложил на груди руки и с интересом воззрился на Анью.
– Вы не похожи на неуравновешенную. И, несмотря на чушь, которую несете, на сумасшедшую тоже.
– Я сижу в изоляторе.
– Там многие сидят. Только в карте нет указаний на столь серьезные расстройства.
– А на какие есть?
– Диссоциальное расстройство личности отягощенной формы, с агрессией, переходящей в физическое насилие, – не глядя в бумаги протараторил доктор. – В социопатию верю: все мы нынче лишены совести, но на агрессора вы не тянете. – Он скептически ее оглядел. А Анья заморгала: точно такой же диагноз значился в карте Рейнарда Либлика.
– Значит, я с вами играю, – растерянно пробормотала Анья. – Изучаю вас, пытаюсь выведать самое сокровенное, изображая ту, кем не являюсь. Чтобы позже, в нужный момент, использовать информацию против вас. Такие у меня развлечения. Игра должна продолжаться, не так ли.
– А вы хорошо их изучили, – проговорил мужчина, продолжая за ней наблюдать.
– Социопатов? Я одна из них. Вы сами сказали.
– И психолог. Об этом сказали вы.
Доктор задержал на Анье ясный взгляд.
– Да, – сказал мужчина, разрывая контакт. – Каждый день убеждаюсь, что в жизни возможно всякое. Пациенты не перестают меня удивлять. Потому не будем терять времени – начнем осмотр. – И велел раздеваться.
Анья сперва воспротивилась, помня, чем закончилось для нее последнее раздевание, однако, не найдя в себе сил на пререкания, смиренно согласилась. Анья сняла штаны и осталась в нижнем белье. Вот только футболку снимать отказалась. Вместо этого ее приподняла.
Доктор с ней спорить не стал, а стал проводить свой доскональный осмотр: руки, ноги, плечи, лицо. На животе красовалась гематома, на правом бедре – некрасивая рана, на которую доктор наложил пару швов, убеждая, что никаких следов не останется. Затем обработал раны на лице: они разукрасили красным воду, и другие ушибы и ссадины, что обнаружились по всему телу.
Анья настороженно за ним наблюдала. Мужчина и сам был молод: навскидку, не больше тридцати. С густой шевелюрой и умным взглядом, он походил на смышленых очкариков, коих нередко встречала в школе. Только внешне был намного симпатичнее.
А еще был очень живым. Он с таким энтузиазмом выполнял работу: накладывал повязки и заклеивал раны, с таким воодушевлением и завидным рвением, словно мечтал об этом всю свою жизнь: сконструировать модель человека подобно тому, как модель самолета конструируют молодые ученые-гении.
Чуть позже подошла медсестра: она помогла ему взять анализы и сделать снимки внутренних органов. Где она была до этого, Анья спрашивать не стала. В отличие от самой медсестры, которая неуместными, бестактными вопросами напомнила, почему Анья здесь сидит. Что случилось, от кого и почему; как именно ее побили.
Как именно ее побили?
В итоге, Анья погрузилась в унижения, которые только что пережила, и, о которых мечтала забыть. О том, как жестоко пытали водой, которая под резким, максимальным напором, доставляла саднящую боль. Как Анью толкали и били в лицо, окружали превосходящими по массе телами: крупная – голая, две другие – обернутые полотенцами… Злые, похабные женщины…
Перед носом возникла салфетка, и Анья в удивлении посмотрела на доктора, который ее протягивал.
Анья молча салфетку приняла и вытерла проступившие слезы.
«Ненавижу Рейнарда Либлика. Ненавижу всей душой».
– Странно, что вы позволили им бить себя, даже не пытаясь защититься. Учитывая вашу характеристику в карте…
– Я не умею драться.
– Вам и не нужно уметь. Я про агрессию, которая включается у таких, как вы, автоматически. Почему не попытались дать сдачи?
– Я не умею драться.
Мужчина нахмурился, помедлил, и, казалось, нехотя отошел к столу. Он сел заполнять бумаги. Раньше, у доктора Бергмана, эту работу выполняла Анья.
– Завтра я вас проведаю. Прослежу, как идет восстановление. – «Прямо в изолятор?», удивилась Анья. Это ей так повезло или ко всем пострадавшим пациентам доктора приходят в камеры? И словно отвечая на мысли Аньи, доктор, подумав, добавил: – Вы интересный экземпляр.
Прозвучало так, будто Анья его следующий эксперимент.
– Возможно, завтра и вы исчезнете.
Доктор замер, прекратив писать, и поднял на Анью оторопелый взгляд. Вот только Анья и сама не знала, к чему такое сболтнула.
– Не исчезну, – ответил доктор, напрягшись.
– Как вас зовут? – поинтересовалась Анья. «Чтобы я знала, кого в случае чего искать». Подумала и покачала головой, удивляясь нехорошему черному юмору, который в ней проснулся.
– Майро Эскола, – услышала Анья. – Доктор Майро Эскола. – Он еще немного на нее посмотрел, а затем продолжил заполнять бумаги.
Внеся последние сведения в медицинскую карту, доктор Майро Эскола ее отпустил.
– До встречи, – сказал на прощание, приглашая в кабинет охрану.
Анью вывели из приемной и повели вдоль тихого коридора. Светлые, крашеные стены, тусклые лампы на потолке. Когда они покинули связующий переход и вышли в живой, многолюдный коридор, она ненароком посмотрела в сторону и едва не споткнулась. Анья встала, но ее тут же подтолкнули в спину, поторапливая идти. Анья пошла, однако картина, явившаяся взору, не отпускала, да и могла ли отпустить?
Потому как у стальной двустворчатой двери, в темно-синей форме охраны стоял никто иной, как ее начальник. У дверей расположился доктор Бергман. Скучающий доктор Бергман с дубинкой, свисавшей с талии, и с рацией в крепких руках.
Глава 9
«Поймать волну»
Анья перевернулась на спину и уставилась в потолок. Она не сумасшедшая. Что бы ей ни померещилось, Анья не сумасшедшая. Она не могла видеть доктора Бергмана в форме сотрудника охранной службы. Никак и не при каких обстоятельствах.
Покачала головой. Может, обозналась? Быть может, похожий на него человек? После того, что случилось в душе, немудрено, что в голове помутилось, и пелена застила глаза.
