– Прекрати. – Заведя руку ей за спину, он притянул Нелли к себе. Только Нелли не закончила, она вырывалась.
– Ты мог заколдовать его, мог напасть, отнять нож! Он бы даже не заметил. Ты же всемогущий сверхчеловек! Да не трогай же ты меня! – Она, наконец-таки, высвободилась. – Уйди! – крикнула Нелли. – Ты действуешь мне на нервы, давишь, я не могу сосредоточиться…
– На чем? – спросил вызывающе, прекрасно зная ответ.
– На его смерти! – проголосила в отчаянии и, разрыдавшись, отвернулась, испытывая странное мазохистское удовлетворение.
Александр не подходил, что позволило ей слегка успокоиться, поскольку подойди он – снова бы сорвалась.
– Что, взялся за старое? – спросила Нелли. – Снова будешь следить, контролировать каждый мой шаг? – Она смахнула невысохшие слезы.
– Нам пора домой. – Александр пристально на нее смотрел.
– Ты прав, мне пора в Салехард…
– Я сказал домой, а не в Салехард. – В два шага оказавшись с ней рядом, Александр подхватил ее в области плеча. – Идем.
– Я не хочу никуда идти. Отпусти меня! – Нелли начала отстраняться. – Прекрати! – прорычала со злостью, но Александр был непреклонен – он пытался вести ее за собой. – Ты не понимаешь, мне нужно подумать! Александр! – прокричала с надрывом и вдруг сделалась настолько податливой, что Александр, замешкавшись, остановился. Нелли чувствовала на себе его взгляд.
– Отпусти меня… – прошептала едва слышно, глядя на серый, землистый асфальт.
Александр отпустил, и она закрыла лицо руками: как же ей все-таки плохо…
Шеи коснулась грубая ладонь, а вторая, обнимая за талию, неспешно прижала ее к теплой груди.
Нелли вцепилась в плащ Александра. От проявленной жалости, – может, сочувствия или участия – она размякла больше.
– Это я виновата, я. Я не должна была…
Александр молчал и поглаживал ее по спине. До дома они дошли лишь глубокой ночью.
В аморфном состоянии Нелли провела неделю: в комнате, одна, лишь изредка поднимаясь с постели. Безразличная ко всему, равнодушная ко всем, Нелли глаз не открывала, когда Александр приносил ей поесть. Зачем? Есть – она почти не ела, временами смачивала горло водой, а разговаривать с ним не хотела. Ни с кем не хотела, не сейчас. Прямо сейчас ей следовало сосредоточиться: на себе, своей жизни и будущем, а значит, требовалось одиночество.
Догмар отдал ее Александру – мир, однако ж, полон сюрпризов. Почему он так поступил? Какую цель преследовал? Разве не хотел, наконец, осуществить то, к чему он и его люди стремились на протяжении долгих, выматывающих месяцев?
Ах, да, забыла – чтобы они оба страдали, что бы ни значила эта сомнительная фраза. Скорее всего, догмар ошибся в формулировке, поскольку должен был знать, что Александру дела не было до кого бы то ни было, кроме себя самого, поэтому вряд ли он захворал от гибели какого-то человека. Страдала только Нелли.
Но важнее чувств, испытываемых Александром, было другое: догмары что же, прекращали на нее охоту? Вот так, насовсем? Конец ее скитаниям и бегству?
Верилось слабо. Делать, что вздумается, идти, куда вздумается, не трястись над каждым своим шагом – так было в прошлой жизни. В реальности, в которой Нелли представляла иную версию себя настоящей: счастливую, беззаботную, не обремененную тяжелым опытом. Сколько зла пришлось пережить, сколького лишиться ради того, чтобы понять, как хорошо она жила; и дойти до того состояния, что даже представить себя не могла в роли свободного, беспечного человека: настолько свыклась с чувствами постоянной тревоги и опасности, что, казалось, извлеки их из нее – сдуется.
А если же нет? Если освобождение Нелли есть только уловка? Розыгрыш, злая шутка полоумного догмара?
Тогда Нелли сама прекратит творящийся беспорядок, поскольку, как и прежде жить, ожидая подвоха за каждым поворотом, больше не могла. С нее хватит.
Сколько же противоречий…
И Нелли снова и снова себя спрашивала: что предлагал ей Дей? Как именно она могла избавиться от догмар и зажить безопасной жизнью?
Нужно расспросить, попробовать и… вернуться в Салехард. Да, наконец, она определилась в своих дальнейших планах. Следовало вернуться домой. И не важно, что Артур Алаев запретил ей покидать Радлес. В Салехарде, к слову, ее также искала полиция и обстоятельство это, по мнению Нелли, являлось более чем уважительной причиной для отъезда. Тем более Зойла больше не было, что еще держало ее в Радлесе? Возможно, уехав, ей станет легче и боль утихнет…
Но образуется другая: Нелли окажется вдали от Александра. Вот что держало ее в Радлесе, точнее «кто» – Александр. Сможет ли начать новую жизнь, зная, что где-то там, в Радлесе, живет и радуется, а может, страдает любимый мужчина? Не по себе становилось каждый раз, как думала о предстоящей разлуке. Но к чему приведет их совместная жизнь, даже если Нелли останется? Александр не человек, он ferus. Вот кем являлся этот загадочный мужчина. Belua ferus – Дикий зверь. Теперь она знала значение этих слов: поняла, нашла, увидела своим глазами – пазлы знаний, обстоятельств и догадок сложились в единую картину.
А потому могла сказать точно: Александр из числа долгожителей, тогда как Нелли – нет. Она состарится, подурнеет, умрет. Хотя, к чему так далеко заглядывать, когда есть более насущная причина их несовместимости: романтические чувства испытывала только она. Александр ее не любил. Заботился – да, в чем убедилась Нелли, когда он пришел к ней на выручку в бар. И неважно, что говорил Лисандру, что за бравада звучала из его уст. Александр пришел за ней. Этого ли недостаточно?
Но ведь это не любовь.
На восьмой день самовольного заточения Нелли пришел Александр. Видимо, решил, что недели оклематься достаточно.
– Пора вставать, – заявил он с порога и остановился у кромки кровати.
Нелли подняла глаза – всем своим видом он излучал решимость.
Она привстала с подушки: за эти дни Нелли многое для себя решила.
– Ты прав, – прохрипела Нелли и осторожно села, коснувшись ступнями пола.
Александр прищурился.
– В чем дело?
– Ни в чем.
– Нелли, в чем дело? – потребовал ответа.
– Я возвращаюсь домой. В Салехард.
Нелли встала с кровати и направилась, было, умываться, но далее, чем на шаг от Александра не отошла – он схватил ее за руку.
– Я недопонял. Повтори, пожалуйста. – В голосе таилась угроза, в глазах – предупреждение: «Хорошенько подумай, прежде чем произнести это снова».
Нелли было все равно.
– Здесь нечего понимать. – Она вырвала руку. – Я уезжаю. – И не думая что-либо пояснять, прошагала в ванную комнату, частично прибранную, с новым зеркалом.
Нелли вгляделась в отражение – здесь было от чего всплакнуть. Уставшая и осунувшаяся – потрепанная версия Нелли: помятая кожа, под глазами, заплаканными, синяки, местами ссадины…
