– И что будешь делать? Вернешься к Альвару Гроссу?
– А если и так?
– Хочешь попасть под обстрел собак? Именно это тебя и ждет.
– Вы что там все психи? – Остановилась, заглянула в желтые глаза.
– С чего ты взяла?! – возмутился Либлик.
– Ты хотел меня убить.
– Неправда. Ты лжешь.
– Ты запер меня в камере! Превратил в сумасшедшую!
– Это правда.
– Я ухожу. – Уму непостижимо. Анья поражалась такой откровенной наглости.
– Стой, стой, стой… – Он схватил за плечо, затем вдруг замер, огляделся. – А вот это плохо. А ну-ка бежим! – Он потянул ее за собой, и Анья помчалась, не жалея ног.
Через четверть часа Анью завели в подъезд: грязный, с потрескавшимися стенами, слезающей краской и отсутствующим освещением.
– Где? Где они были? Мы точно в безопасности? А если и тут найдут?
– Не найдут. Я пошутил.
Оторопела.
– Что?..
– Поднимайся.
– Ты обманул меня?
– Именно. А теперь поднимайся. – Анью подтолкнули.
– Ты чудовище, – выдохнула Анья.
Ей только кивнули: «Иди вперед». Что ей оставалось делать?
Добравшись до второго этажа, Либлик отпер неприметную дверь. Анья вошла, быстро огляделась: мрачная, ветхая коморка. Видела такие только в документальных фильмах про неблагополучные семьи, которые живут практически на улице.
Приметив дверь в другую комнату, Анья направилась к ней.
– А теперь давай спокойно поговорим.
Дверь захлопнулась прямо перед носом Рейнарда Либлика.
Глава 14
Во имя Силы
Анья вылетела из комнаты.
– Я прятался от них, а ты мне помешала.
Не успела Анья рта раскрыть, как Либлик начал разговор. Стоя у газовой плиты, теперь без куртки, в футболке и джинсах, он помешивал на сковороде еду.
– Одним своим появлением в клинике ты поставила под угрозу мою безопасность, а, продолжив там ошиваться, грозила рассекретить мое укрытие значительно быстрее.
– И почему же прятался? Что ты натворил?
Просидев полчаса в затхлой комнате, позлившись и посетовав на несправедливость судьбы, что привела в несчастливую клинику, Анья не выдержала: вышла к нему, чтобы выяснить все с глазу на глаз.
– Скажем так: я не самый послушный гражданин, и у меня есть собственная точка зрения.
– Надо же… значит, собственная точка зрения есть, а мужества конфликтовать в открытую нет. Нужно прятаться.
Либлик прищурился, нехорошо улыбнулся.
– А ты, оказывается, с зубами и умеешь кусаться. Не ожидал.
– Ты запер меня в камере, – напомнила Анья.
– Золото нужно прятать в сейфе, – парировал Либлик.
Даже оторопела от подобных слов. Что он такое несет?
Анья постаралась успокоиться.
– Страх не оправдывает твоих поступков. Думаешь, я забуду, что мне пришлось пережить?
– Но ты же сбежала, – ответил Либлик, словно то, что Анья сбежала, – да и как сбежала! Сколько всего пережив! – оправдывало зло, что он совершил. – Этого я тоже от тебя не ожидал. Столько проблем мне доставила. Что ж тебе ни сиделось спокойно? В изоляторе, в собственном уголке?
Либлик пошел на нее – Анья встала за грязный диван.
Социопат остановился. Улыбнулся.
– Хочешь яичницу? – протянул к ней сковородку.
– Я хочу отсюда уйти.
Проживать в квартире с психопатом не входило в планы Аньи. Что бы ей ни рассказывал, каким бы хорошим не пытался казаться – хотя он не пытался, даже для приличия, – Либлик оставался тем, кем был: убийцей и профессиональным лжецом. Он ограничил ее свободу, запер рядом с преступниками, аморальными и асоциальными больными – такими же, как он сам. Лишил друзей, лишил семьи. Анья перестала для них существовать. В глазах врачей, в глазах целого социума Анья превратилась в сумасшедшую убийцу. Как такое забыть? Он пичкал ее таблетками, давил на психику, разрушал сознание: она разумная и абсолютно здоровая могла превратиться в клинический овощ, стать беспомощным, амебоподобным существом. О чем здесь можно говорить? Он уничтожал Анью день за днем! А случай в душе? Чего он только стоит. Анью до сих пор потряхивало, когда вспоминала мокрую парилку, ужасные лица и гадкие эмоции, которые тогда испытала. О какой дружбе речь? Забыть такое невозможно. Простить тем более. Зачем она ему понадобилась?
– Мне бы этого не хотелось, – расстроился Либлик. – Понимаешь, когда оставлял тебя в клинике, я планировал за тобой вернуться. Рано или поздно, но все же собирался.
Какой же он циничный.
– Чего ты от меня хочешь? Зачем сюда привел? – Как же надоела недосказанность, дешевый фарс, сплошной обман!
– Я же сказал: хочу с тобой дружить.
– Я не хочу с тобой дружить.
Пожал плечами, развел руки в стороны.
– Нет, так нет. Я приму любой ответ.
– Правда? – не верилось Анье. Как-то сомнительно…
– Конечно. Именно так поступают друзья.
– Значит, я могу уйти?
– Хоть прямо сейчас.
Нет, Анья так не могла. Здесь явно что-то не так. Не для того он рисковал собой и бегал с ней кросс по улицам Таллина, чтобы сейчас продемонстрировать благородство.
– В чем подвох? Ты пошел наперекор организации, наперекор Альянсу, от которого скрываешься, и похитил меня средь бела дня; ты держал меня в клетке, намереваясь «рано или поздно» явиться за мной, а теперь внезапно отпускаешь? В чем подвох? – повторила Анья.
– Ни в чем. Я желаю тебе добра.
– Ты желаешь добра себе. – Но зацикливаться на этом не станет. – Значит, я могу уйти, – вернулась к теме. – Вот прямо сейчас выйти за дверь?
– Если не боишься людей Альвара Гросса.
– Не боюсь.
– И той роли, которую уготовили тебе в организации.
– Не боюсь. Самым большим злом для меня являешься ты.
– Тогда вперед.
Анья подумала пару секунд и неторопливо пошла к выходу.
– Только можешь забыть о воссоединении с семьей. Поскольку вернуть им здравомыслие могу только я.
Остановилась. Усмехнулась. Вот этого и ждала: завлекалочки. Анья помнила его досье, так же, как не потеряла знания, полученные в университете, о повадках таких, как он.
– Только ты? – уточнила Анья.
– Можешь попросить Леннарта. Сомневаюсь, что ему удастся снять мою иллюзию. В нашем деле важно авторство.
