Образовалась тишина, тягостная и мучительная, в течение которой Александр и Нелли молча смотрели друг на друга. Нелли не собиралась уступать, не собиралась пересматривать своего решения. И если Александр решит, что риск – неблагодарное дело, и он к нему не готов, Нелли останется верна себе и своему слову – она уйдет.
Прошло не меньше минуты, а может быть двух, когда, закаменев лицом, Александр произнес:
– Теперь я понимаю, чем ты руководствовалась, когда решила проследить за догмаром – дуростью.
Успевший отойти от Нелли, он сделал шаг навстречу.
– Куда. Твои предпочтения.
«Поясни». Вот что хотелось вымолвить Нелли. В общем-то, в мыслях она так и поступила, поскольку сначала не сообразила, о чем речь. Непонимающе смотрела на Александра, вопрошающе водила взглядом по серьезному лицу, и лишь затем, приметив алый блеск вокруг расширившихся зрачков, поняла. Поняла! Александр спрашивал, куда вводить в нее яд.
Сердце ухнуло и вновь взлетело на вершину подобно прыжку с тарзанки. И вот сейчас, в такой ответственный и неподходящий момент, в душе возникло тягостное чувство: чувство неконтролируемой тревоги. Ладони вспотели, затуманилось сознание.
Он согласился: согласился сделать ее подобной себе…
– Как в книге… – прохрипела невнятно. – Я хочу как в книге, сделай, как описано в дневнике…
Александр подошел вплотную.
– Ты довольна? – откуда-то издали интересовался он. – Довольна, что добилась своего? – Словно металлические, его пальцы сомкнулись на лице Нелли. – Только назад дороги нет. Это навсегда, понимаешь? Ты останешься со мной навсегда.
– Понимаю, – сказала беззвучно, шевеля одними губами.
Александр внимательно на нее смотрел. Затем обхватил за шею, врываясь пальцами в ряды стянутых волос, большими – прошелся по скулам…
И наконец поцеловал: склонившись, завладел губами, не оставляя шанса передумать. Более не оставляя: он был, но Нелли им не воспользовалась, и теперь причитать и сожалеть об этом поздно, даже если бы захотела. Шанс исчез, растворился вместе с Нелли, прямо сейчас, в веренице окутывающих непонятных ощущений: резкая боль – колющая, неприятная, но быстро сменившаяся теплотой и чувством непричастности и отстраненности от происходящего. Ватное, отрешенное, ее тело отключалось, а сознание – нет…
…Нелли плыла: плыла по течению в приятном потоке… А может быть парила… конечно, ее окружали облака: пушистые и при соприкосновении ласкающие, мягкие и такие… такие притягивающие, к себе, ближе, в ворох тысяч таких же белых и воздушных… Только, нет, Нелли снова в потоке, вновь плывет без особых усилий по красивым мерцающим водам… водам быстрым и водам неспешным… водам, нежно бурлящим в воронке, забирающим в темное днище…
…и тогда Нелли видела девушку: молодую, светлую, прекрасную… Девушку, которая сияла: ореол золотого света накрывал ее сверкающим шаром; отражался о стенки, преломлялся, и десятками мерцающих лучиков, словно брызги, разлетался в стороны… А затем появился ребенок: мальчик (мальчик?), лет пяти… Он резвился с Ней вместе, смеялся… и в веселии этом, казалось, они не замечали подобравшейся к ним тени – черной, пугающей тени. И она заслонила Ее…
…обволакивала, проходила сквозь… проникала под светлую кожу, словно бы… словно бы владела Ею. Безраздельно. Заявляла права и держала…
…не желала Ее отпускать!.. Тень, так часто и быстро обретавшая размытый силуэт…
Но, что странно, Она не боялась. Доверительно, с ребенком в обнимку она кружила в беспросветных объятьях – в эпицентре разумной субстанции…
Не боялась и Нелли, когда схожая темень, уплотняясь и разрастаясь в размерах, заслонила ее, «задавила» и, змеей расползаясь по воздуху, становилась жизнетворным дыханием…
Дыханием новой, преображенной Нелли…
Она очнулась: разлепила тяжелые веки и уставилась в высокий потолок. Не понимая, что происходит, где она и почему здесь находится, Нелли слегка повернула голову и воззрилась в любимые глаза – Александр стоял у стены. Но уже скоро сидел с ней рядом.
– Нелли… – выдохнул мужчина, в поцелуе прижимаясь к пересохшим губам. – Я думал, потерял, думал, не увижу… Ты так долго не просыпалась, Нелли…
Она обняла: как приятно чувствовать, ощущать исходящее от него тепло.
– Сколько, – прошептала Нелли, когда потянутая за собой Александром, оказалась в сидячем положении. И вроде бы очень хотелось знать, сколько времени пролежала в отключке, но вместе с тем в отголосках сознания, безбожно вторгаясь в исключительность момента, мельтешила другая, посторонняя мысль: «Это все лавка. Лавка. Твердая и такая неудобная». Вот от чего болела спина, и вот, оказывается, на чем она лежала.
– Около часа, – сказал Александр, не догадываясь о ее проблемах. – Мне казалось, что все должно пройти быстрее. Или же не пройти.
– У нас получилось? Получилось? – отстранившись, она заглянула ему в глаза с остатками алого тумана…
– Я не знаю. Наверное. Иначе бы ты не очнулась. И… – Он посмотрел на нее ясным взглядом. – Свет. Серебристый. Ты раскрыла глаза, и они светились. Зеленью в серебре. – А затем покачал головой, мешая рассматривать свою погрубевшую и потемневшую кожу. – Последнюю четверть часа я склонялся к мысли, что убил тебя. Я не находил себе места. Я не хочу больше этого, Нелли, не хочу испытывать подобное.
Нелли снова его обняла (прижимаясь к уплотнившимся плечам), и краем глаза заметила что-то такое… непривычное.
Пригляделась: на полу, на месте, где раньше располагался хилый стол, теперь, засоряя помещение больше, лежала горка щепок и сломанных досок.
Нелли взгрустнулось.
– Он все же развалился, – ни то спросила, ни то заметила Нелли.
Александр проследил за взглядом.
– Развалился, – подтвердил Александр, однако Нелли уже стол не волновал – она разглядывала Александра и мысленно касалась измененного, частично трансформировавшегося лица.
Александр посмотрел на Нелли и, по всей видимости, догадавшись, в чем дело, пожелал от нее отстраниться, однако Нелли удержала его за руку.
– Не надо, – сказала Нелли. – Не закрывайся от меня. Пожалуйста.
Ее заворожили глубиной взгляда.
– Как видишь, я слегка не в форме.
– В самой что ни на есть форме. – Улыбнувшись, она коснулась лишенных мягкости скул, пальцами прошлась по бровям…
Нелли прильнула к Александру в надежде подарить ему поцелуй – теперь настоящий, не омраченный ядом и кровью – только вместо нежности и сопутствующих ласк получила страдания и жесточайшую пытку: острейшая боль пронзила правое плечо.
Нелли вскрикнула.
– Как больно… – Пальцы вцепились в Александра.
Придерживая за макушку и хватая за подбородок, Александр приподнял голову Нелли и обратил ее взгляд на себя. Только Нелли было не до обеспокоившегося Александра: вырвавшись и посмотрев себе за плечо, она сдирала с себя рубашку.
