Зойл повернул к ней голову.
– И этого еще мало. Ты встретилась не с примитивной шпаной, Нелли. Пора уже это осознать.
– Я осознаю это, – заметила тихо.
– Вот и хорошо, поскольку ты должна быть готова ко всему. Боюсь, даже подготовки этой будет недостаточно. Но у тебя будет шанс хотя бы убежать.
– Убежать, – пробормотала Нелли. Ее жизнь и без того превратилась в постоянный бег, вернее побег.
Взгляд наткнулся на высокие лампы, дававшие блеклый, приглушенный свет. В том числе из-за них в зале было мрачно, как-то холодно и неприветливо. А также из-за крашеных, голых стен, темного пола и истрепанного инвентаря. Вроде бы стандартная для подполья обстановка. Вот только отчего-то складывалось впечатление, что обстановка эта вовсе не нажитая, не сформированная спонтанностью времени, казалось, кто-то намеренно и целенаправленно создавал здесь «тяжелый» интерьер: стены отштукатурены ровно, ничего не слезает, не крошится, не ломается; серая краска непозволительно блестяща, словно красили ею только вчера. Да и телевизор тончайший в углу висел, – видно, что деньгами Владелец не обделен, а потому не сомневалась: загляни она в соседние помещения данного подземного царства, они окажутся точь-в-точь как это, вроде бы старые, но не совсем…
Нелли закрыла глаза. Подобное направление мыслей заставило вспомнить о секретах и тайнах, присутствующих в собственной жизни. Со случая в библиотеке прошла неделя – семь дней, в течение которых она ожидала, что со дня на день снова ощутит былое: почувствует рядом чужое присутствие или атаку на эмоциональный фон. Но ни того, ни другого не произошло. Что разочаровывало, к удивлению Нелли. Она понимала, что ведет себя странно, она понимала, что так неправильно: для ее же пользы о случившемся следовало забыть и даже молиться, чтоб подобное не повторилось. Однако забыть Нелли не могла, поскольку такое не забывается.
Так, молча с Зойлом, они провели длительное время. Внезапно Нелли спросила:
– Зойл, а ты был женат?
Нелли не знала, почему вдруг об этом подумала, то была совершенно неожиданная мысль. С женщиной его Нелли не видела, все свое свободное время Зойл проводил в «Красной метке», однако было ли так всегда? А может он и сейчас женат?
Зойл как-то грустно улыбнулся.
– Был… Давно.
– И… что случилось? – спросила осторожно.
– Она умерла. Заболела.
– Прости, Зойл, мне очень жаль. Я, наверное, не должна была… – Нелли села. В такой момент ей нужно было смотреть на Зойла.
– Все в порядке. Это было давно.
– Ты, наверное, сильно ее любил?
– Сильно.
– И поэтому больше не женился?
Зойл помолчал, а затем сказал:
– Мы познакомились, когда я вернулся со службы. Я молод, она молода. Катерина натолкнулась на меня и случайно испачкала мороженным. – Зойл усмехнулся. – Это я сначала решил, что случайно. Как позже выяснилось, это было сделано преднамеренно, чтобы я обратил на нее внимание.
– Коварная, – улыбнулась Нелли.
– Да. Я и обратил. Как только увидел.
Зойл замолчал, и, казалось бы, на этом решил не продолжать, но вдруг заговорил:
– Мы поженились спустя шесть месяцев и прожили вместе пятнадцать лет – лучшие годы в моей жизни.
Нелли ничего не говорила – она не могла. В горле образовался комок. Как это грустно – так любить человека и потерять. Интересно, в ее жизнь ворвутся столь крепкие чувства? Будут ли любить ее так же сильно? И будет ли любить она так же в ответ? При нынешних обстоятельствах ей сложно такое представить.
– У вас есть дети? – прошептала Нелли. История Зойла не могла закончиться так печально. В ней должен быть хороший конец. Какое-то светлое, доброе пятно, как напоминание о любимой женщине.
Зойл улыбнулся, и на этот раз улыбка вышла не грустной – улыбка оказалась радостной.
– У меня есть дочь, Анна. Ей двадцать четыре, и живет она со мной в Радлесе. Точнее, проживает набегами. – Улыбка стала шире. – Она археолог, можешь себе представить? Никогда бы не подумал, что моя дочь выберет такую замысловатую профессию, станет изучать старину, копаться в земле. Сейчас она в Восточной Африке, странствует по сухим, пустынным землям.
– Какая молодец! – воскликнула Нелли. – Это же такое необычное дело!
– Да, наверное, ты права. Вот только видимся мы очень редко. Как только представится возможность, она пытается до меня дозвониться – как ты, должно быть, понимаешь, в пустыне такие возможности появляются нечасто. Однако звонки, это не разговоры воочию…
– Но это не мешает тебе ею гордиться, правда?
– Правда, – согласился Зойл. – Такую, как она, еще поискать. И ты мне чем-то ее напоминаешь. – Теплый взгляд обратился к ней. – Не могу понять чем, но что-то вас объединяет. Что-то есть в тебе такое, Нелли, что я вижу и в своей дочери. Что-то помимо ума и красоты.
– Нездоровый авантюризм?
Зойл усмехнулся.
– Возможно. Но это неважно. Важно то, какой ты человек, Нелли, а ты очень светлая и достойная, пускай и делаешь порою глупости, а это всегда будет привлекать в тебе людей.
Нелли размякла.
– Мои глупости?
– Нет, твои достоинства.
– Поэтому ты мне помогаешь: потому что я напоминаю тебе твою дочь и одновременно с этим являюсь хорошим человеком?
– В том числе.
Нелли улыбнулось.
– Ты тоже хороший человек, Зойл, хоть никого мне и не напоминаешь.
Зойл осклабился.
– А разве я не напоминаю тебе надзирателя? А ну-ка, пора вставать и оттачивать прием, который я так старательно тебе показывал. – Зойл поднялся на ноги.
– Зооойл…
– Нет, Нелли, прекрати. Я хочу, чтобы при следующем столкновении со своими противниками, ты осталась жива.
На это Нелли нечего было возразить. Она сама все прекрасно понимала. Поэтому поднялась и приготовилась к очередным упражнениям.
– Сейчас, только воды попью.
– Ты столько ждала, чтобы попить?
– Я выжидала.
– Чего?
– Подходящего момента.
– Для чего?
– Для того, чтобы потянуть время. – И, довольная собой, направилась к спортивной сумке.
***
Александр был раздражен. Он был взволнован, на грани с агрессивностью, и не помнил, когда в последний раз находился в таком настроении. Хотя почему бы покою и легкости поселиться у него в душе? В тесноте да в пыли, на протяжении последних четырех часов, не в состоянии отыскать искомое, жизненно важное, но, видно, несуществующее.
Он сидел в окружении книг. Старинных томов, толстенных фолиантов, журналов, столетних рукописей, которые, казалось бы, только и ждали, чтобы прекратить свое хрупкое существование. Писались книги от рук – от рук belua ferus: знания, накопленные веками, учения, пополнявшиеся из года в год, из столетия в столетие представителями поколений. Александр и забыл о наличие этой так называемой библиотеки, что располагалась в подвале его дома. В последнее столетие он мало интересовался историей ferus, наверное, потому что все необходимое в свое время узнал от отца. Вот и не нуждался в контакте с историей. Зачем?
