– Каких обстоятельств? – Нелли шагнула к Александру, тогда как внутренне превращалась в камень: настолько собранной себя ощущала. – Ты собираешься навредить ему? И Лике тоже? Или…
– С девчонкой вопрос улажен.
– Что? – ужаснулась Нелли, моментально представив все то страшное и непоправимое, что могли сотворить с Ликой ferus. – Ты говорил, что не причиняешь людям зла, не трогаешь их, игнорируешь…
Да, сегодня ночью, когда уставшие, глаза в глаза, они лежали, перешептываясь обо всем подряд. Включительно – о потребительском отношении ferus к людям, которого Нелли не одобряла.
– Я и не причиняю. И прекрати смотреть на меня как на душегуба, с Ликой твоей все в порядке: она нас не помнит.
Немного отпустило. Даже ветром обдало, как в подтверждение слов Александра.
– А вот о бармене этом, бутылераздавальщике, ты печешься, дорогая, чересчур усердно. – В нее вонзили острый взгляд, слегка склонили голову.
Да о чем он говорит.
– Значит, то же ты вознамерился сделать с Дмитрием? Применить гипноз? Заставить забыть?
Частично скрытый раскрытой дверцей, похожей на крыло летящей птицы, Александр не шелохнулся, не вздохнул, не моргнул.
– Не знаю.
– Что значит, не знаешь? Ты все знаешь. Я знаю, что знаешь. Но ничего мне не рассказываешь! Говори же!
– То и значит: я действительно не знаю. – Александр захлопнул дверцу: посадить ее в машину сейчас – утопия. – Я, конечно, мог бы применить телепатию, и затопить его сознание ложными образами, в которых не фигурируют ferus…
– Так и…
– …если бы проживал твой друг в лесной глуши, огороженный бетонной коробкой, и ни с кем – ни с кем! – не контактировал. – Под конец Александр ожесточился: рассекал словами воздух, словно размахивал раскаленным железом. – Не очень-то хорошо получится, если на очередном допросе в полиции он станет путаться в своих показаниях или вовсе говорить обратное прежде сказанному, тебе не кажется?
– В том-то и дело: он ничего не говорил о вас в полиции!
– Не говорил в полиции – говорил где-то еще. Я не могу бегать по всему городу, и обрабатывать всех подряд, с кем он общался.
– А бегать по городу и убивать всех подряд ты можешь? – разозлилась Нелли.
Крыло распахнулось снова.
– Садись, – приказали коротко, подавляя тяжелым взглядом.
Нелли хотела возразить – как же так, они не договорили. Ей хотелось воспротивиться и для большей драматичности отказаться ехать. Однако устремленный на нее предупреждающий взгляд, яснее слов сообщавший, что так поступать не следует, дурь из головы выбил быстро.
Нелли села. Опуститься на сидение сейчас – значит признать правоту Александра. Но разве причинять страдания людям – правильно?
Александр обошел машину спереди, открыл дверцу со стороны водительского сидения и изящным движением скользнул в нагретый салон.
– Где ты был утром? – выпалила Нелли, хотя намеревалась молчать.
– На пробежке. – Завел мотор.
– В рубашке? – удивилась Нелли. Она поняла, что смущало ее последние десять минут – Александр надел рубашку. Не плащик с футболкой как обычно, а серую рубашку, с закатанными рукавами. Конечно, в этом не было чего-то необычного, вот только взгляду – заложнику полумрака было сложно примириться с солнцем.
– Нет, я переоделся. – Он бросил на Нелли мрачный взгляд.
«Феррари» тронулся с места, и Александр, умело маневрируя, поехал тем же путем, минутами ранее которым двигалась Нелли. Позади оставались дорожки, мощенья, под колесами потрескивала сухая земля, тогда как лента раскидистых деревьев с каждым метром становилась ближе, ближе и ближе, и вот уже двигалась в обратном от них направлении…
– Почему ты не сделал этого раньше? – Нелли изучала лицо Александра. – Не расправился с ним? С Дмитрием? Ты ведь мог. У тебя было предостаточно на то времени.
По черной коже руля забарабанили пальцами.
– Так почему? – не отставала Нелли, когда машина, взобравшись на дамбу, помчалась в Радлес.
Ее полоснули угрюмым взглядом, после чего отвернулись: Александр уставился на пустынную дорогу. Однако и этих коротких мгновений Нелли хватило, чтобы понять, о чем кричали глаза Александра: «Ты прекрасно знаешь почему».
Вполне возможно, Нелли и знала. Вероятно, догадывалась, что не желал ее расстраивать своими резкими и непростительными действиями. Но хотелось, чтобы он сам об этом сказал. В особенности этого хотелось, потому что Александру говорить не хотелось.
– Чего ты ждал? – настаивала Нелли.
– Не хотел, чтобы ты похоронила себя в комнате еще на месяц. Довольна?
Нет.
– А теперь, значит, могу и похоронить?
Александр, разумеется, не ответил. Да и что бы он сказал?
Растительность за окнами редела, леса превращались в нечастые саженцы, и машины-автобусы, неизвестно откуда возникшие, в слабом потоке въезжали в Радлес – на окраине тихий и спокойный, с малочисленными, неприметными домишками.
– То, что вы делаете с сознанием человека – это гипноз? Или вы телепаты? Ты упомянул телепатию. Она существует?
Сейчас для подобных вопросов имелись куда более веские причины, чем простое любопытство. Хотя бы та, что называлась «мало времени разрешать проблему Дмитрия полюбовно» – Нелли срочно требовалась информация.
Она уже думала, что Александр ее проигнорирует, как поступал бесчисленное количество раз, когда дело касалось распространения куда более существенной информации, нежели «не хотел, чтоб хоронила себя в комнате». Но за стеклом зажегся «красный», «Феррари» притормозил за серебристым «Фордом», а Александр повернул к ней голову.
– Что такое телепатия, Нелли, и что такое гипноз?
Она хотела было ответить, что именно, пока сама не знала, но вопрос оказался риторическим.
– Если рассматривать наши способности как игру с сознанием, то да, мы телепаты. Мы способны передавать людям мысли, создавать нужные нам картинки перед их глазами. Только в нашем случае телепатия – это часть гипноза. Или гипноз – часть телепатии. Либо ни того, ни другого нет, и называется это иначе.
Нелли совершенно запуталась, а Александр, нажимая на педаль газа, усмехнулся.
– Понимаешь, в чем дело, Нелли: передавать мысли – это одно, но совершенно другое – принимать их человеком как указание к действию. То есть, я могу, например, послать тебе сигнал раздеться, но заставить тебя раздеться, подавить твою волю не могу. Вернее, не должен бы.
– И не надо, – возмутилась Нелли. Знаете ли, это ее право – раздеваться ей или нет.
– Ну так вот: в подчинении разума – мы называем это Vestibulum manipulation – «игровой манипуляцией» или же «манипуляцией сознания» – нам помогает гипноз, как привыкла называть это действие ты.
